В вестибюле было людно: кроме Наташи и Сергея своей очереди там ожидали еще три или четыре пары, разумеется окруженные свидетелями, родственниками и друзьями. Взволнованной Наташе другие невесты показались прекрасными, как принцессы; особенно бросалась в глаза одна, упитанная, краснощекая, самодовольно поглядывавшая по сторонам. Эта девица была наряжена подчеркнуто роскошно: тюлевое платье было столь пышным, что походило на старинный кринолин, а голову венчала диадема, подобная тем, какими награждают победительниц конкурсов красоты. За последние несколько лет такие конкурсы стали обычным делом, и Наташа, несмотря на свою занятость, достаточно насмотрелась на трансляции. Почувствовав взгляд Наташи, девица гордо усмехнулась.

– Ну и мымра! – тихонько прошептал на ухо невесте Сергей, указывая глазами на расфуфыренную красотку.

– Она тебе не нравится? – Почему-то это обрадовало Наташу, хотя девица не представляла никакой опасности для их с Сергеем отношений.

– Чему там нравиться? Курносая... Намазалась, как матрешка.

– Зато какое платье, – покривила душой Наташа. Несмотря на то что платье девицы явно было очень дорогим, да и сидело неплохо, было в нем что-то нескладное.

– Да, наряд шикарный, – не стал спорить Сергей. – Более стройной женщине он был бы как раз! А эта широковата в кости. И такое платье делает ее похожей на... на бабу на чайнике!

Не удержавшись, Наташа прыснула.

– Пойми, Наталочка, – продолжил Сергей, – она не может не понимать, что оделась не к лицу. Вот и задирает нос, делает хорошую мину при плохой игре. Иногда самоуверенность – уже половина победы. Да что же это такое, где мои?!

Родителей Сергея, Галину Трофимовну и Николая Степановича, прибывших накануне на торжество из далекого украинского села, Наташа еще не видела. Они остановились у сына и не поехали за невестой вместе с ним: суматошный ритм жизни огромного города был непривычен старикам, они по старинке полагали, что знакомиться на ходу не годится. Было условлено, что родителей Сергея привезет во Дворец бракосочетания на своей машине Слава, благо молодых заранее известили: придется подождать. Но время шло, приближалась заветная минута, а Славы все не было. Не случилось ли что-нибудь? Наташа почувствовала, как волнение Сергея передается ей. Но вот наконец и дорогие гости!

Первое, что бросилось в глаза Наташе, – поразительное сходство между Галиной Трофимовной и сыном. По тому, как радостно приветствовал Сергей мать, становилось ясно, что время не стерло глубокую духовную связь, возникающую между матерью и ее ребенком. Вопреки тому, что подобную любовь мужа к его матери принято считать опасной для семьи («Будет слушать не жену, а мамашу»), Наташа обрадовалась своему открытию. Для нее это было еще одним доказательством чистоты Сережиного сердца, а Галина Трофимовна с первого взгляда вызвала у девушки искреннюю симпатию, а вовсе не страх перед новой родней. Подойдя к Наташе, будущая свекровь сердечно обняла ее.

– Так вот ты какая, Наталочка! Просим ласково в нашу семью.

Николай Степанович – рослый и сильный, несмотря на возраст, мужчина, – обнять Наташу не рискнул, ограничившись тем, что на мгновение положил ей руки на плечи. Тут подошла очередь Наташи и Сергея, и, не чувствуя ног от волнения, девушка под руку с женихом отправилась в зал регистрации.

Рассматривая после свадьбы фотографии, Наташа увидела, что этот зал был нарядно отделан красивыми панелями, повсюду стояли корзины с цветами, а в окнах красовались такие же, как в вестибюле, витражи. Однако во время свадьбы она не замечала ничего – казалось, весь мир сосредоточился в горячей руке Сергея, нежно поддерживавшего Наташу. Звучали торжественные слова, играла музыка... Присутствующим казалось, что Наташа необычайно серьезно вслушивается в напутствия регистратора, непринужденно подходит, чтобы расписаться в книге, – словом, держится деловито и спокойно. Однако все это Наташа проделывала почти машинально, всецело поглощенная взрывом эмоций, что гремел в ее душе.

Но вот на руке Наташи засверкало кольцо, и возле ее губ оказались губы Сергея. Торжественный обряд был завершен, отныне Наташа стала не только возлюбленной, но и женой своего любимого.

Выйдя из Дворца бракосочетания, они поехали на центральную площадь города, положили цветы к подножию статуи Петра Великого. Дотронувшись до нагретого солнцем камня, Наташа вспомнила, как им рассказывали в школе – скала, служащая подножием памятнику, называется «Гром-камень». «Принеси нам счастье, Гром-камень», – мысленно попросила Наташа.

