– Куда мы идём? – интересуюсь я.

– Это секрет.

Мы направляемся в сторону загона с лошадьми и плетёмся дальше по дороге, как раз туда, куда я вчера убегала. Сейчас день, и густая чаща по правую сторону кажется уже не такой пугающей, как ночью. Солнце ослепляет, и я щурюсь, когда поднимаю голову в сторону безоблачного неба. Душно, тело покалывает из-за жары, хочется пить.

Вскоре мы сворачиваем на небольшую тропинку, которая незаметно уходит влево, и друг за дружкой плетёмся в сторону деревьев. Я иду следом за Стивом и рассматриваю его спину – плечи чуть опущены, шея покраснела из-за солнечного ожога, на футболке небольшие круги от пота. На левом плече чёрный рюкзак. Я улыбаюсь себе под нос, борясь с желанием обнять Брауна со спины и прижаться к его раскалённому телу.

Мы идём минут десять, уходя всё дальше и дальше в лес. Деревья плотнее обступают нас, словно пытаясь окружить, но извилистая тропинка не позволяет им этого сделать. Я осматриваюсь, поднимаю голову, замечая на одной из веток какого-то зверька, наблюдаю за тем, как птицы шумно поднимаются в небо, услышав наши шаги.

Мы молчим, но прекраснее этого сейчас и быть ничего не может.

А потом деревья резко расступаются, и я слышу где-то шум воды. Ещё через несколько секунд Стив Браун останавливается, а когда отступает в сторону, я вижу речку со слабым движением. Слева на небольшом утёсе ива – её ветви настолько низко наклонены, что прикасаются к холодному потоку, словно нежные пальцы к телу любовника. Здесь тень и не так жарко, как в лагере.

– Я нашёл это место, когда бродил по округе, – говорит Стив, оборачиваясь, чтобы посмотреть на мою реакцию. – Недалеко отсюда полигон, про который говорил Питер.

Я подхожу ближе, осматриваясь, и улыбка трогает мои губы. Здесь невероятно красиво! Не знала, что поблизости есть такие крутые места, и как вообще Стив умудрился отыскать его?

– Здесь классно, – говорю я, поворачиваясь к парню. – Это, наверное, одно из ответвлений озера. Интересно, кто-нибудь ещё знает об этом месте?

– Судя по протоптанной тропинке, то да, – смеётся Стив.

Он снимает рюкзак и достаёт оттуда покрывало, после чего стелет его в тени ивы, чтобы противное солнце не смогло добраться до нас.

– Ну, да. Логично, – становится стыдно, что я сама не смогла догадаться о подобном, ведь это же так очевидно.

Я спускаюсь к реке. Она прозрачная и манящая, так и хочется снять с себя одежду и нырнуть, сбежав от палящих надоедливых лучей, а когда я сажусь на корточки и опускаю руку в воду, меня пробирает дрожь. Ледяная вода вонзается в мою кожу и проникает в самые потаённые уголки сознания, и это всё так будоражит меня, что я вот-вот готова наклониться вперёд и упасть в объятия беспрерывного потока.

– Эмма, – я слышу голос Стива и оборачиваюсь.

Парень сидит на покрывале, вытянув ноги и облокотившись руками позади себя, и смотрит на меня. Очки теперь находятся на его голове. Я не могу оторвать от него взгляда, но почему-то мысль о том, чтобы подняться и сесть рядом с Брауном, немного пугает. Я всё ещё не могу осознать, каково это – испытывать к кому чувства. И что вообще нужно делать в этой ситуации.

Но, в конце концов, я поднимаюсь на ноги, взбираюсь на утёс и подхожу к парню.

– Я взял пепси, – он склоняет голову – я вижу две бутылки газировки рядом с ним. – Нёс в пакете со льдом, так что ещё холодная.

– М, круто.

Я сажусь рядом с ним не слишком близко, но и не чересчур далеко и хватаю бутылку. Она действительно холодная – это то, что мне сейчас надо, чтобы удержаться от желания прыгнуть в реку.

Я делаю несколько глотков, чувствуя, как ледяной напиток скользит по гортани в сторону желудка, и с наслаждением выдыхаю. Закрываю бутылку и кладу её рядом с собой, а потом сажусь в такую же позу, что и парень. Вскидываю голову, щурюсь от мелькающих лучей, которые играют в ветвях дерева, и немного улыбаюсь.

– Так, что ты имел ввиду, когда сказал, что я давно тебе нравлюсь? – спрашиваю я, вспоминая наш вчерашний поцелуй.

Я склоняю голову, чтобы посмотреть на Стива, но он упорно наблюдает за потоком воды. На его носу скапливаются капельки пота, и я думаю, что это чертовски мило.

– Я же говорил, что мы с тобой сталкивались в школе, – отвечает Браун.

– То есть, ты увидел меня в школе, и я тебе понравилась? – он кивает. – Почему тогда не подошёл?

Браун пожимает плечом.

– Думал, что ты не захочешь общаться с парнем из класса, где учатся трудные подростки.

– Но сейчас то я общаюсь.

– Здесь обстановка другая, – смеётся Стив, а потом смотрит на меня. Мгновение он молчит, а когда я уже готова смущённо отвести взгляд в сторону, спрашивает. – Расскажи о своей семье. Почему ты здесь?

Я прокашливаюсь, поджимаю губы и смотрю на реку. Не люблю об этом говорить, потому что считаю, что со стороны это выглядит, словно я жалуюсь. А я не хочу, чтобы меня жалели.

