— Ну и черт с ними, — сказала тихо. — Переживут.

Игорь подошел и встал рядом. Он держал в руках тарелку с какими-то закусками и бокал коньяка. Из бокала он сделал глоток, а тарелку предложил Ольге.

— Съешь что-нибудь и иди к бабушке. Иначе получится, что наш поход сюда был бессмысленным.

Ольга вдруг повернулась к нему вполоборота и оттолкнула руку.

— А ты всегда делаешь только то, в чем есть смысл? — Спросила она со злостью.

Игорь поднял брови.

— Может быть, не во всем он должен быть, этот чертов смысл? — Еще раз спросила Ольга и вдруг, будто разом остыв, махнула рукой. — Впрочем, забудь. Неважно.

Они немного постояли молча.

— Давай поговорим о работе, — предложил Игорь. — Как продвигаются дела?

— Никак.

Ольга стояла, уставившись на тротуар, по которому то и дело спешили домой обычные — не элитные — прохожие со своими обычными — не элитными — сумками и обычными же — не элитными — проблемами. Вот этот мужик, например. Тащит два пакета из супермаркета — наверное, у него есть семья, и они ждут, когда придет папа и принесет что-нибудь вкусное. И ужин уже готов, и телевизор орет на всю квартиру, а дети дерутся из-за компьютера…

— Ольга.

Она развернулась и в гневе посмотрела на Игоря.

— Ну что? — Почти крикнула. — Что? Что ты ко мне пристал? Я не хочу разговаривать о работе на приеме в честь моего прадеда. Не хочу объясняться перед тобой, как будто ты великий начальник, а я — нашкодившая секретарша. Понимаешь ты или нет? Я всего этого не хочу!

Она не сорвалась на крик только благодаря долгими годами вырабатываемой выдержке. Глянула на Игоря и отвернулась.

— Ольга.

Господи, если бы он знал, как она его ненавидела! Ненавидела его холеное лицо, его узкие губы, его сильные мужские руки. Все то, что раньше так нравилось, теперь вызывало отвращение. И только понимание того, что она почти, почти придумала, как выскользнуть из его тисков, помогало не вцепиться прямо сейчас ему в глотку.

— Не торопись, милый, — сказала она ласково, старательно контролируя каждое произносимое слово. — Все развивается медленно, но иначе здесь и не получится.

— Я хочу подробностей, — услышала она. — Эта сука очень агрессивно себя ведет. Хочу, чтобы все закончилось как можно скорее.

Ольга стиснула зубы.

— Чем она тебя так раздражает? — Спросила вдруг она, повернувшись к нему — так, что пальто соскользнуло с плеч. — Ответь.

Игорь качнул головой и, обойдя Ольгу, подобрал пальто. Накинул ей на плечи. Она стояла, сжавшись в комок от ненависти.

— Если ты не скажешь — я вряд ли смогу что-то здесь сделать, — сказала она спокойно. — Я спрашиваю не из пошлого любопытства. Мне нужно понять.

— Забудь об этом, — сквозь зубы сказал Игорь. — Я все равно не скажу.

Она поняла: да, правда не скажет. И записала себе в уголок памяти: интересный момент. Хорошо бы выяснить.

— Ладно, — сказала она вслух. — К делу.

Ольга Будина всегда умела успокаиваться. Вот и сейчас — стоит рядом с Игорем, улыбается, словно и не было этой волны ненависти и гнева, словно Игорь снова — просто заказчик, без прошлого, и — что важнее — без будущего.

— Она подсунула мне свою шавку, чтобы не контактировать со мной, или контактировать как можно меньше. — Ольга забрала у Игоря бокал и сделала глоток коньяка. — Это стратегическая ошибка с ее стороны, потому что барышня эта — из ее прошлой жизни, она довольно много о ней знает, и я довольно скоро буду все о ней знать.

— Ты с ней спишь? — Сверкнул глазами Игорь.

— Нет.

На самом деле все было, конечно, совсем по-другому. Но ему об этом знать не полагалось.

Ольга задумчиво посмотрела на прохожих под ногами. Она больше не думала о том, кто они и куда идут. Ей снова было все равно.

— Я нашла кое-что, — добавила она. — Ерунду, но мне бы хотелось, чтобы у нее больше не осталось сомнений. Поэтому ты должен устроить ей колоссальный разгон, завтра же.

Игорь с интересом принял из ее рук извлеченную из сумки тонкую папку, свернутую в трубку, развернул и быстро пролистал. На его лице отразилось разочарование.

— Нет-нет, этим ты ее не прижмешь, я же сказала. Но она окончательно убедится, что я работаю против нее. А именно это мне сейчас и нужно.

— Зачем? — На его лице Ольга разглядела неподдельное удивление. — Зачем открывать карты?

Она засмеялась.

— Да перестань. Ты правда думаешь, что я настолько глупа? Она и без того подозревает меня во всех смертных грехах, пусть убедится, что ее интуиция ее не обманывает. Это называется не открыть карты, милый. Это называется подразнить.

Игорь пожал плечами и смял папку в кулаке.

— Расскажешь, где ты это взяла? — Спросил он.

Ольга покачала головой, сделала шаг и прошла мимо него в зал. Среди танцующих, жующих, общающихся людей, Лару видно не было. Зато маменьку она увидела сразу же — она стояла у портрета прадеда, величественно-прекрасная, с идеальной прической и в идеальном платье, и беседовала с Яковом Кондратьевичем Гольц — старым другом семьи.

