Лана Пиратова - Я тебе запрещаю

— Извини, — шепчу я.

— Не стоит извиняться, — говорит он серьезно и смотрит мне в глаза.

Потом приподнимается и помогает мне встать.

Меня хватает на полчаса таких мучений. Причем большую часть времени я провожу не на ногах, а лежа или сидя.

Мне неудобно просить Артура уйти с катка. Я же вижу, как он старается научить меня хотя бы просто стоять, не падая. И я терплю. Проклиная и каток, и Артура, и вообще весь этот день.

В конце концов, Артур, похоже, сам понимает, что я устала. Предлагает мне на первый раз остановиться и сходить в кафе. Погреться и попить кофе. Я с радостью соглашаюсь. И, видимо, настолько явно показываю свою радость, что Артур смеется.

Переобувшись, мы идем в кафе тут же, при стадионе.

Сидя почти под самым куполом, наблюдаем, как катаются другие, более умелые и выносливые.

Мы пьем кофе и просто болтаем. Артур что-то увлеченно рассказывает о работе. И я даже забываюсь и засучиваю рукава майки.

— Что это? — тут же спрашивает Артур и берет меня за запястье.

Я сразу же опускаю опять рукава, натягиваю их до самых пальцев.

— Что случилось, Настя? Откуда это? — спрашивает Артур с серьезным лицом.

— Неудачно тренировалась в тренажерном зале, — вру я. — Не рассчитала нагрузку. Ничего страшного.

Он недоверчиво смотрит на меня.

— Помнишь, Настя, в нашу последнюю встречу я сказал тебе, что ты можешь позвонить мне, когда тебе нужна будет помощь?

Смотрит прямо в глаза.

— Так вот, все в силе. Карточка моя у тебя?

— Да.

Но он достает из кошелька еще одну такую же карточку и протягивает мне:

— Возьми еще одну. На всякий случай. И помни: я жду твоего звонка. И, возможно, я единственный, кто сможет помочь тебе. Понимаешь?

Я киваю. Хотя и не понимаю его до конца. Беру карту и кладу ее в задний карман джинсов.

Как и обещал, Артур отвозит меня обратно к Марии Эдуардовне. Он отказывается пройти в дом и какое-то время мы все вместе стоим в коридоре и весело смеемся над его шутками о моем катании.

На прощанье он целует мою руку. Так делает только он. Уже в который раз.

Весь следующий день мы проводим с Марией Эдуардовной наедине. Гуляем по ее большому саду и она рассказывает мне о своих розах. Потом смотрим какую-то комедию и вместе смеемся. Просто разговариваем. Так проходит день.

Вечером за мной приезжает Рустам.

Как только он входит в дом, улыбка сразу же сходит с моего лица. Я вижу по его лицу, что ничего не изменилось.

— Рустам, а, может, Настя заночует у меня, — интересуется у него Мария Эдуардовна.

— Нет, — хмуро отвечает он. — Ей завтра на занятия в университет с утра. От меня ближе добираться. Она потом к Вам как-нибудь заедет.

Я обуваюсь и думаю о том, что опять за меня все уже решили. Даже не спросили, хочу ли я остаться или нет.

Всю дорогу до дома Рустама мы молчим.

Когда приезжаем, он открывает дверь и пропускает меня вперед.

Сам быстро проходит в кабинет и закрывается там. Так и не сказав мне ни слова.

Я иду в гостиную. Стою и смотрю на огонь в камине, обнявши себя руками.

Потом решаю пойти в комнату спать. Проходя мимо дивана, мой взгляд останавливается на чем-то красном, четко выделяющемся на черной кожаной обивке. Подхожу. Вглядываюсь. И морщусь от отвращения.

На диване в углу валяется красный ажурный лифчик. Первое, что меня поражает, — размер чашечки. В нее запросто поместится моя голова. Но эта мысль сразу же оттесняется осознанием того, что хозяйка этой вещи была здесь. Она была здесь! С Рустамом!

Пока я была у Марии Эдуардовны, он… Он… Так вот, почему он избавился от меня на все выходные. Горькая догадка пронзает как пика.

Закрываю лицо и бегу в ванную. Закрыться. Поплакать и умыться. Сделать так, чтобы он не видел моих слез.

Защелкиваю замок и прислоняюсь спиной к двери. Сердце лихорадочно отстукивает дробь. Делаю глубокий вдох. И выдох. Надо успокоиться. Нет. Я не буду плакать. Не буду.

Отрываю салфетку и вытираю нос. Нажимаю на педаль мусорного ведра. Крышка открывается и, прежде чем я успеваю бросить туда салфетку, в глаза мне бросается использованный презерватив…

Я, как мазохистка, наклоняюсь ниже, чтобы убедиться, что мне не показалось. Нет. Мне не показалось. Использованный презерватив.

И это край. Я закрываю рот ладонью и реву. Сначала чуть неслышно. Но с каждым всхлипом все громче.

Пинаю мусорное ведро и сметаю рукой все стаканчики, пузыречки, баночки с полок. И реву.

В дверь раздается требовательный стук.

— Анастасия! Открой!

Нет! Я не открою! Ни за что не открою тебе, Рустам!

Прислоняюсь к двери, пытаясь удержать ее от его ударов.

— Настя! — кричит Рустам.

