Подхватывает ее на руки и несет в ванную. Ее снова тошнит. Игорь придерживает ее. А волосы-то короткие совсем, только челка постоянно на глаза падает. Ее-то Игорь и заправляет на макушку. Еще и выбелила зачем-то. А в переулке и не увидел, что блондинка. В переулке вообще ничего не видел, кроме нее: перепуганной и едва живой.

Ее рвет долго и мучительно. Слезы струятся по щекам. Игорь умывает ее, протягивает полотенце и снова дает раствор. Она выпивает еще пару стаканов. А потом он раздевает ее. Ткань трещит под его пальцами. Хотел аккуратно, но ведь сдохнуть можно, пока ее разденешь! Рвет к черту. Она не сопротивляется. Безвольная. Кукла.

Игорь заталкивает ее в душ, врубает холодную воду. Тугие струи сразу приводят Марусю в чувства. Она встряхивается, начинает дрожать. Скулит, что ей холодно, просит отпустить ее, но Игорь не слушает. Сам стоит с ней в ледяном душе, пока выдерживает. Потом растирает ее до красна, переодевает в чистую, теплую и свою одежду, заворачивает в теплое одеяло. Усаживает на кровать. Отпаивает лекарствами и крепким чаем. Жаль, кофе нет, но бежать за ним он не будет.

— Не спать! — рявкает, когда она заваливается на бок, отключаясь.

Рано еще. Должна начать связно мыслить, разговаривать. И он задает ей кучу вопросов. Требует повторить первую пришедшую на ум скороговорку. И лишь когда она повторяет – расслабляется. Теперь можно и отдохнуть.

Маруся засыпает быстро, едва голова касается подушки. А вот Игорю совсем не до сна. Укутывает девушку в одеяло, как в кокон, и выходит из спальни. На кухне заваривает себе чай и набирает номер брата.

— Не разбудил? — глупый вопрос, конечно, учитывая, что на часах давно за полночь, но другого в голову не приходит.

— Нет, я все еще сплю, — бурчит в трубку брат. — Что случилось? — уже серьезнее.

— Нужна твоя помощь, — Игорь усаживается на подоконник, отпивает обжигающий чай. — У меня девушка траванулась. Что делать?

— Чем? — задает вопросы Димыч. — Когда? Где?

— Синтетическую дрянь какую-то запила нехилой дозой алкоголя. Вечером, часа два-три назад. Ну я ей желудок промыл. Она вроде в сознание пришла, разговаривать стала внятно. Сейчас спит.

— В больницу ее надо, супермен хренов. Или ты всех обиженных и обездоленных привечаешь? — не сдерживает сарказма братец. — Или может вы вдвоем?

— Охренел, что ли?! — злится Игорь. — Маруся это.

— Тогда это все объясняет, — констатирует Димыч. — Жди, через двадцать минут буду.


Глава 2.

2.

Июнь —  март.

Димыч точен, что часы. И сразу с порога раздает приказы: что принести, куда поставить и вообще не мешать ему работать. Игорь и не мешает, только из спальни упрямо не уходит. Наблюдает, как брат осторожно будит Марусю. Та спросонья пугается, но Димыч как-то уж быстро ее успокаивает. Игорь видит, как она расслабляется, ложится на спину. Димыч задает вопросы, а она не помнит ничерта, вернее наркотиков не помнит. А то, что пила – да. И много. Даже умудряется названия напитков перечислить. Игорь приходит в ужас. Как она кони не двинула при таком коктейле?

— Повод был? — ненавязчиво выспрашивает Димыч. Ему бы в следователи, а не в медики. Сам распаковывает ампулы, флакончики приматывает скотчем к раздобытой Игорем швабре, ту фиксирует между стульями.

— Замуж выхожу, — бросает зло. Игорь усмехается. Димыч же откровенно веселится.

— О, это, безусловно, повод напиться вдрызг, — болтает, но дело делает и Марусю уже к капельнице подключил.

