Ее ладони легли на грудь, и сжали ее, обнимая пальцами соски. Она выгнулась назад, окончательно усаживаясь Ольге на колени, и тесно сжимая ее бедрами. Она двигалась так, будто уже готова, давно готова отдаться, и только одно маленькое мгновение отделяет ее от такого желанного, такого восхитительного, такого волшебного слияния.

Ольга смотрела на нее, почти не дыша. Она и забыла, какой красивой была Светка, как красиво рассыпались по плечам ее белые волосы, как грациозно изгибались руки, как отражался свет на загорелой коже ее живота.

Она почувствовала ее ладони на своих плечах. Ощутила прикосновение груди через тонкую ткань платья. И скорее угадала, чем услышала, тихий шепот:

— Я закончу через полтора часа. Дождись меня у входа.

Музыка оборвалась, и все закончилось. Света снова улыбнулась ненавистной профессиональной улыбкой, послала Ольге воздушный поцелуй и исчезла, будто ее и не было.

Через несколько минут в кабинет вошел менеджер.

— Понравилось ли вам? — Спросил он, улыбаясь.

— Да, — хрипло сказала Ольга и удивилась собственному голосу. — Я хочу забрать ее с собой. Это возможно?

Менеджер не растерялся — видимо, такие просьбы часто звучали в этом заведении.

— Да, но это будет стоить…

— Не важно.

Ольга достала из сумочки кредитную карту и бросила ее в сторону менеджера. Усмехнулась, глядя, как он опускается на колени, чтобы ее поднять.

— Скажите ей, чтобы вышла к бару. Я буду ждать ее там.

Ждать пришлось долго. Ольга успела выпить еще две Маргариты, выкурить почти полпачки сигарет и отшить еще нескольких назойливых мужиков. Она злилась, и не могла понять, почему. В ее венах как будто толчками колотилась кровь, растягивая кожу изнутри и делая ее жесткой и натянутой.

Света появилась из ниоткуда. Секунду назад Ольга смотрела в левую сторону, и там никого не было, а потом посмотрела еще раз — и там уже стояла она.

Высокая, в синих джинсах и белой рубашке. Волосы уложены на затылке в «узел», а на ногах — пошлые «конверсы».

— Не могла подождать полтора часа? — Спросила, усмехнувшись. — Получила бы все то же самое, только бесплатно.

— Откуда ты знаешь, что именно я хочу получить? — Холодно спросила Ольга. — Может быть, как раз это бесплатно и не получится?

Света посмотрела на нее с жалостью, взяла за руку и вывела из клуба. На улице оглянулась в поисках машины.

— Я сегодня без колес, — объяснила Ольга. — Во всех смыслах.

Пока она развлекалась в клубе, на улице похолодало. Тело мгновенно покрылось мурашками.

— Я живу здесь, недалеко, — сказала она в ответ на вопросительный Светин взгляд. — Идем?

Всю дорогу они молчали. Когда вышли на Тверскую, Света вдруг взяла ее под руку, и Ольга ощутила, как приятно идти вдвоем с кем-то, с кем-то, кому от тебя ничего не нужно, и от кого ничего не нужно тебе.

Даже самой себе она не смогла бы объяснить, зачем пошла сегодня в этот клуб, зачем устроила этот балаган, зачем сейчас ведет Свету к себе домой. Знала только: ей это нужно. Очень нужно. Как воздух, как вода, как спасение от… одиночества?

Она ключом открыла дверь и сразу прошла на кухню. Достала с полки бутылку вина, разлила по бокалам. Света пристроилась на барном стуле, поджав под себя ноги — она была сейчас похожа на воробушка, серого и несчастного.

— Давно не виделись, — сказала Ольга, подавая ей бокал.

— Слишком давно, — согласилась Света.

Говорить было не о чем. Они молча цедили вино, глядя друг на друга. Иногда закуривали, и так же молча тушили сигареты.

— Так чего же ты хотела? — Спросила наконец Света. — Зачем все это? Выпить вина со старой знакомой?

«Старая знакомая» обожгла даже сильнее, чем профессиональная улыбка. Ольга снова разозлилась.

— А тебе не все равно? — Ледяным голосом спросила она. — Это ведь твоя работа, так?

— Так, — согласилась Света, улыбнувшись. — Только никто из любовников меня до сих пор не снимал. Правда, их было не так уж и много, но…

Да, Ольга об этом знала. Она и Илюша — вот и все любовники, которые у нее были. Один умер, а вторая… Возможно, тоже отчасти умерла?

Света протянула руку и провела пальцами по Ольгиным волосам.

— Рыжая-бесстыжая, — сказала она тихо. — Чего же ты хочешь от меня, а?

И Ольга не выдержала. Она рванулась вперед, обхватила Свету за талию, вжалась лицом в ее шею и застыла так, ожидая, что сейчас, вот сейчас придут слезы. Но они не приходили.

А Света молча гладила ее по голове, целовала макушку, и снова гладила.

— Ну что, плохо все? — Шепнула она вдруг, и Ольга отстранилась, чтобы посмотреть ей в глаза.

Господи, та ли это Светка, которая больше всего на свете ценила дорогие шмотки и заграничные поездки? Откуда в ее глазах такая вселенская мудрость, такое понимание? Откуда на ее лице эти маленькие сеточки морщин?

Ольга улыбнулась как-то растерянно и сказала:

— Ты изменилась, милая.

Светины губы дрогнули.