— Ольга!

Мама коснулась ее щеки своей, а потом еще раз — с другой стороны. Все в лучших традициях Парижа и Брюсселя, чтоб они оба провалились.

— Привет, дядя Яша, — Ольга проигнорировала гневный мамин взгляд и обняла Гольца за шею. Из всего зоопарка он был одним из немногих, кто ей нравился. — А где бабуля?

За ее спиной раздалось покашливание. Ольга обернулась и увидела бабушку, сидящую почему-то в инвалидной коляске и стоящую позади нее Лару.

— Здравствуй, бабуля.

Бабушка насмешливо прищурилась.

— А где муж? Который не муж, но в принципе вполне мог бы им стать?

Ольга проигнорировала удивленный Ларин взгляд и ответила:

— Где-то здесь. Почему ты в коляске? Что случилось?

Ответила, конечно же, мама.

— Анжелика Генриховна совсем себя не бережет, — доверительно сообщила она одновременно всем присутствующим. — И вот результат: пришлось приставить к ней доктора, иначе дело кончилось бы плохо.

«Приставленный» доктор поморщилась, но ничего не сказала. А Ольге вдруг расхотелось дальше задавать вопросы.

— Ладно, — сказала она громко, и все удивленно на нее посмотрели. — На прием я пришла, дань памяти отдала. Засим разрешите откланяться.

— Ольга!

— Оля!

— Ольга!

Они заговорили одновременно — бабушка, мама и Яков Кондратьевич. Но Ольге было все равно — она уже шла по залу, полы пальто развевались за ней будто средневековый плащ, и ей на все, абсолютно на все, было наплевать.


Выйдя на улицу, она беспомощно огляделась по сторонам и, вздохнув, двинулась в сторону садового кольца. Плевать. Плевать. На всех них. На весь этот маразм, на весь этот пафос, вообще — на все. Вот сейчас она поймает машину — и пусть ей не повезет, пусть водителем окажется маньяк, который ограбит ее, изнасилует, убьет и выкинет тело куда-нибудь в подворотню. Пусть.

Ей не повезло. Водителем оказался рязанского вида парнишка, который быстро довез ее до Тверской и махнул рукой в ответ на предложенные деньги. Ольга буквально вывалилась из машины на улицу и пошла, цокая каблуками, и с ума сходя от злости.

Ночная Тверская вокруг блестела и переливалась огнями. Магазины были уже закрыты, настало время ресторанов и ночных клубов — из них то и дело выходили нарядные девушки под руку с парнями в джинсах и теплых куртках, а на смену им немедленно приходили новые.

Ольга шла, проникая в эту праздничную толпу, и проходила по ней незамеченной. Ей хотелось исчезнуть, раствориться в этом никогда не спящем городе, разлететься на атомы и слиться в вечном экстазе с сумасшедшей ночью.

Вот только куда они делись, эти сумасшедшие ночи?

Она дошла до метро, свернула на бульвар и вдруг остановилась. Пойти или не пойти? Она не была там очень долго, слишком долго для того, чтобы надеяться, что все осталось по-прежнему. Но все-таки… А вдруг?

И повинуясь этому дурацкому «вдруг», Ольга решительно свернула на Дмитровку, обогнула «Ленком» и подошла ко входу в клуб.

Фейсконтрольщик приветливо распахнул перед ней дверь. Внутри за прошедшие годы ничего не изменилось: все тот же кичеватый стиль «как у царей», огромные мягкие диваны, старинные столики и лепнина на потолке.

У Ольги забрали пальто, проводили за столик у самой сцены, предложили меню, но она только рукой махнула.

— Маргариту и пачку «Вога».

Ее глаза смотрели за происходящем на сцене. Две девушки в блестящих купальниках извивались вокруг шеста под радостные возгласы преимущественно мужской публики. Минута такого зрелища — и Ольге стало мучительно скучно. Зря она пришла.

— Разрешите составить вам компанию? — Над ней склонился какой-то мужик в белых брюках и черной рубашке. От него отвратительно пахло виски — видимо, выпит был уже не один бокал.

Ольга покачала головой и помахала менеджеру. Мужик мгновенно исчез, будто и не было его.

— Я хочу приватный танец, — сказала Ольга подошедшему юноше. — Покажите, что у вас есть.

Через пятнадцать минут она уже сидела — или, вернее, полулежала в кожаном кресле отдельного кабинета. Здесь не было музыки, и эта тишина почему-то оглушила ее. В ней было слышно, как скрипит под бедрами кожа кресла, как колотится в груди сердце, как постукивают друг о друга искусственные камни ширмы.

Откуда-то подул холодный ветерок, и заиграла тихая музыка. Ольга ждала этого момента, но оказалась совершенно к нему не готова. Ширма отодвинулась, и в кабинет легко, мягко, почти перетекая с ноги на ногу, вошла Света.

Она ничем не показала, что узнала Ольгу. Улыбнулась ей вполне профессионально, коснулась ладонью плеча, задела бедром. Она танцевала, глядя куда-то поверх Ольгиной головы, стоя так, что внутренняя сторона ее ног касалась Ольгиных бедер. И от этих прикосновений разгорался уже забытый, но такой приятный, пожар.

Ольга протянула руку, чтобы коснуться, но Света привычным жестом отстранила ее и продолжила танцевать.