А Игорь не сводит с нее глаз и подмечает все новые детали: на правом запястье черные птички, а на левой руке цветет черная роза, расписав кожу от плеча до локтя; на тонких пальцах нет колец, а на шее – красный след от цепочки. Игорь задумчиво выходит из спальни. Он не помнит цепочки на Марусе. Да он вообще ничего не помнит, кроме злости. В ванной перетряхивает ее одежду. Что-то звякает о кафель. Приседает на корточки, а потом и вовсе садится на пол, затылком прислонившись к дверному косяку.

Серебряная цепочка хитрого плетения порвана аккурат в замочке. Им порвана, когда он стягивал с нее шмотки. А на широкой ладони  поблескивает серебряная кошка и золотой ободок кольца с голубоватым камнем. Игорь сжимает цепочку в кулаке, ощущая, как откатившая было боль возвращается, с упованием вгрызаясь туда, где по уверениям врачей билось его сердце.

Игорь никогда не считал себя трусом, но в тот мартовский вечер он боялся до дрожи в коленях. Стоял напротив ее дома и любовался вечерним Мюнхеном, чтобы хоть немного утихомирить разрывающее грудную клетку сердце. Множество огней пестрых витрин и загорающихся фонарей отражалось на мокром асфальте, серебряные нити дождя лениво опадали из черного бархатного неба и прохожие торопливо прятались под куполами зонтов. А он стоял под дождем, не сводя глаз с темных окон на третьем этаже. Он знал, что Маруся дома. Знал, что сегодня им никто не помешает. И глубоко вдохнув, на выдохе шагнул в подъезд, сжимая в кармане ключи. А на пороге его встретила перепуганная Маруся с битой в руке. Он увернулся в последний момент и тяжелый удар пришелся по стене, выбив кусок краски.

— Ты? — изумленное, а следом оглушительный грохот упавшей на пол биты.

— Тень отца Гамлета, — выдохнул он и шагнул к ней.

А в следующее мгновение она уже выворачивалась из его рук, лягалась и даже укусила его за плечо. Но Игорь лишь сильнее придавил ее к стене собственным телом и покрывал ее лицо короткими поцелуями. Она вертелась, но все время натыкалась, то на его плечо, то на грудь. Маруся дышала тяжело, а он целовал отчаянно, шепча ее имя. Не отпускал, подчинял и, убеждая самого себя, что она здесь, рядом, в его руках. Такая страстная, такая дикая и такая родная. Короткий удар сердца и она замерла, запрокинув голову, позволяя его губам коснуться бьющейся жилки на шее, лизнуть. Игорь поднял голову, заглянул в ее серые глаза, в которых бушевала такая буря эмоций, что Игорь даже опешил. Никогда он не видел столько ярости в этом прекрасном взгляде. Ярости, перемешанной со страстью. Он шумно выдохнул, коснулся пальцем ее щеки, очертил контуры ее приоткрытых губ, поймал короткий локон, выбившийся из-под пестрой банданы, закрутил.

И вдруг ощутил, как ее кулачки уперлись ему в грудь, норовя оттолкнуть. Да что же такое?

— Что ты здесь делаешь? — и от ее тона он невольно передернул плечами, столько в нем было арктического льда.

— Это что ты здесь делаешь? — с досадой. — Бегаешь от меня зачем-то. В чем дело, Маруся?

Но вместо ответа она впилась в его губы настойчиво-требовательным поцелуем.

— Ты чего здесь? — голос Димыча возвращает в настоящее.

Игорь рассеянно смотрит на сжатую в кулак ладонь и в груди неприятно колет. Димыч приседает рядом, перехватывает запястье брата, считает пульс.

— Пациент скорее жив, — с облегчением. Игорь смотрит на брата, и усталость ложится на плечи многотонным прессом, придавливает к полу. Он подтягивает колени к груди и одним рывком поднимается, но внезапная слабость подкашивает колени. Игорь покачивается, но упирается кулаком в стену. Димыч качает головой. — Пожалел бы себя, Гарик. Ты спал давно?

