Высокий, плечистый, румяный... Очень румяный, и это придает его мужественному облику что-то детское. Глаза темные, чуть прищуренные, и от этого постоянного прищура – вертикальная морщинка между бровей.

Впрочем, Наташин интерес был не слишком серьезен.

Глава 24

– Ты, главное, не останавливайся на достигнутом, – внушал Наташе Вадим. – Скоро следующие соревнования... Поедешь?

– А они что, не в Питере будут? – почему-то удивилась Наташа.

– Ну, город наш, разумеется, прекрасен, но свет клином даже на нем не сошелся, – Вадима искренне позабавила наивность Наташи. – Нет, мы отправляемся в Ижевск.

– Как далеко! Надолго?

Вадим в задумчивости еще больше, чем обычно, прищурил глаза.

– Э-э... Недели на две бери отпуск, не ошибешься.

Две недели? Ничего себе! Наташа в сердцах пихнула ногой поребрик. – Они как раз переходили улицу. Наташа догадывалась, что Иван Дмитриевич жалеет ее и старается во всем идти ей навстречу, но так злоупотреблять снисходительностью начальства! Нет, это просто немыслимо!

Вадим глядел на нее в ожидании ответа.

– Разве что за свой счет, – промямлила наконец Наташа.

– Слушай, я никогда не задавал тебе этот вопрос... Как у тебя с деньгами?

– Нормально, а что?

– Без обид: может, тебе одолжить?

– Что это пришло тебе в голову... – возразила Наташа. – Нет, я просто не укладываюсь по времени. Спорт, конечно, дело нужное, но о служебных обязанностях тоже ведь забывать не годится!

– Все же советую как-нибудь отпроситься, – настаивал Вадим. – Опыта, опыта тебе не хватает!

– А бои с девочками на секции?

Прежде чем Вадим успел сказать хоть слово, Наташа уже догадалась, что он ответит. И Вадим сказал именно это:

– Ты, быть может, даже не отдаешь себе в этом отчета, но подсознательно вы все уже притерлись друг к другу, изучили сильные и слабые стороны любой подруги по команде. Вам нужны свежие впечатления, иначе бой превращается в почти постановочное шоу – яркое, да, красивое, но лишенное главного: духа соревнования. Для спортсмена опасно вариться в собственном соку. Тебе приходилось бегать кросс?

– Не раз и не два.

– А что там главное?

– Не останавливаться?

– Именно! Этот же принцип применим и к другим видам спорта.

Вадим был более чем доволен Наташей: она не просто оправдывала его надежды, ее успехи превосходили самые смелые ожидания. Прекрасные физические данные, незаурядный, аналитического склада ум... Наташа восхищала Вадима тем больше, чем старательнее он вкладывал в нее свои силы, время, в конце концов, свою душу.

Вдобавок Вадим вскоре после первого знакомства с Наташей осознал, что она нравится ему и как женщина. В те часы, когда тренировок не было, Вадим мысленно рисовал себе облик Наташи и гадал: что должно было случиться в жизни этой милой девочки, чтобы она стала такой сосредоточенной и серьезной? Ее губки созданы для поцелуев и смеха, а она так плотно сжимает их, будто все время ждет коварного бокового удара... Девочки говорили, что у Наташи есть дети... Очевидно, рано вышла замуж... Живет с нелюбимым? Или муженек оказался подлецом, бросил ее с малышами? Эх, вложить бы ему ума с обеих рук!

Но... Наташа молчала, и Вадиму только и оставалось, что теряться в догадках. И он мысленно достраивал известные ему факты, создавая в воображении самые немыслимые сочетания.

Наташа все же поехала на соревнования в Ижевск. Чемпионат России по кикбоксингу – не шутка! Услышав страшное слово, вся женская половина окружения Наташи словно с ума посходила. Одна лишь Анна Александровна мудро сумела удержаться от комментариев. Алена же и особенно Лиза выходили из себя, безуспешно пытаясь удержать подругу от безумного, по их мнению, шага.

– Ну ладно, ты вообразила себя боксершей, – кипятилась Алена.

– Боксером.

– А есть разница?

– Огромная. Боксер – это спортсмен, а боксерша, или боксериха, как тебе нравится, – самка собаки, название породы которой по недоразумению созвучно с моим видом спорта.

– Ах уже и твоим! Не слишком ли быстро!

– Ален! Ну ведь бывает же любовь с первого взгляда! – попробовала отшутиться Наташа, и тут в дело вступила Лиза.

– Как у тебя язык поворачивается говорить такое! – размахивая руками, завопила она. – «Любовь»! Ты должна забыть это слово, забыть навсегда! У тебя есть дети, вот их и люби. А всякие личные удовольствия отныне не для тебя!

– Почему ты так решила? – удивилась Наташа.

– Да потому, что ты – мать! И твое место – возле детей, и точка.

– Лиз, ты не очень-то расходись, – Алена попыталась урезонить потерявшую над собой контроль женщину. Она не одобряла подобного ожесточения. Удержать Наташку от необдуманной поездки на чемпионат по зверскому виду спорта, где – Алена видела такое в американских боевиках – бедняжку запросто могут искалечить, а то и вовсе укокошить, – это одно. Ради подобной благородной цели допустимо и прикрикнуть на подругу, и подобрать слова порезче. Но бить по самому больному... На месте Наташи Алена была бы уже смертельно оскорблена; она поражалась Наташиной выдержке.

