Ни я ни мама не горели желанием возвращаться в тюрьму, но это было необходимо. Квартира встретила нас блаженной тишиной и ужасной вонью. Отец обнаружился на кухне за столом. Он спал, уткнувшись лбом в столешницу. На столе стояли пустые бутылки от водки, закуска, пепельница полная окурков. Все вместе это источало такой аромат, что меня затошнило и прикрыв рот ладонью я побежала в туалет. От завтрака я избавлялась долго. Мне казалось, что сейчас меня вывернет наизнанку. Обеспокоенная моим долгим отсутствием мама постучала в дверь туалета.

— Доченька, с тобой все в порядке?

— Да, сейчас выйду, — ответила я и меня вновь вывернула на изнанку.

— Милая, может нам стоит поговорить? Меня очень беспокоит то, что происходит с тобой в последнее время.

— Мам, ну давай не сейчас! — пыталась отдышаться я. Желудок вроде успокоился, но уверена, что стоит мне вновь вдохнуть аромат кухни, как я вновь окажусь здесь.

— Хорошо, — сдалась женщина. — Можешь подождать на улице, я все необходимое сама соберу.

— Мне уже лучше. — Вышла я из туалета. На улицу выйти очень хотелось, но мне не хотелось оставлять маму одну. Вдруг отец проснется? Что тогда будет? В трезвом состоянии у него ужасный характер, боюсь представить, что он может сделать под действием алкоголя. Стоит заметить, что за девятнадцать лет, я не помню его пьяным. Пил ли он когда-нибудь? Мне это неизвестно.

Задержав дыхание, я забежала в свою комнату и открыла окно. Только тогда я смогла нормально дышать. Тошнота нехотя отступала, но мы обе понимали, что стоит выйти из комнаты, как она опять вернется.

В шкафу я отыскала небольшую полосатую сумку, с которой всегда ездила на море и принялась в нее складывать вещи. Одежда, белье, обувь. Брать много не стала, понимая, что выходить в ближайшее время все равно не захочется. Да и не куда. Когда я закончила свои сборы, в последний раз осмотрела комнату. Мне никогда не было здесь хорошо. Даже закрытая дверь не давала покоя и уединения. Так же не было чувства защищенности. Просто хорошо обставленная собачья конура.

— Готова? — мама заглянула в комнату.

— Готова! — уверенно заявила я и навсегда покинула свое бывшее жилье. Сюда я больше никогда не вернусь. Здесь больше ничего не держит.

Я взяла маму за руку и вывела быстрее из квартиры. Очень хочется вернуться домой. Бабушка, наверное, уже блинчиков напекла. Все съем. Со сметанкой. Пусть меня потом стошнит, но все равно съем. Я так соскучилась по бабушкиной стрепне. Да и по ней самой тоже.

Уже в такси я вспоминала, как пытала бабушку, пытаясь узнать, где она была и почему вернулась. Но она не в какую не хотела говорить мне правды. Упрямая женщина. Это упрямство унаследовала и я. Поэтому тяжело нам обоим пришлось. Как бы бабушка не говорила, что самое главное, что она вернулась, я не отставала.

— Прасковья! — взмолилась она, когда я в сотый раз попросила рассказать правду.

— Что? Ты меня знаешь, я не отстану пока не узнаю правду! А я узнаю ее, хочешь ты этого или нет. Дело только во времени.

— Это не я хочу, чтобы ты осталась в неизвестности, — махнула на меня рукой бравая старушка.

— А кто? — впилась в нее глазами я. — Давай, рассказывай!

— Ну что ты ко мне пристала? Что тебе рассказать?

— Где ты была и почему вернулась.

— Ты не рада моему возвращению?

— Бабушка!

— Хорошо-хорошо. Я расскажу. Пойдем на кухню, я поставлю чайник и за чашечкой чая спокойно поговорим.

На кухне движения бабушки очень сильно замедлились, видимо все еще колеблется в своем решении. Но я не отстану. Она молчала пока кипел чайник и нарывала на стол. Только когда чай был разлит по чашкам, а рядом появилось блюдце с печеньем бабушка начала рассказ.

— Как ты уже слышала, что уехала я из-за твоего отца. Он купил мне билет в Эстонию. Там же он купил мне небольшой домик со всем пригодным для жизни. Да только какая это жизнь в чужой стране и вдалеке от родных и друзей? Правильно! Никакой. Места себе не находила, сердце за вас переживало, вот и решила вернуться.

— Бабушка! — выкрикнула я и и со звяканьем поставила чашку в блюдце.

— Да что ты орешь, Прасковья? — поморщилась старуха. — Ты хотела узнать, вот я и рассказываю.

— Правду говори!

— Да хахаль твой привез!

— Что? — обалдела я. По другому и не скажешь. — Какой еще хахаль?

— У небе их куча что ли? Рома, какой же еще?

— Бабушка, он мне не хахаль, — уныло ответила я. По Ромке я скучала безумно, ведь мы с моего дня рождения так и не виделись. Он не звонил, да и я ему тоже.

— Да? А то что ты ребеночка от него ждешь не считается?

— Что за глупости ты говоришь? Никого я не жду.

