«Нет, женщина и мужчина должны быть вместе не так, — думала она в смятении. — Столь бурная страсть, страсть без нежности, — она неестественна».

В его неистовстве было нечто оскорбительное… И вместе с тем он возбуждал ее. Она стонала под ним и трепетала, отзывалась на каждое его движение. Это все похоть, говорила себе Шарлотта; даже охваченная безумством страсти, она испытывала чувство стыда. Да, ей было стыдно за то, что она может наслаждаться столь низменными проявлениями страсти.

«Подобное нельзя назвать любовью, — с горечью подумала она, пытаясь сдержать рвавшиеся из горла стоны. — Между нами нет любви. Только животная страсть, которая вспыхивает, словно пламя, и грозит нас поглотить».

А потом ее захватил водоворот столь стремительный, что она забыла обо всем на свете. Вернулась же к реальности совершенно опустошенной.

Когда Роэн наконец отстранился, щеки ее были влажными от слез. Приподнявшись на локтях, он пристально посмотрел на нее.

— Шарлотта, Шарлотта, ну зачем ты меня дразнишь? — проговорил он с хрипотцой в голосе. — Разве ты не видишь, что пробуждаешь во мне дьявола?

— Я тебя вовсе не дразню! — выпалила она. — Ты овладел мною так… словно ненавидишь меня!

— Что за глупости… — Он склонился над ней и припал губами к ее груди. Легонько прикусил розовые соски и пробормотал:

— Я никогда не смогу тебя возненавидеть, Шарлотта.

«Нет, ненавидишь, — возразила она мысленно. — Ты ненавидишь меня за то, что случилось давным-давно. За то, чего мы изменить не в силах. Ты любишь меня — но в то же время ненавидишь, и ненависть накатывается на тебя волнами, когда я этого совершенно не ожидаю…»

А ведь совсем недавно он был нежным любовником, и его ласки были подобны песне о любви. Шарлотта в смятении отвернулась.

— Я очень устала, Роэн.

Она немного отодвинулась, стараясь уклониться от его объятий. «Устала от твоих непонятных вспышек. Если наши отношения будут такими, то лучше бы ты оставил меня в Англии». Конечно, и на сей раз она упрекала его лишь мысленно, ибо опасалась новой вспышки страсти.

— Я очень устала, — бормотала Шарлотта. — Мне хочется только одного… Хочется уснуть.

— Ты холодна как лед, — сказал он, стремительно вставая.

Шарлотта услышала, как муж пересек комнату и захлопнул за собой дверь. Еще какое-то время она пребывала в напряженном ожидании. И только услышав хлопок парадной двери внизу, окончательно успокоилась.

Получив от жены то, что хотел, Роэн отправился развлекаться, с горечью подумала Шарлотта. Она долго ворочалась и металась в постели. Наконец провалилась в тяжелый сон. А потом ее растолкал Роэн и велел одеваться — сказал, что через час они едут в Эвору…

Стоявшая рядом Венд поежилась.

— Лучше бы мы сюда не приезжали, — пробормотала служанка. — Лучше бы остались дома, в Олдершот-Грейндж.

— О, но как же мы могли остаться, Венд? Какой предлог я могла придумать, если Роэн специально за мной приехал, чтобы увезти в Португалию?

— Он не для того приехал, — возразила упрямая Венд. — По дороге домой он встретил дворецкого, Ливси, и сказал ему, что собирается месяц пожить в Олдершот-Грейндж, а потом вернуться в Лондон.

Шарлотта тихонько ахнула.

— Это сам Ливси тебе сказал?

— Да. Я думала, он и вам об этом сказал, — ответила Венд. Шарлотта лихорадочно искала ответы на мучившие ее вопросы. Что случилось? Что заставило Роэна так резко изменить свои планы?

И тут она вспомнила один эпизод, которому поначалу не придавала значения. Глядя в окно, Шарлотта увидела, как Роэн верхом направляется к дому. Она отвернулась, собираясь переодеться, чтобы надлежащим образом встретить мужа, которого не видела уже полгода. И вдруг заметила еще одного человека, выезжавшего из-за холма на взмыленной лошади. — даже издали были видны хлопья пены на морде животного. Во втором всаднике Шарлотта узнала Конвея из Карлайла, человека, иногда выполнявшего поручения Роэна. Они с минуту о чем-то говорили, а потом Роэн пришпорил коня и поскакал к дому. Спешившись, он чуть не сбил с ног жену, вышедшую его встречать, и приказал ей собираться — сказал, что они едут в Португалию. При этом муж смотрел на нее с нескрываемым гневом.

Что же случилось после того, как Роэн поговорил с Ливси? Почему он, ворвавшись в Олдершот-Грейндж, сразу же приказал собирать вещи? Может быть, старый Конвей примчался на взмыленной лошади для того, чтобы сообщить Роэну о чем-то важном? Но о чем? И почему муж вдруг решил увезти ее за границу?

К тому же Роэн вел себя как-то очень странно… Всю предыдущую неделю он был то необычно нежен, то начинал бросать на нее гневные взгляды, словно обвиняя в чем-то.

Встревоженная Шарлотта пыталась понять, что же она все-таки значит для Роэна. Иногда, когда он был в добром расположении духа, ей начинало казаться, что муж ее любит. А может, он женился на ней только потому, что она была хороша собой и все встречные мужчины в изумлении останавливались и провожали ее взглядом? Роэн коллекционирует красивые вещи… а порой, в припадке неуемной злобы, портит их.