— Я раньше думала, что воспоминания помогают жить дальше, — сказала она. — Оказалось, нет. Они будто якоря, дающие ложные надежды. Ты погружаешься в них и начинаешь вопреки любой логике верить, что прошлое может вернуться. И только когда ты отказываешься от воспоминаний — только тогда ты начинаешь взрослеть.

Она снова притянула Ольгу к себе и обняла. Ее пальцы были теплыми, а руки — бесконечно нежными.

— Я скучала по тебе, моя бесстыжая, — сказала она. — Я очень по тебе скучала.

Ольга тяжело дышала в ее шею, и не находила в себе сил разомкнуть объятия. Эта, какая-то новая, Света — она тоже была воспоминанием. И получалось, что нужно отказаться от нее, отказаться от надежды на то, что все еще можно вернуть. Но никак не получалось.

Она вдыхала Светин запах и вспоминала, как однажды они сидели вдвоем на одной лошади — Ольга впереди, Света — сзади. Она обнимала Ольгу за талию, и сжимала ладонями поводья.

— Не бойся, — говорила она тогда ей в ухо, обжигая его своим дыханием. — Лошадь чувствует все, что чувствуешь ты. Если ты не станешь бояться — она понесет тебя на себе легко и мягко, так, будто вы с ней — единое целое. Главное — просто не бойся.

Они были одни тогда. Вокруг яркой зеленью бушевало лето, и в ноздри проникал запах степной травы и каких-то диких цветов. И Ольга позволила себе не бояться. Она прижалась спиной к Светиному животу, и почувствовала, будто лошадь и правда стала ее продолжением, будто это она весело скачет по залитому солнцем полю, ударяясь пятками о сухую землю и с восторгом вздымаясь вверх.

Как отказаться от этих воспоминаний? Как поверить в то, что все это прошло, и никогда уже не вернется обратно?

— Как твой сын? — Спросила Ольга, выныривая одновременно из мыслей и из Светиных объятий. Она отошла к подоконнику и нащупала пальцами пачку сигарет.

— Все хорошо, — улыбнулась Света понимающе. — Он очень похож на Илюшку. Даже мимика такая же.

— Ты совсем не злишься на него? — Ольга закурила и прижалась ягодицами к подоконнику.

— Нет. Мне не за что на него злиться. Благодаря ему моя жизнь изменилась так, как я и мечтать не могла.

Ну конечно. Ольга подавила усмешку. Уйти от мужа банкира в никуда, одной растить ребенка, снимать квартиру и работать стриптизершей. Да уж, жизнь достойная того, чтобы о ней помечтать.

Света как будто прочитала ее мысли.

— Это правда, — сказала она изумленной Ольге. — До того, как родился сын, я жила будто в вакууме, в пустоте, в которой только иногда появлялись всполохи чего-то настоящего. А потом моя жизнь стала настоящей целиком. Я не говорю, что она легкая. Я только хочу сказать, что она счастливая.

Ольгу как магнитом потянуло к этому слову. «Счастливая». Правда? Но как? Как?

— Я просто поняла, что когда у тебя есть все — ты не можешь быть счастлив, — добавила Света. — Как можно получить удовольствие от шоколадки, если у тебя их полный холодильник? То есть ты, конечно, съешь одну из них, и тебе будет вкусно, но уже вторая будет не такой вкусной, а третья — и вовсе просто шоколадкой. Мы становимся счастливы, когда получаем то, чего у нас долго и мучительно не было. За что мы боролись, чего добивались. Это как разница между «заработать» и «найти», понимаешь?

Ольга покачала головой.

— Это позиция голодранца, — сказала она. — Прости, конечно, но я слабо в это верю. Купишь ты квартиру, или получишь ее бесплатно — радость будет одинакова.

— Она будет одинакова только в том случае, если ты мечтала об этой квартире, — возразила Света. — Если она снилась тебе ночами, если ты представляла, какую мебель купишь и какие обои поклеишь. Тогда да. А если тебе просто дали квартиру — какая тут радость? Дали — и дали, только и всего.

Она подумала секунду и продолжила.

— Или возьмем стакан воды. Ты пьешь каждый день, и часто, но помнишь ли ты вкус воды, которая попадает в твой рот после долгой жажды? Она же идеальная! Она чудесная, волшебная, она очищает и утоляет жажду. А без жажды, рыжая моя, удовлетворение невозможно.

Ольга задумалась, глядя куда-то мимо Светы. Может и так? Может, в этом правда есть смысл? Может быть, именно поэтому ей в последнее время так скучно жить?

— Ты получила все, что хотела, — сказала Света. — Я вижу: ты добилась всего. И ответь — ты счастлива?

— Нет.

— Конечно, нет. А я хочу очень многого. И иду к этому — медленно, трудно, но иду. И поэтому каждая моя победа, каждая маленькая победа — это уже счастье.

Она подошла к Ольге и осторожно погладила ее по щеке.

— Я когда-то была безумно в тебя влюблена, — улыбнулась ласково. — И, наверное, именно то, что ты не чувствовала ко мне ничего подобного, и делало меня очень счастливой. Мне было во что верить, и было на что надеяться.

Ольгино сердце сделало кульбит и застучало где-то в горле.

— Когда-то? — Хрипло спросила она.

— Да, — Кивнула Света. — И нет. Теперь — нет. Ты сказала, что я изменилась, но ты изменилась еще сильнее. Все эти годы ты словно убивала в себе то, что можно было в тебе любить. И теперь я вижу — от этого важного практически ничего не осталось.