Но все объяснялось предельно просто: может быть, у Наташи еще не было достаточного опыта боев, однако главные уроки древнего искусства кулачного боя она уже сумела извлечь; выдержка и терпение, обретенные Наташей, годились и для психологического поединка. Нет, не зря Вадим так высоко ценил спортивный потенциал Наташи: она была прирожденным бойцом!

Обидные Лизины слова скатывались с нее, как скатывается вода с хорошего зонтика.

– А как по-твоему, Лиза, – дождавшись, когда та умолкнет, спокойно спросила Наташа, – нужна ли детям мать, душа которой – выжженная пустыня? Старуха, которая, не прожив и тридцать лет, уже видит смысл жизни лишь в бытовых мелочах? Что такая мать может дать им?

– Заботу и уход, – выпалила Лиза.

– И только? Ты считаешь, что кормить необходимо лишь тело? А душа? О ней ты забыла, Лиза? Признаться, до сих пор я думала о тебе иначе!

– Тебе ли говорить о душе! Женщина-боксер! Подумать страшно! Вспомни, как Высоцкий пел: «Бить человека по лицу я с детства не могу». А ты сознательно лезешь в людоедский спорт... Вот увидишь, чем закончится твоя авантюра!

– И чем же?

– Женщины, занимающиеся мужским делом, перенимают мужскую грубость! – выпалила Лиза свой решающий аргумент. – Ты поймешь, как ошиблась в жизни, когда твоя дочь отшатнется от тебя!

– Пока грубишь здесь ты одна, ты, не боксер, – мягко возразила Наташа. – Может, будет лучше, если ты придешь к нам на секцию, поглядишь хотя бы на тренировки? Ты во власти предубеждения. А те женщины, о которых ты говоришь, вовсе не переняли мужскую психологию. Они изначально были ущербны, вот и все.

– Быстро же ты забыла о своем горе! И года не прошло, как Сергея не стало, а ты уже снова следишь за своей внешностью, наряжаешься, втираешься в мужской спорт! Зачем это? Не для того ли, чтобы поскорее подобрать себе милого дружка?

– Лиза, и ты говоришь это после того, как процитировала слова Высоцкого? Да в твоих обвинениях больше жестокости, чем в целом чемпионате по кикбоксингу!

– Мы говорим на разных языках. – Не прощаясь, Лиза стремглав вылетела вон из Алениной комнаты. Наташа услышала, как она, не в силах переключиться, резко бросила что-то Жене, который пытался ее удержать. С грохотом захлопнулась входная дверь.

– Ее можно понять, – со вздохом сказала Наташе Алена. – Лиза до безумия любит Славу, а ведь Сережа был его близким другом...

– Не вижу здесь связи с поездкой в Ижевск. И не понимаю, почему это дает Лизавете право судить меня и тем более оскорблять!

– Ну... Человеку ведь свойственно примерять ситуацию на себя, ты же знаешь... Лиза сказала мне недавно, что, потеряй она мужа, она не утешилась бы так быстро. Я-то понимаю, что руководит тобой – слава богу, не первый год тебя знаю... Но Лизе кажется, что ты слишком весела и спокойна для безутешной вдовы.

– О да, я должна на каждом углу демонстрировать свое горе, рвать на голове волосы и ходить в траурных лохмотьях, – саркастически усмехнулась Наташа. – Сережа, случись ему увидеть меня такой, несомненно был бы счастлив. Именно о подобной матери для своих детей он всю жизнь и мечтал! Горе напоказ фальшиво и оскорбительно, как она не понимает?

– Наташа, Наташа, Лиза просто панически боится испытать ту же боль утраты, которая выпала на твою долю. Ей кажется, что в такой страшной ситуации ты поступаешь необдуманно и легкомысленно...

– А я просто не позволяю ситуации крутить меня, точно щепку в водовороте! – Наташа гордо вскинула голову. – Нет, я стараюсь сама контролировать ее. Хватит слез, они лишь иссушают душу. Ты тоже считаешь, что желание держать удар – недомыслие? Я люблю Сережу так же, как любила в день нашей встречи. И не унижу наше чувство показными слезами. Нет, я сделаю все, чтобы он мог гордиться мной!

Некоторое время Алена потрясенно молчала. И лишь потом проговорила:

– Сумею ли я так же любить когда-нибудь?

– Отец Александр сказал мне однажды, что страдания ниспосланы нам в испытание... – ответила Наташа. – Ты уверена, что готова такой страшной ценой испытать безоглядность своей любви?

– А знаешь, Лиза ведь вовсе не хотела тебя оскорбить, когда заявила, что ты уже готова забыть Сережу, – осторожно сказала Алена. – Многие из нашей тусовки всерьез опасаются этого. Дескать, жизнь возьмет свое, и Коля вырастет рядом с чужим дяденькой, воображая, что это его настоящий отец... А судьба Коли не безразлична Сережиным друзьям!

– Я не настолько озабочена проблемами пола, как вы вдруг вообразили, – усмехнулась Наташа. – И уж тем более не собираюсь заниматься поисками нового мужа. Сережа для меня жив. Ну, что ты пугаешься? Я не сошла с ума. Сережа здесь, – она прикоснулась к груди. – Я несу его в сердце.

Прежде чем задать мучивший ее все это время вопрос, Алена колебалась, однако все же решила, что на правах испытанной подруги может позволить себе узнать: