Мария Беседина - Я не сплю по ночам

Наташе было противно и страшно, но она мужественно заставила себя не только слушать, но и вникать в объяснения Алены.

Дома она записала их в тетрадку. Подумав, Наташа спрятала и ее, и книжку в нижний ящик письменного стола, запиравшийся на ключ. Здесь еще со школьных лет лежал ее девичий «дневник», альбомчик с текстами эстрадных песен и самодельными иллюстрациями. Хранилась тут и самая заветная тайна Наташи – блокнот с ее собственными стихами. Внешне сдержанная, ровная, Наташа обладала чуткой душой и горячим, порывистым сердцем. Когда ей становилось не под силу сдерживать переполнявшие ее эмоции, она, благо Господь одарил ее поэтическим талантом, выплескивала наболевшее на бумагу. Наташа и любила эти минуты творчества, и почему-то стеснялась их. Никто, даже Сергей, никогда не заглядывал в маленький блокнот с напечатанными на картонной обложке банальными словами: «телефоны и адреса».

Сейчас Наташа почти против собственной воли наугад распахнула его. На узком листке легким почерком было выведено:

Наташа подавила рыдание. Эти строки вырвались из самых глубин ее сердца чуть больше года назад, в те дни, когда их отношения с Сергеем лишь начинались. «Судьба», о которой писала тогда Наташа, была не более чем поэтическим образом. Могла ли восторженная девушка предположить в те счастливые дни, что время платить за краткие минуты безмятежного счастья придет так скоро?

– Нет, судьба, я еще не проиграла, – захлопнув блокнот, сквозь зубы сказала Наташа. – Рано ухмыляешься! Так просто я тебе свое счастье не отдам!

В комнату заглянул Сергей. Она проворно спрятала и блокнот, и тетрадь, и учебник по онкологии в ящик и повернула ключ.

– С кем это ты? – поинтересовался Сергей.

– Так... мысли вслух, – Наташа демонстративно заулыбалась, хотя к глазам подступали слезы. «Крепись, Наталка, крепись! Ты не можешь позволить себе такой роскоши – плакать».

– О чем вы все секретничаете с Аленой? – добродушно спросил Сергей. – Наверное, об их скорой свадьбе с Женькой? Дай угадаю... Ну конечно, между любящими сердцами снова встали неодолимые преграды, и нужна твоя дружеская помощь, чтобы их разрушить... – продекламировал он и рассмеялся. Наташа подхватила этот смех, старательно пряча в уголках глаз слезинки.

– Какой ты у меня... Остроумный, артистичный, – она с нежностью посмотрела на мужа, и вдруг на его лицо набежала тень.

– Наталочка, ты что? Будто навеки со мной прощаешься и не можешь наглядеться...

– Тебе показалось, – про себя Наташа подумала: «Это должно стать мне уроком, нельзя давать волю чувствам!»

– Что тебя беспокоит? – допытывался Сергей.

– Ну... я вдруг подумала, что мы хотели позвать Алену и Женю в крестные к Коленьке... Но ведь если они станут кумом и кумой, свадьба между ними будет невозможна.

– Наталочка, вот ты о чем, – Сергей досадливо вздохнул. Все объяснилось. То, что по стечению обстоятельств Коля все еще не был окрещен, уже обсуждалось раньше. – Ну почему ты придаешь этому обычаю такое значение?

– Не обычай, а обряд, – не сдавалась Наташа. – Мы обязаны окрестить нашего мальчика и все откладываем это важное дело. Сначала ждали, пока он окрепнет, теперь – надо искать крестных... Сколько можно тянуть?

Она говорила напористо, совсем как в те дни, когда окружающий мир не затуманивала завеса надвигающегося кошмара, и видела, как ее живость радует Сергея, как светлеет его лицо.

– Фу-ты... Вот, значит, из-за чего ты бродишь как в воду опущенная... Обряд, обычай – какая разница? Скажем так: народная традиция.

– Как легко ты относишься к религии!

– А ты разве не изучала исторический материализм? В жизни надо всего добиваться самому, а не просить у высших сил... или у дяди в кабинете, – добавил Сергей.

– А я-то хотела предложить, чтобы мы с тобой повенчались, – вздохнула Наташа.

– Вот чудачка! Ты что, опять ревнуешь меня к очередной Лариске? Не бойся, Наталочка, я и так люблю тебя... Пока дышу, буду любить. И после смерти тоже, – неожиданно добавил Сергей, и сердце Наташи точно обдало холодом.

– Ладно, исторический материалист, – Наташа прижалась к Сергею. – Хотя бы Колю окрестить ты позволишь?

– Да разве я когда-нибудь был против? Хоть сегодня. Как ты напоминаешь мне мою маму, Наталочка! Она тоже позаботилась о том, чтобы окрестить меня и Олесю, и я точно знаю, что каждое воскресенье она ставит за нас свечки.

– Не понимаю, почему ты смеешься.

– Ну вот, опять расстроилась. Слушай, я же вижу, что тебе очень хочется позвать в крестные матери Алену.

– Да, она ведь и Анечку у меня крестила...

– Вот и позови. А если нельзя Женьку... попросим хоть Славку.

Славы не было в городе, он должен был вернуться только осенью. Наташа не кривила душой, говоря с Сергеем о том, что ей хочется поскорее окрестить ребенка, но с этим можно было подождать до приезда Славы, а вот предстоявшая операция была делом, не требующим отлагательств.

