— Что ты там ищешь? — Спросила она.

— Билеты, — ответила Ольга, щелкая по клавишам. — Хочу на новый год слетать в Париж.

— Ого, в Париж, — Света потянулась, выгибая спину. — С Алисой? А она в курсе твоих планов?

Ольга улыбнулась, вводя на экране данные своей кредитной карточки. Нет, она не в курсе, но через несколько дней заканчиваются отведенные тридцать, и эта поездка станет символом начала их новых отношений. Нормальных отношений, в которых не будет места ни Кате, ни…

Процесс покупки билетов был завершен, Ольга закрыла крышку ноутбука, поставила его на пол и повернулась к Свете.

— Мы больше не сможем трахаться, — сказала она, глядя на Свету сверху вниз. — Я хочу попробовать построить моногамные отношения. Но если ты хочешь — мы могли бы продолжать дружить.

Ей показалось, или в Светиных глаза мелькнула боль?

— Ладно, — равнодушно ответила та. — Дружить так дружить, в любом случае дружба с тобой мне важнее, чем все прочее. Только разрешит ли она тебе со мной дружить?

Ольга рассмеялась, отобрала у Светы сигарету и стянула ее с дивана на пол. Забралась сверху, оседлав бедра, и ладонями погладила щеки.

— А я и спрашивать не буду, — сказала, прижимаясь ближе и целуя Светины губы.

Света откликнулась мгновенно. Судорожно вдохнула, обнимая Ольгу за талию и отвечая на поцелуй. Она всегда так откликалась — на малейшую ласку, на минимальное прикосновение. Заводилась с полоборота, и готова была тут же отдаться Ольге до последней капельки.

— Подожди, — сказала вдруг Света, когда Ольга уже почти стянула с нее футболку и целовала грудь. — Постой.

— Что такое? — Удивилась Ольга.

— А ты уверена, что… Не совершаешь ошибку?

Ольга засмеялась.

— Может быть, мы просто потрахаемся и не будем играть в психоанализ? — Предложила она. — Ведь решение уже принято, и обсуждать тут нечего.

Света слезла с ее колен и одернула майку.

— Я боюсь за тебя, — сказала она, глядя в Ольгины глаза. — Почему-то мне кажется, что ты совершаешь большую ошибку.

Вот так. Забавно. Что-то многовато в последнее время стало провидиц рядом с Ольгой.

— Свет, ну чего ты боишься? — Спросила она. — Что такого может случиться?

— Не знаю… А вдруг она сделает тебе больно? Мне бы этого совсем не хотелось.

Она присела рядом с Ольгой на диван и уткнулась носом в ее плечо. Ольгино сердце снова полоснуло нежностью. Она подумала, что так часто бывает в жизни — влюбляешься вовсе не в тех, кто способен вот так тепло, трепетно заботиться о тебе.

— Ты такая родная, — сказала она вдруг. — Такая… теплая.

Света только засопела ей в шею. А Ольга, обнимая ее за плечи, старалась не дышать, чтобы не спугнуть это ощущение тихого, спокойного и нежного счастья.


Глава 20. Двенадцать дней проклятья.


И этот день настал. Ольга проснулась с ощущением великолепного праздника — как будто все дни рождения за эти двадцать пять лет собрали в один и выдали ей в цветастой коробочке с бантиком из эмоций.

Она напевала в душе, напевала по дороге на работу, напевала, идя по коридору в свой кабинет. Едва войдя, включила скайп и, постукивая от нетерпения пальцами, ждала, когда значок с именем «Алиса» загорится зеленым цветом.

— Спокойнее, — скомандовала она себе, готовясь написать первое сообщение. — Для тебя это праздник, а для нее, наверное, очень нелегко. Так что без фонтана радости, Будина.

Она закурила, чтобы успокоиться, и написала просто:

— Привет, милая.

Алиса долго не отвечала. Ольга успела поработать, разобрать почту, назначить встречи на ближайшие два дня, а ответа все не было. Наконец, сообщение пришло:

— Привет, любовь моя.