...Небольшой зал кафе гудел от множества голосов – произносились тосты, пелись хором песни, оживившиеся гости весело болтали. Стол был уставлен угощениями, но Наташа и Сергей почти ничего не ели – они были слишком поглощены своим счастьем. Их руки, по старинному украинскому обычаю, были связаны рушником – богато вышитым полотенцем, которое специально привезла с родины Галина Трофимовна. Этот до сих пор незнакомый Наташе обычай восхищал ее – ведь рушник символизировал нерасторжимость их чувств, их отношений. Перед молодыми стоял тот самый пирог, который накануне вечером с таким старанием пекла Наташа. Николай Степанович срезал верхушку каравая и с поклоном подал ее молодым. Наташа и Сергей одновременно взяли румяный кусочек сдобного теста и каждый потянул его в свою сторону. Верхушка разломилась, и все с веселым любопытством принялись разглядывать, кому достался больший кусок. Оказалось, что доли Наташи и Сергея были одинаковыми.

– Как это вы так точно?! – удивился Женя.

– Кто же будет главой семьи? – Лизе было досадно, что старинное гадание не удалось.

– Что же тут непонятного? Оба будут! – Алену казус не смутил. – Горько! Горько!

– Сначала молодые должны отведать каравай, – поправила ее Галина Трофимовна, но было уже поздно: губы Наташи и Сергея слились в страстном поцелуе. Сидевшие за столом шумно захлопали, когда, заставив наконец себя оторваться друг от друга, молодые отведали каждый от своего кусочка.

Все три дня, которые праздновалась свадьба, Наташа провела в каком-то сладостном угаре. На следующий день торжество возобновилось у них дома. Славик принес свою знаменитую гитару, и они с Сергеем наперебой радовали собравшихся пением. Наташе особенно нравились песни, написанные самим Сергеем.

– Жалко, что ты, Сережка, не перевез еще к Наташе свои вещи, – посетовала Алена. – Если бы у вас со Славой было у каждого по гитаре, мелодии выходили бы еще лучше!

Сергей не стал объяснять Алене, что его дешевенький инструмент, хоть и заботливо настроенный, не идет ни в какое сравнение с роскошной гитарой испанского производства, которой посчастливилось владеть Славику. Звуча вместе, эти гитары производили бы скорее комический эффект. Он просто перевел разговор на другое.

На третий день застолье было уже значительно более скромным и недолгим, а веселье – сдержанным: все устали. Ближе к вечеру Сергей перевез в свое новое жилище вещи. Привез и Атоса: щенок, насидевшийся взаперти, радостно приветствовал такую перемену.

– Какой у вас коридорчик узкий, – покачала головой Галина Трофимовна. – Где тут цуцику жить? Все лапки ему отдавите, проходя.

– Мама, – так по просьбе свекрови называла ее теперь Наташа, – а зачем Атосу жить в коридоре? Мы с Сереженькой положили его подстилку у себя в комнате.

– Дело, конечно, ваше. Только не годится, чтобы пес жил в комнате, где образа висят.

– А у нас, мама, образов нет, – Наташа не чувствовала за собой никакой вины, однако смутилась при этом признании.

– Что ты, Галочка, право, – укорил жену Николай Степанович. – Здесь, в большом городе, это не принято. И держать собаку во дворе тут при всем желании нельзя!

– И верно... Уж ты меня, Наталочка, прости. Не подумай, что я в вашу жизнь с первых дней лезу... Поди-ка, доня моя, в сторонку... есть у меня к тебе дело поважнее Атоски!

Наташа была несколько удивлена такой таинственностью. Еще больше она удивилась, когда Галина Трофимовна, выйдя в прихожую, достала из старомодной пузатой сумки какие-то баночки и свертки. «Что это? Неужели еще подарки?» – удивилась Наташа. Любящие родители привезли сыну и его невесте множество домодельных подарков, которые казались и Наташе, и Сергею еще дороже, потому что их не купили в магазине. Домашние заготовки, свитера и пестрые носки, чудесный ковер ручной работы – в художественном салоне он обошелся бы в целое состояние, а для жителей украинского села был неотъемлемой принадлежностью повседневного быта. Этот ковер с фантастическими тюльпанами, прихотливо разбросанными по кремово-розовой ворсистой поверхности, сделала Олеся – старшая сестра Сергея; Наташе еще предстояло познакомиться с ней во время запланированной на лето поездки к новой родне. Очаровательные керамические сосуды – крынки-«глечики», расписанные растительным орнаментом, и фантастический кувшин, напоминавший поставленный на крохотные ножки бублик с горлышком, – сделал дальний родственник Сергея, живший по соседству с его родителями. Каждая вещь была согрета теплом дружеских, родственных рук; каждая хранила память о чудесном крае, как любовно называл Сергей свою родину. Наташа невольно притронулась к украшению, которое накануне торжественно преподнесла ей свекровь, – несколько рядов коралловых бус, скрепленных старинной серебряной пряжкой, и в качестве подвески – заключенная в оправу из такого же потемневшего, местами помятого серебра старинная золотая монета – дукат. «Такие украшения делались в наших краях много сотен лет назад, и с тех пор они передаются по наследству из поколения в поколение, – пояснила Галина Трофимовна. – Когда-то в день моей свадьбы с Николой этот дукат надела мне на шею моя свекровь. Теперь твоя очередь, доня, носить его!»

Но странно пахнувшие свертки и аптечного вида банки из темного стекла совсем не были похожи на подарки! Наташу захватило нехорошее предчувствие, от нехитрых предметов словно повеяло бедой.

– Что это? – зазвеневшим от напряжения голосом спросила Наташа.