— Может, уже достаточно шампанского? — тихонько сказал милейший человек.

Я вздохнула: нет в мире совершенства. Вот только я мысленно похвалила любимого заказчика, и он тут же стал портиться. Мне, например, совершенно не казалось, что шампанского много. И вообще, единственным недостатком этого шампанского было то, что оно очень быстро заканчивалось. Просто слишком узкие бокалы.

— Шампанское — опасный напиток, — продолжал он.

Я посмотрела на часы. Неужели уже полночь? Не просто же так самый приятный мужчина этого вечера превращается в зануду.

— Вы лжец, — смелое заявление, но надо же было как-то отвлечь его от моего шампанского.

Павел Александрович удивился.

— Вы рассказывали про нашего Никиту Владимировича всякие небылицы, как будто бы его папа-бизнесмен дал вам путевку в жизнь и все такое. Рассказывали? — спросила я таким тоном, что сомнений не оставалось: я приперла его к стенке.

— Рассказывал, — согласился Павел Александрович.

— Ну так вот, — я сделала картинную паузу, в это время показывая жестом официанту, что бокал неплохо бы наполнить. — Нет никакого бизнесмена Владимира Андреева, а если и есть, то какой-то очень законспирированный, и Гугл о нем ничего не знает.

— Ну нет и нет, — пожал плечами Павел Александрович, — я-то каким местом лжец от этого?

На секунду у меня даже закралось подозрение, что шампанское и вправду было лишним. Не всё, конечно, но последние два-три бокала… Потому что я совсем перестала понимать, что хотел сказать собеседник. Впрочем, вполне возможно, дело тут не в шампанском, а в том, что собеседник несет чушь.

— Ну как же! — я зависла ненадолго, но все-таки умудрилась правильно сформулировать вопрос. — А как зовут папу нашего Никиты свет Владимировича? Наверняка Владимир!

— Владимир, — подтвердил лжец и негодяй, который весь вечер прикидывался милым, — Владимир Викторович Савойский.

Я снова зависла, прежде всего, потому, что это сочетание имени, отчества и фамилии казалось мне смутно знакомым.

— Савойский — это не Андреев, — глубокомысленно изрекла я после раздумий.

— Совершенно верно, — снова согласился со мной Павел Александрович. По-моему, он был готов соглашаться со мной во всем, и только в вопросах с шампанским у нас наметились некоторые расхождения. — Никита взял фамилию матери, после того как они крепко поссорились с отцом.

И как я могла плохо думать о таком чудесном, прекрасном, а главное, полезном человеке?! Я не хуже той акулы Ольги вцепилась в рукав любимого заказчика, и, стараясь скорчить самую милую мордаху из всех возможных, пропела:

— Расскажите!

Павел Александрович задумался. Похоже, желания сплетничать у него было гораздо меньше, чем у меня.

— Хорошо, но при одном условии.

Не такой уж он и милый. Все-таки есть в нем что-то от негодяя.

— Расскажу, если больше не будет шампанского.

Он взял бокал из моих рук и отставил в сторону. Я грустным взглядом проводила искрящееся золото, обрамленное хрусталем, и со вздохом согласилась:

— Никакого шампанского больше, обещаю. Рассказывайте.

Павел Александрович улыбнулся:

— Обязательно расскажу завтра.

— Почему завтра?

Если честно, никакое завтра в мои планы не входило. Я хотела знать правду сейчас и немедленно.

— Потому что только завтра я смогу быть уверенным, что сегодня шампанского больше не было.

Это было ужасно неприятно, но мне пришлось с ним согласиться.

К тому времени, как между нами было достигнуто историческое соглашение, вечер вошел в ту фазу, когда никто уже не сидел за столиками. Молодежь оттанцовывала, народ постарше и посолиднее переговаривался, знакомился, обменивался визитками, выходил покурить или, как вариант, заливался спиртным, переходя от объяснений в любви к сетованиям: «Вы меня не уважаете» и обратно. В общем, в этом смысле высшее общество не отличается ни от какого другого, разве что алкоголь дороже.

Павел Александрович тоже за столом не удержался. Вредная Кристинка уволокла его танцевать.

Я уже говорила, что когда она задастся целью, сопротивляться бесполезно? Так вот я не покривила душой. Настроения спасать Павла Александровича у меня не было вообще. Так что я лишь грустно проследила за тем, как моя коллега, словно кошка мышь, уволакивает бедолагу на танцпол.

Убедившись, что Павел Александрович надежно зафиксирован в цепких лапках Кристины, я тоже встала из-за стола и двинула в сторону бара.

Жалко, конечно, что на шампанское сегодня наложено табу. Оно у них восхитительное! Но я человек честный. Обещала: никакого шампанского — значит, никакого шампанского.

И вообще, кому это интересно пить шампанское, когда ты попадаешь в место, где можно перепробовать все коктейли, которые пьют те самые богатые и знаменитые в голливудских фильмах и на светских раутах. С чего мы начнем? «Секс на пляже», «Мохито», «Б-12» — в общем, нас с барменом ждала долгая и содержательная беседа. И началась она со слова «мохито».

15

Ух, ты радость-то какая! Никакой не Никита Владимирович, а очень даже Павел Александрович. Почему-то мысль о том, что это к нему я вчера могла полезть целоваться либо расцарапывать физиономию, вызывала у меня куда меньший ужас.

В руках Павла Александровича — стакан с пузырящейся жидкостью ядовитого малинового цвета.

— Я слышу, вы проснулись?

Он совершенно невозмутимо передал мне стакан, словно бы ничего особенного не произошло и я каждый день просыпаюсь на этом диване, а он мне несет какую-то гадость в постель.

— Что это? — я, конечно, догадывалась, но следовало уточнить.

— Средство от похмелья, друг привез из Германии. Пейте до дна, а потом позавтракаем.

Слово «завтрак» вызвало неприятное ощущение в желудке. Вряд ли я смогу позавтракать в ближайшие лет двадцать. И пообедать. И поужинать.

— Пейте, через полчаса будете как новенькая.

Я ему не слишком поверила, но все-таки приложилась к стакану. Во-первых, пить действительно хотелось, а во-вторых, кажется, вариантов у меня было не так уж и много.

— Если есть что-то такое, что мне следует знать, скажите мне об этом сейчас, как бы ни чудовищны были эти известия. Я что-нибудь ужасное творила на корпоративе?

— Не успели. Мне удалось извлечь вас оттуда до того как… Правда, за несколько минут до этого вы беседовали с Никитой Владимировичем, подробностей я не знаю.

Так-так, что-то такое смутно припоминается. Бармен заливает в стакан разноцветные слои чего-то явно любопытного, а Павел Александрович, сжав меня чуть ли не в страстных объятиях, мягко, но уверенно выводит из помещения.

— И мы поехали сюда?

— Если бы. Вы требовали продолжения банкета, поэтому мы поехали на дискотеку.

Кажется, снова вспоминаю. Гремящая музыка, какие-то яркие пятна, и очень красивый мужчина рядом. Кажется, очень красивый мужчина — это все-таки Павел Александрович, но я не уверена.

И да, я просто богиня! Я прекрасна и сексуальна. Если бы еще не так шатало на каблуках, моему танцу позавидовали бы все эти длинноногие грудастые дамы из клипов. Я цепляюсь за стойку, чтобы продемонстрировать свой коронный прогиб (какой к черту коронный прогиб! никогда в жизни у меня его не было!) и мы падаем вместе со стойкой. И сильные руки красивого мужчины снова куда-то меня волокут.

Черт, кажется, по цвету я сливаюсь с малиновым содержимым стакана.

— А что после?

— После мы приехали ко мне.

— А почему? Можно же было просто отвезти меня домой!

— Я пытался, — отвечает Павел Александрович, — но вы настаивали на том, что мы едем ко мне.

— Почему? — это был явно вопрос не к нему, вырвалось.

И все-таки Павел Александрович ответил:

— Кажется, потому что я милый и не таскаю с собой всяких драных кошек.

Туше.

Шах и мат.

Нокаут. Что там еще?

— Я вообще-то не пью, — я понимала, как глупо и беспомощно это звучит от человека, с навсегда потерянной репутацией, но попытаться следовало.

— Я вам верю, — сказал Павел Александрович.

Я подозрительно на него покосилась, но выглядел совершенно серьезным.

— А почему вы со мной возились?

Еще один глупый вопрос, но я должна была его задать.

— А что не надо было?

Конечно, надо было. Если бы весь этот цирк я устроила на корпоративе, сейчас бы я не сидела, мирно попивая этот мерзостный коктейль, а искала бы в интернете лучший способ покончить с собой. Но зачем это мне — более или менее понятно, а вот зачем все это ему — другой вопрос.

— Профессиональная деформация, если хотите. Когда я встречаю нетрезвых барышень в возрасте моих учениц, почему-то возникает желание оградить их от возможных неприятностей, хотя барышни в возрасте моих учениц уже давным-давно совершеннолетние и вполне бы могли озаботиться этим сами.

Понятно. Выглядело, конечно, как упрек, но почему-то сразу стало легче. Если Павел Александрович, возясь со мной, всего лишь реализовывал какие-то свои скрытые комплексы, то вроде как я ему не слишком и задолжала. По крайней мере, можно сделать вид, что не очень задолжала. Потому что человек, который в очередной раз спасает твою карьеру, наверное, все-таки немножечко да кредитор.

Он взглянул на часы.

— Вам, должно быть, уже легче. Думаю, вы можете умыться и позавтракать.

Как ни странно, мой организм был с ним почти согласен. Могу.

— А где?.. — начала спрашивать я, но Павел Александрович уже выдвинулся в сторону предполагаемой ванной.

Смотреть в зеркало не хотелось. Что-то мне подсказывало, что ничего похожего на вчерашнюю принцессу мне сегодня не покажут. Поэтому я сначала долго умывалась, плеская в лицо холодной водой, терла глаза, смывая потоки туши, и только потом осмелилась поднять взгляд, чтобы встретиться лицом к лицу со своим отражением.