Раздается глухой удар и я отскакиваю к душевой кабинке

Рустам выбивает дверь и врывается в комнату. Я ударяюсь о кабинку, но не чувствую физической боли.

Он подходит ко мне и за руку пытается притянуть к себе.

— Не трогай меня! — кричу и отбиваюсь от него. — Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Он силой все равно притягивает меня к себе и обхватывает руками. Колочу по его груди.

— Ненавижу! Ненавижу! — кричу сквозь слезы.

Он молчит. Только крепче прижимает меня к себе.

Мои удары становятся слабее и слабее. В конце концов я ударяю в последний раз и утыкаюсь лицом ему в грудь. Он ладонью прижимает меня за затылок к себе.

— Зачем ты так, Рус? — спрашиваю, едва шевеля губами.

Он молчит в ответ.

Немного отстраняюсь и смотрю ему в глаза.

— Зачем? Что я делаю не так? — повторяю свой вопрос, уже не отводя от него взгляда.

— Потому что так надо, — наконец, произносит он. — Так будет лучше.

— Ты решаешь за нас двоих?

— Да. Потому что я старше и я умнее. И более трезво смотрю на вещи.

— А почему когда пьяный приходишь ко мне?

Рустам сжимает губы, превращая их в тонкую полоску.

— Ты спал с ней? — спрашиваю прямо.

— С кем? — слышу недовольство в голосе и он сощуривает глаза.

— Ты спал? — упрямо смотрю я глаза.

— Тебя это не касается.

Он отпускает меня и отходит. Ногой отпинывает упавшие склянки.

— Иди спать, Настя, — упирается руками в раковину и наклоняет голову.

— Я не могу так больше. Не могу, — шепчу и сажусь на пол.

Рустам поворачивается ко мне, подходит, берет подмышки и приподнимает. Слегка встряхивает.

— Настя.

А у меня уже текут слезы. И я не знаю, какое чувство сейчас во мне преобладает. Там смесь. Из обиды. Отчаяния. Боли. Ни одной положительной эмоции. Ни одной.

— Обопрись об меня, — просит Рустам.

Кладу руки ему на плечи. Поднимаю голову. И ловлю себя на мысли, что его взгляд сейчас совершенно другой. Передо мной как будто опять тот самый Рус. Нежный, ласковый, понимающий.

И я решаюсь. Встаю на цыпочки, приподнимаюсь. Тянусь к нему. И касаюсь его губ. Отстраняюсь.

Он стоит неподвижно. Только смотрит. Тогда я рукой за шею наклоняю его к себе и опять целую. Без языка. Просто сминаю его губы.

— Настя… — шепчет он мне в губы.

Его руки уже на талии и сильно сжимают меня. Но губы его до сих пор просто позволяют мне целовать его. Нет того напора, к которому я привыкла. И я сама целую его. Облизываю языком губы и просовываю язык ему в рот. Но все равно не отвечает. Только закрывает глаза.

Как будто просто позволяет мне целовать себя. Я отпускаю его губы и целую в щеки, нос, глаза. И опять в губы. И он сам приоткрывает их и уже его язык проникает в меня.

Руки его скользят на бедра. Сжимают их. И я чувствую, как растет возбуждение между нами. Внутренне ликую этой маленькой победе. И жду. Жду его действий.

Он просовывает пальцы в задние карманы моих джинсов. Надавливает. Прижимает к себе. Но вдруг отрывается. Вынимает пальцы.

— Что это? — спрашивает, нахмурившись.

Я еще под впечатлением от нашей близости не сразу понимаю, о чем он. Оборачиваюсь. В его руках визитная карточка Артура.

И мгновенно прихожу в себя.

— Что это? Я спрашиваю, — говорит Рустам жестко и отстраняется от меня. — Откуда это у тебя?

Закусываю губу. Я не хотела говорить ему про Артура. Не хотела. Но придется.

— Ты что, встречалась с Артуром? — он опять нависает надо мной. Но теперь уже в его глазах только злость и ярость.

Молча киваю.

Рустам ударяет кулаком в стенку. Открывает шкафчик и достает зажигалку. Поджигает визитку и кидает ее в раковину.

Кладет руку мне на шею и прижимает к стенке.

— Я тебя зачем к Марии Эдуардовне отвез?

Испуганно смотрю на него.

— Что вы с ним делали? Дома были? — продолжает допрос, чуть сильнее нажимая рукой на шею.

— Нет, — чуть слышно произношу я. — Ездили кататься на коньках.

— На коньках?! — взрывается он, как будто я как минимум призналась в том, что занималась проституцией на выходных.

Потом резко отпускает меня, отходит и говорит с ухмылкой:

— Ты хотела знать, трахнул ли я кого-то на выходных?

Мотаю отчаянно головой. Нет! Я не хочу теперь этого знать! Не хочу!

— Да, — зло произносит он. — Я трахнул здесь другую телку. Вот прямо здесь. Возле этой раковины. Нагнул ее и трахнул!

— Нет! — кричу я. — Замолчи!

— Что такое, Настя? — он приподнимает бровь. — Может, вернешься к бабушке? И к Артуру?

Хватает меня за запястье.

— Сколько раз вы виделись? Сколько? — шипит в лицо.

Потом резко отпускает, отталкивая.