По какой причине можно спустя восемь лет продолжать ухаживать за женщиной? За женщиной, которая живет с тобой, которая спит в твоей постели, которую ты видишь без макияжа, уставшую, с синяками под глазами?

Ответ был очевиден. Настолько очевиден, что Ольга даже вскрикнула. Как она раньше не поняла?

— Это не любовный союз, — прошептала она пораженно. — Ксения ее любит, а она, видимо, нет. Только так можно объяснить и боль в глазах, и сумасшедший звериный секс, и ее вечную ненависть к самой себе после этого секса. Ухаживать за женщиной после восьми лет совместной жизни можно только по одной причине — если эта женщина еще не завоевана. Только и всего.

Она отбросила фотографии и походила туда-сюда по комнате.

— Господи, девочка, как ты умудрилась в это вляпаться? — Думала она, отмеряя шаги. — Ты же славная, ты интересный человек, неужели ты не могла найти себе получше?

Она остановилась. А хороший вопрос! Почему за восемь лет она не нашла кого-то получше? Потому что эта женщина для нее — самое лучшее, и лучше просто быть не может. И это значит, что в этом и есть ее слабое место. Она сделает все для того, чтобы эта женщина никуда не делась.

Ольга подошла к открытому окну и посмотрела вниз, на Камергерский. Он уже зажигал свои огни, странно смотревшиеся на фоне летнего неба.

— Какая ты все-таки сволочь, Будина, — подумала она, вздохнув. — Мало того, что собираешься лишить ее работы — а работа, похоже, единственное, в чем она находит удовлетворение. Так еще и платить за это хочешь заставить тоже ее.

Телефон зазвонил, вырывая Ольгу из мрачных мыслей. Она кинула взгляд на экран и улыбнулась Лариному фото. Забралась с ногами на подоконник, закурила быстро и ответила.

— Привет, детеныш. — Лара звучала устало и как-то отрешенно. — Я после суток совершенно никакая, поэтому если вдруг услышишь в трубке мой храп — не удивляйся.

«Еще немного, — подумала Ольга. — Пожалуйста. Еще самую малость».

— Я тебе покричу, — пообещала она вслух. — Или ложись сразу в постель, чтобы не пришлось тебя будить.

Лара посмеялась устало.

— Тебе так хочется уложить меня в постель?

«Хочется» — было не совсем то слово. Все эти три месяца вечерних звонков, бесконечных смс, отправленных туда-сюда фотографий, Ольге больше всего на свете хотелось сесть в машину, вбить в навигатор эту чертову ростовскую область, и поехать туда, выжимая газ до предела.

Доехать до знакомого дома, бросить машину у ворот, влететь внутрь, видя, как всплескивает руками тетя Наташа и таращит глаза дядя Володя. И наконец увидеть Лару. Сидящую за столом, над кучей бумаг, с очками на кончике носа и неверящей улыбкой.

Забраться к ней на колени, выбросить очки, стянуть с себя дорожный свитер, и наконец поцеловать — с силой, кусая губы, врываясь и отступая обратно. И чтобы руки Ларины коснулись наконец обнаженной кожи ее спины, чтобы она прижала ее к себе так сильно, как только может. И ощущать обнаженной грудью ткань ее футболки, и рычать от нетерпения, потому что футболка эта мешает, но чтобы снять ее, нужно разорвать поцелуй, а это невозможно, совсем никак невозможно.

— Детеныш! — Ольга встрепенулась и открыла глаза. — В итоге заснула не я, а ты, да?

— Извини, — улыбнулась Ольга ласково. — Я просто в красках представила себе эту твою постель, и обнаженную тебя в ней, и замечталась.

Ларино дыхание в трубке немного сбилось с привычного ритма.

— Не дразни меня, — попросила она. — Мне нельзя сейчас произносить слова типа «обнаженная».

— Почему это? — Ольга, конечно, не смогла удержаться. — Ты хочешь сделать со мной что-то такое, для чего я должна быть обнаженной?

Она услышала громкий выдох и не менее громкий вдох. Как будто Лара с силой втянула в себя воздух и замерла.

— Я тебя убью, — хрипло сказала она. — Приеду и убью. Имей ввиду.

Ольга засмеялась. Она воочию представила себе Лару в гневе и ей очень понравилось то, что она увидела.

— Ты же врач, — напомнила она, смеясь. — Ты точно должна знать, как помочь себе в такой ситуации.

Она представила, как Лара «помогает себе в такой ситуации» и едва удержалась от того, чтобы снова закрыть глаза. Картинка была яркой, сочной, очень реалистичной.

— Детеныш, — в голосе Лары послышалась угроза. — Прекрати.

Ага. Как же.

— Хочешь, расскажу, во что я сейчас одета? На мне нет бюстгальтера, и если немного отодвинуть край рубашки, можно увидеть…

— Ольга.

На этот раз угроза не послышалась, а прозвучала очень явно. Даже не угроза, а предупреждение — такое четкое и ясное, что Ольга поняла и остановилась.

— Извини, — прошептала она, улыбаясь. — Просто я соскучилась.

Лара немедленно сменила гнев на милость. Она все еще тяжело дышала, но звучала уже гораздо более ласково.

— Когда я говорила, что старомодна, я вовсе не имела ввиду три месяца ожидания. Почему ты не разрешаешь мне приехать? Мне кажется, мы слишком затянули с первой брачной ночью.

