В голове зашумело. Настя почувствовала неладное слишком поздно. Голос Никеева отдалялся, а очертания комнаты дрогнули, размылись перед ее глазами до состояния серой пелены. “Кофе?” - мелькнула мысль, перед тем как ее рука, которую только что так отчаянно хватал мужчина, онемела. Не кофе, она держала стол и руки собеседника в поле зрения. Что-то другое…

Стало трудно дышать. Понимая, что начала отказывать нервная система, Настя вслепую кинулась на пол - пока еще слушались колени и левая рука, протянула ладонь под стол, чтобы вырвать нож-сюрикен из пут скотча… нарушение координации и потеря ориентации в пространстве дали о себе знать ту же минуту. “У него нет дочери! Я же читала досье!” - глухой стук и выстрел боли по черепу, рука схватила пустоту вместо деревянной поверхности. Шаткая опора исчезла, когда Никеев поднялся во весь рост. Настя попыталась вдохнуть полной грудью, задохнувшись от спазма, сковавшего гортань. Онемение распространялось по телу, кололо иглами острого инея затылок и позвоночник. С трудом удалось пошевелить пальцами, которые тоже стремительно холодели, словно в кровь впрыснули дозу жидкого азота.

Теплые пальцы Никеева сжались на ее подбородке, и она ощутила его дыхание - смесь ментола, табака и кофе.

- В “Обители ангелов” такому не учат, верно, крошка? - В ушах по-прежнему стоял гул, но она расслышала его слова с потрясающей ясностью. - Это стиль вуду. Камбоджа не прошла для меня даром. Достаточно одного целенаправленного нажима на определенную точку, чтобы вырубить человека меньше чем за минуту. Если в течение десяти минут не снять блок, “ужаленный иглой” останется парализованным до конца своих дней. Через двадцать минут начинают разрушаться клетки крови. Закипаешь как чайник. После начинается распад клеток гипоталамуса, но к тому времени обычно уже ничего не чувствуют…

Холод перекрыло ощущение жжения в сердце и нарастающий гул в ушах, серая пелена перед глазами озарилась яркими красными вспышками. Настя успела осознать, что упала на пол, и любая попытка пошевелиться обречена на провал. Никеев еще что-то говорил, до нее долетали только обрывки слов, из которых невозможно было разобрать суть: “Готова, пакуйте… 45, я открою…”.

“Попалась как дура”, - успела подумать Настя, уплывая за грань собственного сознания. Рывка за плечо она уже не почувствовала, как и нового нажима в ту же самую точку. Легкие заполнила струя кислорода, но это не вернуло ее из обморока - непроглядная темнота упала, придавила, сковала собой, отсекая любые связные мысли и перевернувшуюся реальность…

…Первое, что она ощутила - это холод. Холод окутывал и пробирал до костей, иголками колол в затекшие ладони и голени, возвращая им чувствительность. От него зубы выбили дробь, а малейшая попытка пошевелиться резанула острой болью. Сильнее всего она ощущалась в запястьях и коленях, которые упирались в холодную и твердую поверхность. Сгиб локтя пульсировал противной ноющей болью, которая отдавалась в затылке. В горло, казалось, насыпали стеклянной крошки. Першение становилось невыносимым.

- Лярва очухалась, кажется, - взрезал монотонный гул в ушах сиплый, словно простуженный, мужской голос.

Девушка не успела проанализировать происходящее. Зрение все еще к ней не вернулось, но, осознав, что за ее возвращением в этот мир наблюдают, позволила себе откашляться. Дышать стало легче. Виски еще давило, но с каждым ударом пульса кроваво-серая пелена перед глазами постепенно прояснялась.

- Я бы все равно вылил на нее ведро воды, - в голосе второго из присутствующих послышалась почти ненормальная жажда причинить боль и наблюдать за чужими страданиями. Такая интонация была знакома ей очень хорошо.

Настя попробовала опустить руку, чтобы откинуть с глаз волосы, но затея оказалась обреченной на провал. Острые, предположительно, металлические грани резанули запястье с глухим звоном. Все постепенно становилось на свои места. Она уже достаточно пришла в себя, чтобы осознать: ее кисти скованы грубыми наручниками, а ноги обжигает холодом бетонный пол с острой крошкой, которая причиняет дополнительную боль.

Глухие шаги замерли в опасной близости. Все еще пытаясь сморгнуть пелену, Настя глубоко вдохнула. Выдох прорвался вместе с глухим стоном боли, когда нешуточная затрещина обожгла ее скулу. Удар задел по касательной губы, брызнув на язык соленой каплей крови.

- Будешь говорить, соска?

Сиплый голос неприятно резанул по нервам. Зрение постепенно прояснялось, и Настя увидела кожаные, начищенные до блеска мужские ботинки на шнуровке. Желание сплюнуть кровь прямо на них было непреодолимым, но она погасила этот порыв по крайней мере до тех пор, пока не придет в себя окончательно и не поймет, где находится и как освободиться от оков. После приема, которым ее вырубил Никеев, тело казалось безвольным и непослушным, по мышцам разливалась противная ломота, как при простуде. Даже если она каким-то чудом сумеет разомкнуть замок наручников, сбежать в таком состоянии не удастся. Только ползком, а далеко она не уйдет таким образом.

