В конце рабочего дня, переждав и пересидев всех посетителей, даже секретаршу, уже покинувшую клинику, она постучалась в дверь шефа и заглянула к нему. В кабинете сидел, развалясь в кресле, чего никто никогда не позволял себе, заместитель по хозяйственной части всего объединенного Центра клинической медицины, куда входила и кардиологическая клиника, где работала Лариса. Она не была знакома с ним, но знала его в лицо и слышала о нем бесконечное количество сплетен: говорили, что попасть к нему на прием труднее, чем к самому директору центра, что он ногой открывает двери в самые высокие кабинеты и может достать буквально все, от мелочей до дорогостоящего импортного оборудования, и еще что он баснословно богат. Это был крупный мужчина, лет пятидесяти, в безукоризненном костюме, без халата, с живым, острым взглядом пронзительно голубых глаз, которые тут же, как фотовспышкой, зафиксировали появление в дверях Ларисы. Шеф помахал ей рукой, сказав, что скоро освободится, и попросил подождать в приемной.

Минут через пять посетитель вышел, и Лариса тотчас встала, направляясь в кабинет шефа. Мужчина остановил ее:

– Лариса Вадимовна? Я не ошибся?

– Да, откуда вы меня знаете? – удивилась она.

– Ну как же, вы один из перспективных кардиологов клиники, и я просто обязан по своей должности знать все о вас или, по крайней мере, о нуждах вашего кабинета, – с обаятельной обезоруживающей улыбкой опытного дамского угодника ответил он и, склонившись в полупоклоне, представился: – Валентин Львович, замдиректора центра, к вашим услугам.

Почему-то когда родители воспитывают и наставляют своих отпрысков, перечисляя, что им не следует делать и чего нужно остерегаться в жизни, они забывают среди прочего назвать лесть, либо не понимая силу ее влияния на человека, либо недооценивая той опасности, что влечет за собой эта безобидная на первый взгляд и почти всегда приятная похвала. А лесть с коварностью опытной цыганки сначала словно гипнотизирует, отвлекает или притупляет внимание, а потом внушает то, что хочет, что считает нужным, и делает это с такой убедительностью, что человек чаще всего верит всему, даже когда на самом деле в глубине души знает, что все не так.

Лариса проглотила красивую пилюлю, даже не поинтересовавшись ее содержимым. А там была лесть, самая примитивная, безыскусная и пошлая лесть. Ей бы задаться вопросом, откуда замдиректора такого большого, мощного центра, где работают тысячи людей, да еще занимающийся не наукой, а хозяйственными вопросами, может знать имя и профиль рядового старшего научного сотрудника. Но разум молчал, потому что было приятно чувствовать себя персоной, известной в руководящих верхах центра. На самом же деле шеф сам назвал ее по имени, когда она заглянула к нему в кабинет, а Валентин Львович, увидев красивое женское лицо, мимоходом, вскользь спросил у профессора, кто это, на что получил простой ответ: «наш кардиолог». Остальное было делом техники общения, чем в совершенстве владел Валентин Львович Юханов, известный в узких кругах как ВаЛЮха, по сокращенным ФИО, как обозначают обычно в анкетах.

Лариса быстро смекнула, что нельзя упускать такую оказию, и, кокетливо улыбнувшись, спросила:

– Значит, я могу с моими нуждами обращаться прямо к вам?

– Разумеется, – откликнулся Юханов.

Она замялась:

– Видите ли, сейчас меня ждет профессор, можно поговорить с вами в другое время?

Он вытащил из внутреннего кармана пиджака визитную карточку и протянул ей со словами:

– Позвоните мне завтра или в пятницу, мы обсудим ваши проблемы. Надеюсь, я смогу их решить.

Лариса взяла карточку, поблагодарила и пошла к шефу…

На следующий день она позвонила Юханову, и он назначил ей встречу, но не в своем кабинете, а совершенно в другом месте, адрес которого продиктовал ей. Это был кооперативный дом, еще не полностью готовый к сдаче и не заселенный, там шли отделочные работы, а на первом этаже в небольшой однокомнатной квартире располагалось правление кооператива, председателем которого и был Валентин Львович, он же Валюха.

Лариса легко нашла этот дом, расположенный в центре Москвы, вошла в указанный подъезд и постучалась в дверь с надписью: «ЖСК «Эскулап»». Юханов сам открыл дверь, пригласил войти, чрезвычайно любезно предложил старенькое кресло, сам расположился на таком же потертом диванчике, извинился, что вынужден принимать ее в таком неказистом помещении.

– Здесь мы можем спокойно переговорить с вами, а в моем кабинете без конца звонит телефон, да и посетители постоянно отвлекают. Так чем я могу вам помочь, уважаемая Лариса Вадимовна?

Она рассказала, что в кардиологии никак не дождутся давно обещанных портативных переносных электрокардиографов, которые можно легко передвигать на колесиках в нужную палату, чтобы больные не ходили сами в кабинет, а могли обследоваться прямо на своей кровати.

– Разве в вашем отделении нет таких аппаратов? – поднял с удивлением брови Юханов.

– Есть два аппарата, но оба времен Куликовской битвы, и при перевозке приходится каждый раз вызывать техника в палату, чтобы наладить их.