— Он не знает? Ничего ему не сказала, дуреха?

— Я не могу. Он меня ненавидит. Знать меня не желает, — горько сказала я.

— Глупости говоришь! Если бы он ненавидит тебя, как ты говоришь, то никогда бы не приехал за мной. Любит он тебя. Переживает очень.

— Это он тебе сказал?

— Да мне и слов от него не надо — достаточно в глаза посмотреть.

Как оказалось, бабушка даже не подозревала, что папашка сможет нарушить данное ей слово — не трогать меня и маму. Он обещал ей, что не будет нас обижать если он уедет. Но своим отъездом она наоборот развязала ему руки. Каждый день бабушка боролась с желанием позвонить своим девочкам и узнать, как они поживают, но не могла. Оба обещала не лезть, а обещания нарушать она не привыкла. И только появление неожиданного гостя открыло ей глаза на последствия ее отъезда.

* * *

Анна Аристарховна целый день не находила себе места. На нее напало волнение. От непонятных переживаний у нее поднялось давление и увеличился пульс. Чтобы хоть как-то успокоить разгулявшиеся нервы, женщина решила заняться своим любимым делом — напечь пирожков. Когда последний противень был извлечен из небольшой переносной печки, в дверь позвонили. Соседка наверное пришла — она всегда приходит в это время, поэтому не взглянув в глазок старушка открыла дверь и замерла.

На пороге стоял молодой и красивый мужчина с растрепанными темными волосами. Под карими глазами залегли синяки, а сами глаза были уставшие. Дорогие костюм, ботинки и часы. Анна Аристарховна нахмурилась.

— Чего надоть?

— Анна Аристарховна Берц? — поинтересовался мужчина, потирая запястье.

— Ну я. Дальше что? — уперла руки в бока женщина.

— Мне нужно с вами поговорить.

— С чего ты взял, что я хочу с тобой разговаривать? — Женщине показалось, что это от ее зятька живой пример приехал. Может хочет сообщить, что ее до сих пор не ждут.

— Хотите, — уверенно заявил мужчина. — Дело касается Паши, то есть Прасковьи.

Услышав имя внучки, Анна Аристарховна схватила мужчину за руку и потянула в квартиру. Рома только удивился откуда столько силы у хрупкой с виду старушки. Женщина провела его на кухню и усадила за стол. Перед Романом сразу появилась чашка ароматного чая и пирожки.

— Что с моей внучкой?

— Паше, то есть Прасковье очень нужна ваша помощь.

— Какого рода? — с интересом посмотрела Анна Аристарховна на гостя.

— Она запуталась. Нужно чтобы ей кто-то помог. Она до смерти боится отца, не может и шагу сделать без ее ведома. А сейчас он заставляет выйти ее замуж.

— А что в этом плохого? — поинтересовалась женщина, чтобы проверить свою догадку.

— Пашка этого не хочет, но боится противостоять отцу. Мне хочется ей помочь, но я не знаю как. Она настолько боится тирании отца, что не может принять помощи со стороны. Она ждет, что случится чудо и все изменится, но ничего не изменится, если она этого сама не захочет. Паша один раз мне рассказывала про свою бабушку и из ее слов я понял, что вы единственная, кто может ей помочь. Пашка уже отчаялась. Да и я тоже.

Анна Аристарховна задумалась, а потом нахмурилась. Все обещания ее зятька оказались враками. Она, как честная женщина сдержала обещания, Яшин начал изводить ее девочек.

— А вы ей кто?

— Друг.

— Друг? — удивилась Анна Аристарховна.

— Именно. Мы с Пашей просто друзья. Анна Аристарховна, я приехал за вами. У Паши скоро день рождение и вы должны на нем присутствовать. Ее отец в этот день хочет объявить о помолвке.

На том и решили. Роман на ночь остался у бабушки Паши, хотя и собирался ночевать в гостинице. Только пожилая женщина не хотела отпускать такого хорошего друга своей внучки. Наутро они взяли сумки и уехали в родной город.

* * *

— Вот такая история. Любит он тебя. И ты его — я это вижу. Не думай от ребеночка избавляться, он ведь в любви получился.

— Я не собираюсь аборт делать. Но Ромке все равно сказать не могу, — призналась я. — Я сама виновата, что он ушел, а возвращать его ребенком не хочу.

— Глупая ты еще, — по-доброму улыбнулась бабушка и потрепала меня по волосам. — Он ведь только и ждет повод чтобы вернуться.

— Я устала. Спать пойду. — Поцеловав бабушку в морщинистую щеку и ушла в свою комнату.

В ту ночь я долго не могла уснуть. Мысли о Роме не давали мне покоя. Почему он тогда ушел? Почему ни разу не пришел? Почему не позвонил? Может потому что я ему просто не нужна? Тогда зачем он спас меня от Дмитрия? Из-за врожденного благородства? Мысли хаотично сменяли друг друга, и из-за их быстрой смены меня начало мутить. Прошлепав босыми ногами на кухню, я налила себе стакан воды и выпила его по дороге в комнату. Тошнота отошла на задний план и на меня навалилась усталость. Стоило моей голове коснуться подушки, как я тут же провалилась в сон.