Ольга вздохнула. Затянули… Будь ее воля, все бы случилось еще в первую совместную ночь в Ларином доме. Они тогда были немного пьяны, немного влюблены и очень сильно возбуждены, конечно. Пока целовались в темных углах дома, пока трогали друг друга через одежду и шептали неразборчиво горячими губами, все было в порядке. Но стоило войти в комнату и упасть на кровать — на Ольгу накатила паника. Один бог знает, сколько усилий ей стоило все остановить. Остановить — и лежать без сна рядом с самой желанной женщиной на свете, и бояться даже ее потрогать.

Брачная ночь. Эти слова в последние недели разлуки все чаще звучали из Лариных уст, и были словно гвозди, которыми Ольга забивала крышку их отношений. Она знала, хорошо знала: никакой ночи не будет. И чем сильнее Лара станет подталкивать ее к этому, тем скорее настанет конец. Пришелец оседлает свой звездолет и улетит домой. На далекую планету.

— Ты хоть сама себе можешь объяснить, почему? — Спросила Лара грустно. — Ты готова была трахнуть меня в Парижской подворотне, но отказываешься встретиться в Москве. Почему?

Вот и что отвечать? Ольга знала, с самого начала знала, что однажды Лара задаст прямой вопрос, и ей просто нечего будет ответить. Правду она сказать все равно не сможет.

— Приезжай, — сказала она, решившись и чуть не заплакала от этого слова. Все тело напряглось, белые пальцы впились в жесткие края телефона. — Приезжай в субботу. Сможешь?

Лара сразу радостно что-то заговорила, но Ольга не слушала. Она думала. Сегодня понедельник. До субботы она должна все успеть. Иначе ничего не выйдет.

— Я приеду утром, — услышала она наконец. — Если выехать в пятницу вечером, то утром я буду в Москве.

Ольгу корежило и выкручивало — каждую мышцу, каждое сухожилие сопротивлялось тому, что она делала. Но разум победил. Он всегда побеждал.

— Я буду тебя ждать, — сказала она и выключила телефон.

Эту ночь Ольга Будина провела без сна. Она как зомби лежала на диване — даже в спальню не перешла — и смотрела в потолок. У нее не было сомнений в правильности выбранного пути, не было сожалений, ни капли. Но что-то в душе назойливой занозой не давало выдохнуть весь воздух из легких и набрать свежий. Он, этот воздух, как будто застаивался, протухал, делался отвратительным и гадким. И оседал внутри.

Она закуривала и через две затяжки гасила сигарету. Даже табачным дымом невозможно было заглушить этот воздух, перебить его.

— Если бы ты знала, что я собираюсь сделать — ты бы никогда со мной больше не заговорила, — сказала она вдруг и удивилась, как громко в ночной тишине прозвучал ее голос. — И никто на свете не смог бы тебя за это осудить.


В семь утра одетая и накрашенная Ольга уже выходила из дома. Она надела сегодня белый летний сарафан, старательно увязала волосы на затылке белой косынкой, а на плечи для тепла накинула шарф.

Вся поездка, включая заезд в «Старбакс» и покупку двух стаканов кофе, заняла у нее минут двадцать — в столь ранний час Москва только просыпалась, пробок практически не было.

Припарковавшись и выйдя из машины, Ольга помедлила. Она не так себе представляла дом Снежной Королевы. Ей казалось, что это непременно должен быть элитный дом, с закрытым двором, с молодым охранником, мнущимся у шлагбаума. Оказалось — нет, самый обычный старый дом, каких много еще осталось в старом центре, обычный двор, обычный подъезд — разве что только оснащенный домофоном и видеокамерой над дверью.

Домофон Ольга в своем плане не учла. И долго стояла у подъезда, ожидая, когда кто-нибудь выйдет из него и откроет ей путь внутрь. Она курила одну за другой и вздрагивала при каждом звуке.

Наконец, пожилой мужчина с овчаркой на поводке вышли из подъезда, почтительно придержали перед Ольгой дверь, и отправились дальше по своим утренним делам. Уже поднимаясь наверх по ступенькам, Ольга видела их спины и отчаянно им завидовала.

Перед дверью в квартиру снова остановилась. Глубоко вдохнула. Расправила спину. И нажала на звонок.

Ксения открыла быстро. Растрепанная, косметика размазалась вокруг глаз, но — в офисных брюках и блузке. На работу собралась? Вряд ли — с таким лицом первое, что надо сделать, это душ принять. Гуляла всю ночь? Тоже сомнительно.

Ольга без приглашения вошла в квартиру, улыбаясь показала Ксении кофе на подставке и, шагнув еще раз, коснулась губами ее губ. Только после этого она заметила рядом другую женщину. Женщину, которая смотрела на нее, открыв рот и, кажется, готовилась зарыдать.

— Привет, дорогая, — поздоровалась Ольга и все отмерли.

— Ксюшка, я не буду вам мешать, — сказала женщина и стремительно принялась отступать, но Ксения поймала ее за руку и прикрыла своим телом.

И посмотрела на Ольгу. На ее лице, в ее огромных зеленых глазах была такая неприкрытая ярость, такая злость, что Ольга непроизвольно сделала шаг назад. Сейчас она не была Снежной Королевой, нет — она выглядела, как волчица-мать, защищающая своих детенышей. Ощетинившаяся, яростная, готовая в любой момент вцепиться в глотку.