– Приятно иметь дело с красивой женщиной, к тому же с чувством юмора, – улыбнулся он. – Я подумаю, что можно сделать для вас…

– Для отделения, – уточнила Лариса.

– Если для отделения, то это может затянуться, а для очаровательной женщины, – Юханов многозначительно уставился на Ларису своими голубыми глазами, – я постараюсь устроить все как можно скорее, если нужно, будем доставать, как говорится, из-под земли. – Он что-то пометил в своей записной книжке, потом спросил телефон Ларисы. – Я думаю, лучше домашний, а то в отделении застать врача в ординаторской довольно трудно.

Это была правда, так как врачи действительно расходились по палатам и случалось, что некого послать на поиски, чтобы позвать к телефону. Лариса продиктовала свой домашний телефон и собралась уходить, но Юханов сказал, что закончил здесь свои дела, и предложил подвезти ее домой. Она с благодарностью приняла предложение.

Валентин Львович относился к тому типу мужчин, которые живут по принципу: невозможно обладать всеми женщинами, но стремиться к этому нужно. И он стремился, причем довольно успешно. Однако справедливости ради следует сказать, что особых усилий он не прилагал, поскольку чаще всего дамы стремились к нему сами, а он не считал возможным отказывать им. Юханов уделял собственной персоне достаточно много внимания: одевался всегда с иголочки, занимался теннисом, отдыхал в лучших санаториях, и когда на загорелом лице, оттененном роскошными черным волосами без единой сединки, вспыхивали его игривые голубые глаза, трудно было дать ему пятьдесят три года. Женился он рано, на красивой и умной женщине, боготворил своих взрослых детей, сына и дочь, у которых уже были свои семьи, а недавно у дочери родился сын. Заботы о семье Валюха никогда не смешивал со своими личными, интимными проблемами, любил в кругу близких друзей поговаривать: «Мухи отдельно, котлеты отдельно», сам себя называл плейбоем, утверждал, что происходит из старинной интеллигентской семьи, окончил два факультета, какие – никто не знал, однако в его речи порой проскакивали такие словечки, что возникали сомнения в достоверности этих утверждений. Он говорил «выхолощенный», имея в виду «лощеный», «перетрубация», вместо «пертурбация», «черезвычайный», «переспектива» и еще много подобных слов, достаточно красноречиво свидетельствующих скорее о его нахватанности, нежели об образованности. Но чего нельзя было никак отнять у него, так это его фантастической работоспособности, умения организовать любое дело в максимально короткие сроки, четко и эффективно добиваться результатов, доставать для центра то, о чем другие клиники и институты могли только мечтать. Стоило директору заикнуться о каком-либо новом оборудовании, он тотчас отвечал своим любимым словом – «изыщем» и изыскивал, за что его ценили. За пятнадцать лет его работы в Центре сменилось три директора. Валюха оставался незыблемым и незаменимым. Он был широко известен в медицинском мире Москвы.

Через неделю он позвонил Ларисе, пригласил к себе, на этот раз в кабинет, куда ее мимо очереди посетителей пригласила секретарша, и продемонстрировал новенький, еще укрытый полиэтиленовой пленкой аппарат.

– Вот, Лариса Вадимовна, изыскал для вас три таких кардиографа. Специально распорядился поставить один у себя, чтобы продемонстрировать вам. Если это именно то, о чем вы просили, то завтра все три переедут в кардиологическое отделение. Думаю, этого достаточно.

Лариса только взглянула и сразу поняла, что это самая последняя модель известной английской фирмы медицинской аппаратуры, заахала, рассыпалась в благодарностях, хотела пожать ему руку, но он как-то легко и невзначай притянул ее к себе за обе руки и она вдруг оказалась всем телом плотно прижатой к нему. Он чуть помедлил, стараясь определить ее реакцию, а Лариса подумала про себя «Почему бы и нет?», и Юханов тотчас прочел в ее глазах нескрываемое желание.

– Я рад, что угодил вам, – медленно произнес он, глядя ей в глаза, – теперь остается только отметить это событие, вы согласны?

Она, конечно же, была согласна, и Валюха, чуть подтолкнув ее к двери, пошел вслед за ней в приемную, приветливо улыбнулся ожидающим, развел руками, как бы извиняясь.

– На сегодня прием закончен, у нас серьезное дело с доктором Киселевой…

…Из ресторана, где они просидели более двух часов за обильным обедом, переходящим в ужин, и красным французским вином, Валюха повез Ларису в недостроенный кооперативный дом, в комнату правления ЖСК. Она уже в его кабинете знала, что поедет с ним, куда бы он ни повез ее, и теперь, войдя в эту неухоженную квартирку, жалела только о том, что придется ложиться на обшарпанный диван…

Так началась эта связь и продолжалась несколько месяцев. Как правило, Валентин Львович звонил сам, чтобы договориться об очередном визите Ларисы в нежилую квартиру. Никаких других встреч, поездок в рестораны или подарков не было – во всем соблюдалась строгая конспирация. Вскоре Лариса обнаружила, что беременна, решила рискнуть и оставить ребенка, но пока ничего не стала говорить Юханову. Он заметил это сам, когда уже нельзя было не заметить.