– Мама преподаёт игру на виолончели, – говорю я. – Отец военный, служит по контракту за границей, сейчас находится где-то в зоне боевых действий. И я. Больше никого нет.

– Не ладишь с мамой?

Я незаметно кривлюсь, чувствуя, как внутри меня нарастает напряжение. Даже не помню, когда я в последний раз говорила с кем-то незнакомым о своих родителях. Мои подруги знают, что за дичь творится у меня в семье, но остальные даже не догадываются.

– Да. У нас с ней отношения по наклонной пошли, после того, как мой брат погиб на войне. С тех пор мы друг друга не замечаем, поэтому я и уехала сюда. Не смогла бы с ней наедине провести все каникулы. Как раз, когда вернусь, отец приедет домой.

– У тебя был брат? – не отстаёт Стив.

Я секунду молчу. Внутри меня лёгкие сжимаются и иссыхают, наполняя мою душу болью, и я чувствую, как скользкая змея крадётся прямо к моему сердцу.

– Старший. Рори. Он погиб на глазах у отца, – механически отвеваю я.

Мне неожиданно становится холодно, и я чувствую, как всё внутри начинает дрожать. Мне кажется, что я разговариваю сама с собой и что рядом никого нет.

– Каково это? – голос парня тихий и навязчивый. – Быть рядом с теми, кто постоянно рискует своей жизнью где-то за океаном?

Я долго не отвечаю. Достаточно долго, чтобы показать Брауну, что это неприятная тема для разговоров. В тайне я надеюсь, что он извинится передо мной, как все нормальные люди, и отстанет с расспросами, но Стив совершенно нетактичный. Он молчит, и я прекрасно понимаю, что мне так и так придётся ответить на поставленный вопрос.

Я набираю в грудь воздух и медленно выдыхаю. Мозги плавятся, мысли разбегаются в разные стороны, сердце бухает так больно, что хочется стонать.

– Страшно, – признаюсь я. – Каждый раз, когда какая-нибудь машина тормозит возле твоего дома или когда ты идёшь открывать дверь, чтобы впустить гостя, ожидаешь увидеть военных в парадной идеально выглаженной форме с множеством медалей и наград на груди, в белоснежных ослепляющих перчатках и в такой же фуражке. Словно только что сошедших с экрана телевизора. И как только ты их увидишь, ты уже знаешь, зачем они пришли. Им даже говорить ничего не нужно будет, ты сам всё поймёшь, как только твой взгляд упадёт на их безупречную форму. Если они окажутся на пороге твоего дома, значит, кто-то мёртв. И других вариантов быть не может, – я замолкаю, пытаясь прогнать ноющую боль в груди. – Год назад они приходили, чтобы сообщить о гибели Рори. И я боюсь, что они снова придут к нам из-за папы.

Я окончательно замолкаю, больше не собираясь что-либо говорить на эту тему. Вода переливается из-за лучей солнца, и я прищуриваюсь. Набираю в лёгкие воздух и медленно выдыхаю его.

Мне становится легче. Определённо. Я ещё ни разу никому не говорила об этом, и сейчас, когда я вот так просто высказала самые сокровенный страхи совершенно незнакомому человеку, я испытала облегчение, словно давно прятавшаяся внутри меня тайна, день за днём вгрызающаяся в душу, наконец, вырвалась на свободу. Мне хочется плакать, но не от печали или потери, а от свободы.

– А твои родители? – спрашиваю я, чтобы перевести тему и больше не затрагивать её.

Я смотрю на Стива и вижу, как он задумчиво смотрит вверх на ветви ивы, мерно трепещущие на ветру. Парень словно в трансе, и я сомневаюсь, что он слышал мой вопрос.

– Стив… – шепчу я.

Его веки вздрагивают.

– Моя мать умерла, когда мне было лет одиннадцать, – отвечает Браун. – Отец женился через несколько лет на другой. Он тюремный надзиратель. Она психиатр. У неё есть дочь от прежнего брака. После смерти матери я не особо с отцом ладил, а с мачехой тем более. Если честно, я здесь не только из-за отца, – он поворачивает голову в мою сторону, и мы встречаемся взглядами. – Увидел твоё имя в списке, решил тоже записаться.

Я теряюсь – внутри меня снова разливается тепло, перекрывая воспоминания о брате. Я немного улыбаюсь, отвожу взгляд в сторону, затем снова смотрю на парня, который слегка хмурится, когда смотрит на мои губы. А потом он подаётся вперёд и целует меня, и я забываю обо всём на свете.

Стив двигается ближе ко мне, запускает руку в волосы и углубляет поцелуй. Это длится чертовски долго – его пальцы скользят по моему телу, то задирая низ рубашки, то просто неподвижно оставаясь на бедре. Мы целуемся пока наши губы не начинают неметь, а когда дыхание сбивается и предаёт нас, Браун притягивает меня к себе за талию, и я кладу голову ему на плечо.

И в этот момент во всей вселенной есть только я и он. И больше никого.


19.


LuHan – Lu


– Что ты собираешься делать после выпуска?

Мы лежим на спине и смотрим на солнце, играющееся в ветвях ивы, которая шепчет нам, насколько сегодня удушающе и невыносимо жарко. Стив переплетает наши пальцы рук и изредка поглаживает мою кожу – из-за жары ладони быстро потеют, и мне становится немного стыдно за это. Хочется спуститься к воде и ополоснуть их, но я просто лежу и вслушиваюсь в звуки леса, тихий голос Брауна и шелест листвы.