Настя не заметила приближения второго из находящихся в помещении и не успела подготовиться к тому, что произойдет в следующий момент. Когда ледяная вода с силой выплеснулась ей в лицо, заливая с головы до ног, непроизвольно закашлялась, успев сделать несколько судорожных глотков. Было чертовски холодно, но пелена слетела с глаз моментально, сердце замерло и разогнало кровь по организму с запредельной скоростью, согревая окоченевшие мышцы.

Взгляд выхватил из грязного полумрака грубо оштукатуренные стены то ли большого гаража, то ли лодочного ангара со свисавшими с балок цепями. К одной из них, скорее всего, она и была прикована за руки. Грязные лампы в ржавых железных каркасах под потолком рассеивали тусклый свет, который давил на психику. Вряд ли этот ангар специально переоборудовали в камеру пыток, но весь антураж непостижимым образом создавал атмосферу обреченности и безвыходности. Об отоплении тут речь вообще не шла. Настя прикинула, что при температуре минус двенадцать градусов ее организму хватит сил продержаться меньше суток, даже при условили, что ее оставят одну и она сможет размять окоченевшие мышцы, чтобы согреться. Ледяной душ уже приблизил вероятное переохлаждение на несколько часов.

- Может, того… по-быстрому? - звон покатившегося по бетонному полу ведра перекрыл почти вкрадчивый голос второго незнакомца. Настя сморгнула капли воды с ресниц и подняла глаза, чтобы рассмотреть его как следует. На его губах играла похабная улыбка, а блеск в выцветших зенках разгорался с каждой секундой все сильнее, по мере того как вздымалась ее грудь, облепленная мокрой тканью шелкового кимоно.

- Старший тебе яйца оторвет. Он сказал ее допросить. - Сиплый запустил лапу в ее волосы, с которых стекала вода, резко натянул, практически вырывая пряди с корнем, заставляя Настю поднять голову и посмотреть себе в глаза. - Привет, чебурашка. Сотрудничать будем?

Настя криво улыбнулась - той самой улыбкой, которая имеет свойство посылать глубоко в лес без употребления матерных слов и демонстрации средних пальцев. Новый удар не заставил себя ждать. Теперь привкус крови во рту стал насыщеннее, губы на миг потеряли чувствительность, а потом резкая боль сошла на нет по сравнению с новым ударом ногой в живот. От холода этот пинок почувствовался в десять раз больнее. Пришлось прикусить язык, чтобы не застонать, но из глаз в буквальном смысле посыпались искры.

“Шах или Лидер?” - попыталась сообразить Настя, разжав зубы и судорожно хватая ртом воздух. Кому ее сдал Никеев? Недооценка противника сыграла с ней злую шутку. Увы, тщеславие затуманило ей разум.

- Я… буду говорить… только с твоим главным, пес. - Новый удар. При такой интенсивности она закричит уже очень скоро. Необходимо было получить информацию, перед тем как воспользоваться методом, которому всех ангелов с самого начала обучали владеть в совершенстве.

- Отрежь ей ухо и отправь Шаху, - заржал второй, которого Настя мысленно обозвала “Водяной”. - Скажи, что получит свою подстилку по частям.

- Завали хохотальник! - прохрипел Сиплый. Настя слизнула с губ кровь, которая не желала останавливаться. Значит, не Шах. Лидер, если Никеев не замутил свою игру с кем-то еще. Что нужно, она узнала.

- Ты че, не в состоянии заставить эту курицу запеть соловьем? - Водяной стоял к ней спиной, что-то перебирая на грубо сколоченном столе. До ее слуха долетело позвякивание металла, а вслед за ним щелчок, характерный для разряда электрошокера. - Смотри и учись, дебил.

Настя набрала полные легкие воздуха. В том, что эти двое пойдут на все, чтобы заставить ее вопить от боли, у девушки не осталось никаких сомнений. Все, что ей оставалось, - выиграть время, до тех пор пока ее не прикончит переохлаждение или болевой шок. Босс этих маньяков вряд ли снизойдет до того, чтобы явиться ее допрашивать сам. Если она заговорит, ее прикончат сразу, как только получат нужную информацию. Все, что ей нужно, - это сделать так, чтобы главный, хорошо, если это тот самый неуловимый Лидер, все-таки появился здесь. Время и стойкость. Что ж, она знала, что именно нужно делать.

- Какая вкусная девочка, - Водяной присел на корточки, насмешливо разглядывая лицо Насти. - И такая неразговорчивая. Смотри, что у меня есть. - Тонкий конус мощного электрошокера погладил ее саднящую от удара скулу. - Как думаешь, шлюшка, куда я тебе сейчас это засуну?

Свободная рука потянулась к ее шее. Настя закрыла глаза, сконцентрировавшись на оголенных кончиках собственных нейронов. Пассивно статичные, они пришли в легкое колебание, раскаляясь до красного свечения, зародившаяся от этого легкого бриза мощная волна за доли секунды разлилась по всему телу. Когда пальцы мучителя ласково, даже без нажима коснулись ее кожи, нежные щупальца каждого оголенного нерва пришли в движение, превратив теплый нажим пальцев в касание добела раскаленного металла.

- Ай! - заорала Настя, встречая спасительную пелену фальшивого болевого шока. Реальность пошатнулась, придавив ее прессом глубокого обморока.