Начались затяжные дожди, и Анна Александровна с малышами вернулась в город. Анечка соскучилась по маме настолько, что даже начала проявлять некоторую ревность к брату. Сергей уже лежал в клинике, и девочка расстроилась, не найдя дома папу.

– Он опять уехал, да? – приставала она к Наташе.

– Нет, папа вернется, – отвечая дочке, Наташа отвечала и себе. – Вернется, и все будет по-прежнему.

В день операции Наташа поехала в клинику. И снова коридоры, на этот раз не приукрашенные даже казенным уютом – стерильно-белые, выхолощенные, мучительно чистые. И печать беды, проступающая из-под этого хирургического великолепия.

Наташа потребовала у старшего в бригаде хирургов, чтобы он разрешил ей держать Сергея за руку, пока ему будут давать наркоз.

– Зачем? – не понял врач. – У нас прекрасные анестезиологи.

– Пожалуйста, позвольте, – Наташа не могла подобрать слова, чтобы объяснить усталому человеку в зеленом операционном костюме, как это важно для них, но, видимо, он прочел что-то в ее глазах и уступил.

– Так и быть. Но потом подождите в коридоре, ладно?

Наташа стиснула горячую ладонь любимого, прижала к груди.

– Все будет нормально, Наталочка, – улыбнулся Сергей.

– Тшш, тебе нельзя разговаривать, милый.

Сергей послушно закрыл глаза, а Наташа, не отводя взгляда от бесконечно дорогого лица, все сжимала и сжимала Сережину руку, мысленно разговаривая с ним: «Вот так вот, мой родной. Пусть вся сила моей любви перетечет к тебе, поможет справиться с болезнью. Пусть операция пройдет удачно, пусть пройдет удачно, пусть...»

– Все, мы начинаем. Вам нельзя больше здесь оставаться, – прошептали Наташе на ухо.

Анестезиологи знали свое дело: Сергею показалось, что он лишь на секунду прикрыл глаза, ощущая на своей сильной, привычной к тяжелой работе руке пожатие нежных пальчиков Наташи, и вот он уже очнулся в маленькой палате, а любимая продолжает держать его за руку, словно и не отпускала ни на миг.

– Наталочка, – одними губами прошептал Сергей, поворачиваясь к жене.

– Осторожнее, Сереженька, капельница!

Операция длилась четыре часа, и почти столько же времени Сергей приходил в себя от наркоза. В общей сложности Наташа провела в клинике сутки.

– Вам пора домой, – сказал ей наконец заглянувший в палату хирург; Наташа подняла на него свои бархатные глаза, которые не портили даже пролегшие вокруг от недосыпания тени.

– Нет, я останусь, пока не буду уверена, что все обошлось.

– Мы сделали, что могли. Но и мы не боги. Положитесь на судьбу, ступайте домой. Вы будете нужны своему мужу отдохнувшей и полной сил. Не забывайте, ведь от того, как вы будете ухаживать за ним, зависит очень многое!

Этот усталый мужчина средних лет с покрытыми ранними морщинами лицом не давал напрасных обещаний, но весь его уверенный облик внушал надежду. Наташа, старавшаяся разглядеть в окружающей ее жестокой реальности даже самые мельчайшие благоприятные факты, выскользнула за врачом в коридор и по-девчоночьи потянула его за рукав.

– Скажите, не было ли осложнений в ходе операции? Мне нужно знать это, чтобы правильно скорректировать уход за мужем во время реабилитационного периода.

В голубых глазах хирурга промелькнуло удивление, однако он охотно ответил Наташе. Врач не любил посвящать взволнованных родственников своих подопечных в кровавые подробности своего ремесла – понять несчастные все равно ничего не понимали, а обилие пугающих подробностей зачастую доводило их до истерики, доставляя персоналу клиники дополнительные хлопоты. Но эта юная женщина, несмотря на то, что еле держалась на ногах от усталости, смотрела уверенно, говорила со спокойным достоинством... И, вопреки своим правилам, хирург принялся, точно коллеге, описывать ей ход операции.

Наташа внимательно кивала, иногда записывая особенно важные подробности в свою тетрадку. Кое-какие термины были ей непонятны, но, сердцем чувствуя их важность, она собиралась свериться дома с учебниками. Порой она задавала врачу наводящие вопросы...

– ...Вот и все, – закончил хирург. – Прошу прощения, но вы, очевидно, медик?

– Я юрист.

– И так разбираетесь в медицине?! Невероятно!

– Разве жена не должна знать о своем муже все? – невесело пошутила Наташа.

Хирург с восхищением оглядел ее.

– Возможно, мои слова прозвучат кощунственно, но вашему мужу повезло. Ради того, чтобы рядом оказалась такая потрясающая женщина, как вы, и жизни не жалко. Вы можете не беспокоиться за результаты операции – у вас хватит энергии, чтобы вытащить мужа из любой ситуации! Теперь я могу с уверенностью сказать: все будет отлично!

Наташа ответила на этот комплимент слабой улыбкой. Разумеется, ей было приятно выслушать его, но до блестящих результатов, на которые намекал хирург, было еще далеко. Чтобы их достичь, требовалось приложить все душевные и физические силы.