От его взгляда с ней творилось нечто неописуемое. Похоже, она опьянела. Но не от вина, как уверяла сама себя Милли, а от опасной близости Кена. Раздавшиеся слова разрушили очарование момента. Кен цедил их сквозь зубы весьма издевательским тоном:

— Как интересно складывается наша семейная жизнь, ты не находишь? Сначала ты обманом затаскиваешь меня под венец. Я, как баран, сую голову в петлю, утешаясь сознанием, что заглаживаю вину. А ты весело хохочешь в душе надо мной и моей порядочностью. Потом мило выуживаешь из моего кармана целую кучу денег, якобы на учебу. Впрочем, неважно, для какой цели ты это делаешь. Сущность твоего поступка от этого не меняется. Но ты конечно же так не считаешь. Между делом ты соблазняешь моего лучшего друга и при этом абсолютно не испытываешь угрызений совести. Подумаешь, милая шалость! Хотя последствия этой шалости печальны. Мы до сих пор разговариваем с Шоном сквозь зубы, да и то только по делу. Бизнес наш, слава Богу, ты не смогла разрушить. Времени не хватило, да, дорогая? Сочувствую, такая вышла незадача! Кстати, верни-ка мое кольцо. Не хочу, чтобы оно оставалось у тебя. Оно будет напоминать мне о моей глупости и доверчивости, чтобы я вновь не попался в лапы такой же, как ты!

— Ушам своим не верю! — возмутилась Милли. — А, я догадалась: ты привез меня сюда, чтобы вволю поизмываться. Ничего не выйдет — я ухожу! Пусть твои проклятые документы так и останутся неподписанными. В конце концов, я могу и не разводиться. Это ведь тебе не терпится заполучить в жены Элен. Но для сначала хорошенько побегаешь за мной по всей стране. А когда устанешь, я, так и быть, сжалюсь над тобой. Твое смирение прольется бальзамом на мою душу и возместит моральные потери от общения с таким негодяем, как ты!

— Это я-то негодяй? В таком случае, как тебя назвать?

— Дурой, круглой дурой, за то, что с тобой связалась! — Боясь впасть в истерику, Милли метнулась к выходу.

Он и не подумал преследовать ее, только крикнул вдогонку:

— Замерзнешь, ты же в одном платье!

— Наплевать, — донеслось уже от входной двери. А через несколько секунд Милли возвратилась в гостиную и потребовала: — Немедленно открой дверь, я хочу уйти!

— А я не хочу, чтобы ты уходила! Может, я еще не все сказал, что намеревался?

От возмущения Милли перешла на крик:

— Да что ты еще можешь мне сказать? И так уже обвинил во всех смертных грехах! А я не сделала и половины того, что ты мне приписываешь. Ну, допустим, я обманула тебя. Ты женился на мне для очистки совести, но ведь сразу же придумал, как можно меня использовать в своих целях. Разве нет? Да, я получила твои деньги, но сейчас я уже вернула долг, просто ты еще не знаешь об этом. Загляни в банк и убедись сам. Мне очень нужны были эти деньги, чтобы осуществить свою голубую мечту, а не на побрякушки и тряпки, как ты думаешь. Что касается Шона, поговори с ним по душам и поймешь, что зря накинулся тогда на нас. Между нами ничего не было, да и быть не могло! Как ты не понимаешь?!

Произнося свою тираду на едином дыхании, она металась по гостиной, давно сбросив с ног туфли. Кен с тайным удовольствием наблюдал за ней, дожидаясь, когда она дойдет до точки кипения и скажет то, что он больше всего хотел услышать. Правда, учитывая ее взрывной характер, он сильно рисковал получить по голове вазой. Но, как известно, риск — благородное дело. А она продолжала все с тем же напором:

— Наконец, твое кольцо… Я бы вернула его тебе, если бы могла. Но, как видишь, его нет со мной. Да пропади все пропадом, какие еще кольца, когда у меня сердце разрывается от твоей жестокости!

Он сощурился и вкрадчиво уточнил:

— Это почему же у тебя разрывается сердце, интересно узнать!

— Да потому, что я с ума по тебе схожу, жить без тебя не могу!

Осознав, что она только что выпалила, Милли в отчаянии закрыла лицо руками. Зачем она это сказала? Кен только посмеется над ней, достаточно посмотреть, как он ухмыляется. Доволен, что довел ее до признания своей слабости. Счастлив, что может вертеть ею, как хочет.

— Не верю! Докажи! — Его броня дала трещину, сквозь нее просочились настоящие чувства.

Милли отвела руки от лица и растерянно спросила:

— Как я могу это доказать?

— Проведи со мной ночь безо всяких обязательств. — Он не шутил, его горящий взгляд будто пронзал ее насквозь.

Милли вдруг отняла руки от лица руки и задумалась. А действительно, пусть она будет, эта ее единственная ночь с мужчиной, который ей дороже всех на свете.

Медленно, очень медленно она сдвигала пальцами бретели платья, пока они не соскользнули с ее плеч. Само платье, чуть задержавшись на груди, тоже устремилось вниз с легким шуршанием и растеклось серебристой лужицей у стройных ног. У Кена прервалось дыхание, сердце замерло, а затем понеслось вскачь. Безо всякого стыда она демонстрировала свои прелести, чуть прикрытые кружевом и шелком.

Кремовая кожа груди просвечивала сквозь бюстгальтер, соски натягивали тонкую ткань. Трудно было представить более возбуждающее зрелище. Даже менее темпераментный мужчина не устоял бы перед такой женщиной, а что было говорить об изголодавшемся и исстрадавшемся по ней Кене.

Он положил руки на пояс брюк и медленно расстегнул ремень. Она поставила ногу на кресло и начала снимать чулок. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, по-прежнему не сводя с нее глаз. От этого молчаливого состязания оба начинали получать удовольствие. Сняв один чулок, Милли подняла другую ногу. Возбужденно дыша, Кен расправился с рубашкой и отшвырнул ее в сторону. Его заросшая волосами грудь вздымалась и опадала в такт дыханию. Темный клин сужался книзу и пропадал за поясом брюк,

Милли нервно сглотнула, представляя, как он сейчас снимет их. А ее руки продолжали неторопливо избавляться от одежды, пока на ней не осталось ничего. Помедлив секунду, Милли подошла к нему ближе и даже на расстоянии ощутила жар его тела. Едва она вдохнула знакомый запах, как глаза ее медленно закрылись и она потянулась к губам Кена.

Это было похоже на сон, но на этот раз он не должен был прерваться. Не прекращая упоительного поцелуя, Кен прижал бедра Милли к своим и слегка потерся напрягшейся плотью о шелковистый треугольник между ее ног. Одна его рука поглаживала спину Милли, а другая нежно сжимала ягодицу. В такт движениям рук двигался и горячий язык.

Все это довело Милли до полуобморочного состояния, ноги безвольно подогнулись, и Кен подхватил ее на руки. В одно мгновение они оказались в его спальне. Там он опустил драгоценную ношу на разобранную постель и встал на колени возле нее. Лежа на спине с закрытыми глазами, Милли воспринимала кожей прикосновения мужских губ, языка и рук. От них она погрузилась в бездну удовольствия, которое все усиливалось. В какой-то миг он отстранился от нее, и Милли протестующе застонала и открыла глаза.

Кен снимал плавки. Милли смотрела на него с вожделением. Как он пропорционально сложен! Она никак не ожидала, что обнаженное тело мужчины способно произвести на нее столь ошеломляющее впечатление. Жаркая волна прокатилась по ее телу, руки сами потянулись к нему.

Кен хрипло засмеялся, и от его смеха по коже Милли побежали мурашки. В нем звучали первобытные нотки. Если бы кто-нибудь решил сейчас отнять у него желанную женщину, то поплатился бы за это жизнью!

Вздумай она сопротивляться, он просто-напросто взял бы ее силой. Но Милли и не помышляла о сопротивлении. Прерывисто дыша, она переместилась на середину постели, глядя ему прямо в глаза. От столь откровенного приглашения Кен задрожал всем телом.

Опустившись на нее, он припал к ее губам, проникая языком внутрь нежного сладкого рта. Постепенно он опускался все ниже, целуя жилку, бившуюся на шее, вершинки округлых грудей. Милли от наслаждения выгнула спину, ее охватило острое желание ощутить внутри себя его напряженную плоть. И желание это становилось все нестерпимее. Тогда она обхватила его бедра длинными ногами.

— Я люблю тебя. — Одновременно с этими словами он сильным толчком овладел ею.

Короткая резкая боль затмила для Милли на миг смысл сказанного им. Кен немного помедлил, давая Милли время прийти в себя, а затем начал медленно двигаться. Она застонала, обхватив руками его талию. Постепенно движения его стали более частыми и резкими. Он сдерживался из последних сил, стараясь доставить ей удовольствие. И вот наконец Милли раскинула руки, мотая головой из стороны в сторону и закусив губу, мелкая дрожь сотрясала ее тело. А вслед за ней Кен, издав короткий рык, пережил самый прекрасный и в его жизни миг.

Потом он лежал, обнимая Милли одной рукой и уткнувшись лицом в ее плечо. Оба медленно приходили в себя, дыхание их постепенно выравнивалось. Он приподнялся на локте и увидел, что она отводит от него смятенный взгляд.

Кен нежно прикоснулся губами к ее лицу, шее, груди, приговаривая в промежутках между благодарными поцелуями:

— Девочка моя, ты не ослышалась… Я люблю тебя. Знаю, ты не в силах поверить моим словам. Сегодня вечером я нес сплошную чушь, чтобы заставить тебя сказать о своей любви. Я просто не вынес бы… если бы в ответ на мое признание ты посмеялась надо мной. Прости меня… ругай, если хочешь, но только не уходи вновь… Я и подумать не мог, что стану первым твоим мужчиной.

Но Милли внезапно устыдилась своей раскованности. Он понял причину ее переживаний, повернул к себе ее смущенное лицо и сказал ласково:

— Все, что произошло между нами, было прекрасно. Ты чувствуешь то же самое, Милли, да? Как я сожалею, что мы не выяснили все раньше! Скажи, что останешься со мной, прошу тебя. Я с ума сойду, если мы расстанемся.

Вместо ответа Милли положила руку на его затылок, притянула к себе и прижалась ртом к его жаждущему рту. Сплетясь в объятиях, они потеряли чувство реальности. Весь мир сузился до размеров ложа их любви. На этот раз крики освобождения слились воедино.