— Пару часов назад.  Как Маруся?

— Это не считается, — не отстает Димыч. — Ты нормально спал когда в последний раз?

Игорь вопросительно изгибает бровь.

— Нормально – это значит, не просыпаясь среди ночи от кошмаров, — понимает без слов Димыч. — Нормально – это восемь часов как минимум. Так когда?

— Дим, выключай доктора, — хмурится Игорь, — бесит.

— Бесит его, — фыркает Дима. — Хочешь, чтоб тебя парализовало нахрен? И кому ты тогда нужен будешь, ковбой? Марусе твоей?

Игорь морщится: боль сдавливает виски, гулко бьет по темечку. Еще пять месяцев назад у него были грандиозные планы на эту жизнь, пока одна взбалмошная девчонка не разбила их вдребезги. А сейчас она спит в его кровати, сама разбитая и потрепанная. Игорь подходит к раковине, открывает кран и умывается холодной водой. Под хмурым взглядом брата достает пузырек с таблетками, выпивает сразу три, запивая из горсти.

— А на этот случай у меня волшебная инъекция имеется, — криво усмехается, глядя на собственное отражение в зеркале: бледная рожа с сизой щетиной, воспаленные от бессонницы и боли глаза. — Красавчик, — выдыхает со смешком.

— Придурок, — возражает Димыч беззлобно.

— Не без этого, — соглашается Игорь. Димыч лишь качает головой.

— Значит так, Гарик, я очень надеюсь, что ты в состоянии присмотреть за девочкой.

— Даже не сомневайся, — прячет цепочку в карман спортивок.

— Тогда идем.

Они возвращаются в спальню. Маруся лежит на спине с закрытыми глазами, а от руки тянется трубочка капельницы, по которой течет спасительное лекарство. Димыч рассказывает, что нужно сделать, когда бутылочка опустеет. Игорь слушает внимательно, но взглядом блуждает по осунувшемуся личику с темными кругами под глазами, по впалым щекам и уже порозовевшим губам. По хрупкому телу, накрытому теплым одеялом,  вспоминая его изгибы, крутизну бедер и родимое пятно на попе. И обжигающее желание бурлит в крови, схлестывается с дурной злостью и сплетается в тугой узел в солнечном сплетении.

— Дим, — хрипло, сквозь стиснувшую горло жажду остаться вдвоем с Марусей. Наедине со своими собственными страхами и диким, необузданным голодом, кольцами скрутившимся в паху. Наедине с той, что одним своим присутствием заставляет его сердце срываться в галоп и не видеть никого больше, кроме нее. Сейчас такой беззащитной, но не менее желанной.

И Димыч все понимает по одному взгляду. Уходит, на прощание хлопнув Игоря по плечу. А он еще долго стоит, привалившись плечом к двери, и смотрит, смотрит, смотрит. А после медленно, едва дыша, как циркач на канате под куполом, подходит ближе, садится на край кровати. Ей плохо: Игорь видит мелкие бисерины пота на лбу, тонкие струйки по вискам; слышит рваное дыхание. И совершенно теряется, мозг словно впадает в спячку, отказываясь анализировать то, что он делает. На уровне инстинктов или еще черт знает чего, но как будто со стороны наблюдает, как его пальцы касаются ее влажных волос, ероша затылок, убирают упавшую на глаза челку, очерчивают контур острой скулы и замирают от тихо вздоха. Ее. Такого тихо, слетевшего с чуть приоткрывшихся губ, и такого болезненно, что у Игоря все сжимается внутри от отчаяния и тоски. Он так и лежит, чуть повернувшись на бок, с застывшей на девичьей щеке ладонью, пока из бутылочки не падает последняя капля лекарства. Облегченно выдохнув, освобождает Марусю от капельницы, недолго держит согнутой в локте ее руку, останавливая кровь, и только после этого забирается к ней под одеяло, прижимает крепко и проваливается в спасительный сон без сновидений.