Всё расплывается из-за застывших слёз, я открываю рот, чтобы окрикнуть парня, но вместо этого глотаю воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Я обнимаю себя руками и сажусь на корточки, тихо скуля. Боль пронзает грудь – слёзы скатываются по щекам, когда я зажмуриваюсь. Хочется кричать, но я вжимаю все эмоции в плотную сферу и не позволяю им разлететься и уничтожить меня. Шумно втянув в себя воздух, я хватаю свой велосипед и сажусь на него. Тело с трудом слушается – всё внутри перекрывает мои мысли, и я не могу ни о чём думать, кроме как о раздирающей боли внутри меня.

Как он мог так со мной поступить? Он же говорил, что я давно ему нравлюсь! Что он ещё со школы следит за мной, что мы столько раз сталкивались, и я его не замечала. Он же был таким…

А что, если это правда? Он наблюдал за мной лишь из-за брата? Чувствовал вину, хотел заполучить прощение, а я была единственной, кто связывал его с Джеем. И он притворился, что у него ко мне чувства, чтобы я простила его за смерть Рори. Какая же я дура!

Я кручу педали, но слёзы застилают глаза, и я почти не вижу дороги. Машина сигналит, кто-то кричит. Я переезжаю на другую сторону улицы и почти падаю с байка. Мне приходится слезть с него. Не в силах больше держать велосипед, я отбрасываю его в сторону – он с громким скрежетом падает на асфальт – но потом ужасаюсь и поднимаю его. Прохожие оглядываются – я не обращаю на них никакого внимания.

Достаю сотовый и звоню Нине, но подруга не отвечает. Без сил сажусь на скамейку, прислоняя к ней велик, и набираю номер рыжей до тех пор, пока мне не говорят, что «абонент не отвечает». Она выключила телефон. Ну, прекрасно!

Я смахиваю очередные слёзы и пытаюсь совладать с собой, чтобы успокоиться. Возвращаться домой в таком виде плохая идея. Если мои начнут спрашивать, что случилось, я не сдержусь и расскажу всё.

Стив Браун. Чёртов придурок.

– Эмма?

Я вздрагиваю и вскидываю голову. Рядом стоит Трис и нерешительно смотрит на меня. Губы начинают дрожать ещё сильнее, и я сдаюсь. Сфера из эмоций, которую я усердно сдерживала внутри, разлетается на части, когда я вижу подругу.

– Что случилось? – брюнетка садится рядом и обнимает меня.

Я утыкаюсь в плечо девушки и начинаю рыдать.

– Стив, – сквозь слёзы выдавливаю я. – Он сказал, что просто использовал меня. Сказал, что всё было ошибкой, недоразумением.

Я задыхаюсь в руках девушки, она последняя, в чьих объятиях я хотела бы оказаться. На её месте должна была быть Нина, но…

– Вот урод! – Трис гладит меня по спине. – Всё будет хорошо, Эмма.

Она замолкает, а я просто сижу и плачу до тех пор, пока практически полностью не успокаиваюсь. Мне становится немного легче, и я отстраняюсь.

– Ну, – девушка хватает пальцами мои щёки и стирает слёзы. – Ты же у нас такая красивая. Никто не смеет тебя обижать! Знаешь, что, – она ободряюще улыбается. – Я провожу тебя до дома, ты примешь горячую ванну, забудешь о сегодняшнем вечере, а завтра мы сделаем из тебя конфетку. Тебе не повредит новый образ.

Я пытаюсь улыбнуться, но у меня не получается.

– Завтра годовщина смерти Рори, – шмыгаю носом, стирая слёзы.

– Хорошо, тогда послезавтра, – решительно заявляет она. – Новый учебный год, новый имидж, новая Эмма. И никакие придурки больше не заставят тебя плакать.

Я киваю, сама не зная, зачем.

– Так, хватит ныть, вставай, – Трис хватает меня за локоть и помогает подняться.

Я беру велосипед и осматриваюсь. Да я проехала больше половины пути до дома! А казалось, что всего пару улиц. Снова думаю о словах Стива, и всё внутри меня сжимается. Всё это кажется каким-то кошмаром.

– Пошли, – Трис подталкивает меня, и мы идём вдоль по улице.

Мы больше не заговариваем на тему моей встречи с Брауном, и подруга вместо этого начинает рассказывать мне, как провела каникулы. Я слушаю в пол-уха, но ничего не отвечаю. Мысли превращаются в кашу, все мои мечты о том, что я прощаю Стива, и мы живём долго и счастливо, сгорают, словно лист бумаги.

До моего дома мы добираемся, когда уже практически темнеет. Трис прощается со мной, обещая позвонить на счёт моего «преображения» (зачем это, я до сих пор не понимаю), и уходит. Я ставлю велик в гараж, тихо пробираюсь в дом и поднимаюсь на второй этаж. Вместо ванны я запираюсь в комнате, и как только я остаюсь в одиночестве, тошное чувство боли снова накрывает меня. И я готова скулить, лишь бы избавиться от него, готова вырвать его ногтями из груди вместе с сердцем.

Боль – она преследует мне постоянно, она течёт в моих венах, она и есть я. Я есть боль. И я не могу это исправить, как бы ни старалась…


35.