Да, ее муж был человеком непростым… а временами — по-настоящему страшным.

Повернувшись к Венд, Шарлотта вздохнула:

— Теперь мне уже не заснуть. Я, пожалуй, прогуляюсь до рыбного рынка. В этот час там, должно быть, много народа.

— Пойдете одна? — ужаснулась Венд. — Да вас же ограбят!

— Нет, грабителей можно не бояться. Уже светает, город просыпается. А может, я найду портшез и совершу прогулку по берегу.

Венд не на шутку встревожилась:

— Подождите! Я сейчас оденусь! Я пойду с вами!

— Не нужно. Ложись спать, Венд. Ты ведь тоже не выспалась.

Оставив хмурую Венду внизу, у оплывающей свечи, Шарлотта поднялась к себе за шалью, которую накинула на плечи.

Выйдя из дома, она обнаружила Васко: сонный слуга стоял у стены с факелом в руке. Хотя он неплохо говорил по-английски, однако ее приказ понимать отказался — Шарлотте долго не удавалось от него избавиться. Слуга шел рядом с ней, освещая дорогу факелом.

Портшеза на улице не оказалось.

Спускаясь по крутым улицам Портас-дель-Сол, над которыми вздымались укрепления замка Сан-Жоржи, Шарлотта с наслаждением вдыхала свежий утренний воздух — в эти минуты она вспоминала детство, проведенное на острове у южных берегов Англии. И вспоминала свою мать, хрупкую очаровательную женщину, в доме которой всегда царила атмосфера добра и красоты.

Однако эта жизнь осталась в далеком прошлом. Уже давно Шарлотта живет с непредсказуемым Роэном, который ночью встает с постели и часами вышагивает в соседней комнате. Однако она ни разу не осмелилась спросить Роэна, что его тревожит. Они являлись мужем и женой, но настоящей близости между ними не было никогда. Их брак скорее напоминал перемирие враждующих сторон — и так было всегда. За завтраком Роэн часто смотрел на нее пристальным и каким-то обжигающим взглядом, словно хотел проникнуть в ее мысли, словно гадал, не изменяет ли она ему в своих грезах.

И мысленно Шарлотта действительно ему изменяла! Ведь их брак не был священным союзом. Временами она даже начинала думать, что он заключен в аду. Однако они все равно оставались супругами — в их кругу разводы были не приняты, хотя Роэн не мог не знать о том, что она никогда его не любила. Да и сам он имел любовниц — множество любовниц, слухи о которых доходили даже до их поместья. Но Шарлотта старалась не думать о любовницах мужа. В присутствии Роэна ей всегда было не по себе, поэтому она даже радовалась его долгим отлучкам, хотя во время приездов мужа неизменно изображала любящую супругу.

Дувший с моря соленый ветер растрепал ее чудесные волосы, так нравившиеся Роэну в первые годы их совместной жизни… Она машинально отвела с лица золотистую прядь.

Шарлотта шла, стараясь не оступиться на сумрачных узких улочках, которые вели к морю. Она думала о своих отношениях с Роэном. После нескольких лет почти полного равнодушия к ней муж вдруг снова стал страстным любовником. При этом он был совершенно непредсказуем — то казался нежным и ласковым, то становился яростным зверем… В таком странном поведении было что-то пугающее… И именно страх выгнал Шарлотту на рассвете из дома.

Она миновала фонтан, украшенный бело-голубыми узорами из керамических плиток. Две полные женщины, стоявшие у фонтана, наполняли водой кувшины. Рядом с женщинами стояли оборванные ребятишки, державшиеся за их юбки; и тут же прохаживались кошки, тершиеся о ноги женщин. Шарлотте хотелось присесть и полюбоваться на эту сценку, но ее смущало присутствие Васко. К счастью, слуга, очевидно, решив, что госпоже ничто не угрожает, минуту спустя удалился. С облегчением вздохнув, Шарлотта решительно направилась к берегу.

Да, именно этого ей и не хватало — людской суеты, оживлений, шума. Вокруг кипел рыбный рынок: обветренные рыбаки продавали свой улов смуглокожим торговкам; те же, разложив рыбу в огромные плоские корзины и водрузив их на головы, громко созывали покупателей, выходивших на улицы просыпающегося города. Здесь, среди торговок с их широкими черными юбками и золотыми кольцами в ушах, среди рыбаков в красных рубахах, можно остаться незамеченной и поразмыслить обо всем…

В гавани стояли сотни всевозможных судов — щегольские, выкрашенные красной краской рыбачьи смэки, тяжелые баржи, изящные яхты с треугольными парусами… Казалось, здесь можно было найти все существующие на свете суда. Внимание Шарлотты привлек один крутобокий торговый корабль, над которым развевался английский флаг. С корабля в этот момент сходили пассажиры, и Шарлотту невольно потянуло к ним.

И тут она увидела знакомое лицо — лицо мужчины, загорелое и обветренное, обрамленное волосами настолько светлыми, что в ярком свете солнца они казались серебряными. Он почти сразу же снова исчез в толпе, но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы у Шарлотты отчаянно забилось сердце: она считала, что ей больше никогда его не увидеть…