ColdPlay – Square One


На следующий день никто не придаёт значения тому, насколько я подавлена, потому что все в этом доме расстроены или как минимум делают вид, что всё плохо. Они трагично перемещаются по дому в своих мрачных чёрных нарядах и пьют дорогой алкоголь, который мама купила в магазинчике в центре города.

Сегодня у нас много гостей, если это так можно назвать. Мамины подруги с работы, папины друзья, некоторые военные, которые служили вместе с Рори, бабушка Тереза и дедушка Фрэнк, и ещё несколько человек, которые были связаны с братом и смогли заскочить к нам сегодня.

Я почти никого не замечаю. Мне немного стыдно, потому что в этот день я думаю не о Джее, а о Стиве. Вчерашняя встреча с ним была настолько неприятной, что весь негатив из-за его слов перекрывает тоску по брату. Старая рана уходит куда-то вглубь души, а поверх неё накладывается новая, словно слой в торте, которые мама делает по выходным. Чем больше намазываешь крема сверху, тем слабее чувствуется то, что находится в самом низу. Видишь только то, что находится на поверхности.

Я прокручиваю в голове все слова Брауна, сказанные мне вчера на причале в лучах заходящего солнца, которое словно прощальная песня, играющая для нас, вонзалось в каждый участок кожи. Стив сказал, что просто использовал меня, чтобы ему стало легче. Хотел прощения. Он винит себя в смерти Рори. Я же просто игрушка, которая попалась ему на пути и которая могла помочь ему в достижении своих целей. Интересно, если бы я не была сестрой Джея, он бы обратил на меня внимание?

Я сижу на барном стуле на кухне и смотрю на наполовину пустой стакан виски со льдом. Алкоголь обжигает, проникает в кровь и притупляет эмоции. Никто не обращает внимания на девочку, которая в одиночестве напивается на поминках своего брата, думая совершенно о другом человеке.

Мама со своими подругами в гостиной, она выслушивает сочувственные слова, трагично вздыхает и делится воспоминаниями о тех днях, когда Рори был ещё жив. Какой он, что он делал, как радовал её подарками по праздникам, каким он был в детстве и каким стал, когда вырос, показывает наш семейный альбом с фотографиями, а в конце рыдает у кого-нибудь на плече.

Отец с кем-то в гараже. Наверное, обсуждает военную политику или ещё какие-нибудь проблемы. Возможно, тоже вспоминает брата. Я знаю, что ему тяжело, но папа ни разу не показывал этого. Он делает вид, что ему всё равно, но я знаю, что это не так. Видела, как однажды ночью он сидел в гостиной на диване и плакал, смотря на фото Рори. Это было где-то спустя месяц после его смерти.

Остальные гости разбредаются по дому и наслаждаются бесплатной едой и выпивкой.

Я хватаю стакан пальцами и делаю глоток, слегка морщась. Я больше не могу здесь находиться, но если я уйду, то родители решат, что я слишком небрежно отношусь к памяти брата. Но вряд ли бы он хотел, чтобы ради него собирались люди, которых он никогда не знал, и обсуждали его. Мёртвые уже ничего не хотят. Поминки, похороны – это для живых. Чтобы им стало легче, чтобы они смогли попросить прощение за что-нибудь, если не успели сделать это при жизни.

Я вздыхаю, наливаю в стакан виски практически до краёв, хватаю его и направляюсь в сторону выхода. Чёрные туфли на каблуке медленно стучат по паркету, платье дрожит от моих движений, словно крыло ворона, ровный опрятный пучок на голове сдавливает волосы и оттягивает кожу. Я выхожу на улицу навстречу жаркому дню, прищуриваюсь из-за солнца, осматриваясь, и замираю на крыльце.

Кубики льда постукивают о стенки стакана, когда я делаю очередной глоток. Я не настолько пьяна, чтобы уйти из реальности, алкоголь лишь приглушает мои чувства, придавливает их книгой, накрывает пеленой, но в то же время открывает дверь, чтобы я могла с лёгкостью вырваться из своего заточения. Мне нужен только повод.

И он появляется, когда я вижу Нину, стоящую на тротуаре. На ней чёрное длинное платье с руками по локоть, волосы рыжие, распущенные. Подруга смотрит на меня, словно боится подойти. Мои губы подрагивают, и я плотно сжимаю их, втягивая в себя воздух. Делаю ещё один глоток, прежде чем медленно спуститься с крыльца и направиться навстречу Нине. Она идёт ко мне, но я не вижу эмоций на её лице, потому что солнце ослепляет, а слёзы застилают глаза.

Мы оказываемся в объятиях друг друга на середине нашего идеального газона, я всё ещё сжимаю стакан пальцами и не отпускаю его. Запах рыжей успокаивает и расслабляет. Я ничего не чувствую: ни печали, ни боли, ни разочарования, ни обиды, просто пустота, накрытая алкоголем, но не смотря на это слёзы всё же вырываются из глаз и скатываются по щекам. Сами по себе.

Нина знает, каково мне было, когда я потеряла Рори. Она была рядом, она всё видела.

Но она понятия не имеет, что случилось вчера на пристани и что именно Стив Браун сказал мне во время заката, играющего на глади реки. И я не уверена, что хочу, чтобы она это знала.


OneRepublic – Marchin On


– Ты уверена, что это хорошая идея? – скептично спрашиваю я, когда Трис, всё-таки настоявшая на том, чтобы вытащить меня в торговый центр, практически силой заталкивает меня в салон красоты.