Ольга улыбнулась.

— Как ты?

Алиса ответила что-то о работе, о том, как сегодня попала под дождь и сломала каблук на сапоге. И Ольга поняла, что о Кате она говорить не хочет.

— У меня для тебя сюрприз, — написала она, постукивая под столом ногой. — Посмотри в почте.

И в ту же секунду отправила Алисе письмо с приложенными к нему билетами.

Через несколько минут скайп зазвенел, и Ольга рассмеялась от счастья.

— Так поражена, что даже решила позвонить? — Спросила она, нажимая «ответить». — Я бы хотела, чтобы ты приехала в Москву двадцать седьмого. Тогда мы могли бы до отъезда походить по новогоднему городу — здесь правда будет очень красиво.

— Оль… — Алисин голос не был радостным. Он не был счастливым. Он был тусклым и виноватым. — Я не смогу.

Ольга ощутила, как натягивается кожа на ее лице. Пальцы, лежащие на «мышке» задрожали.

— В каком смысле? — Холодно спросила она.

— Я должна провести новогодние каникулы с Катей.

Ей показалось, что небо упало на голову, что потолок осыпался огромными камнями, что ее с ног до головы засыпало пылью и штукатуркой. Сердце скрутилось в безумный клубок, сжалось будто кулаком и забилось еле-еле, едва заметно.

— Я поняла, — сказала Ольга. — Очень трогательно, что ты говоришь мне об этом именно сейчас.

— Прости, — прошептала Алиса. Она, кажется, плакала, но Ольга не чувствовала ничего. Вообще ничего. Даже злости — и той не было. — Я хотела сказать раньше, но не могла себя заставить. Оль, пожалуйста… Это же только новогодние праздники. Пожалуйста.

— Ну да, — согласилась Ольга, сжимая губами сигарету и бестолково тыкаясь зажигалкой. — А потом будут весенние, летние и осенние. Я поняла.

Алиса молчала. Ольга втягивала в себя горький дым и выдыхала его наружу вместе с горькими мыслями. Все было ясно. Нужно было закрывать скайп, тушить сигарету и как-то начинать жить дальше. Но она не могла.

В ее душе сейчас заново проходили все последние месяцы — месяцы, в которых была Алиса, была страсть, был ураган из эмоций, сомнения, сожаления, неуверенность, и весь остальной компот, из которого и складывались их отношения.

Она снова чувствовала бессилие. То бессилие, от которого иногда просыпалась ночами и понимала, что та единственная, которая ей нужна — сейчас в Питере, спит рядом со свой девушкой, и может быть даже обнимает ее теплой рукой.

Она снова ощущала себя униженной. Когда Алиса уходила вечером домой — с виноватым лицом, с опущенными плечами, но уходила, уходила же!

И все эти смс, которые — как она сама призналась — удалялись сразу же, как только были прочитаны. И подарки, которые Ольга однажды обнаружила в студии, спрятанными в коробку. И раздельно проведенные праздники и каникулы.

Все это сейчас лупило Ольгу изнутри по нервам, разрывало и не давало вдохнуть полной грудью. А Алиса продолжала молчать.

— Ладно, милая, — сказала вдруг Ольга, толчков затушив сигарету и тут же закурив новую. — Давай прощаться.

— Прощаться? — Тут же откликнулась Алиса. — В смысле?

— В том смысле, что скажем друг другу спасибо за хорошо проведенное время вместе, и попрощаемся навсегда.

Ольга почувствовала, что задыхается. Больше всего на свете она сейчас хотела услышать: «Нет, мы не будем прощаться. Мы же летим в Париж, разве ты забыла?», но она услышала другое.

— Оль, пожалуйста, не делай этого. Я люблю тебя. Я не хочу тебя потерять.

— Судя по всему, ее ты любишь тоже, — горько сказала Ольга ту правду, которую так старательно и сильно прятала от себя последние месяцы. — Иначе все сложилось бы по-другому.

— Господи, пожалуйста, — закричала Алиса, и в голосе ее звучала неподдельная боль. — Я прошу тебя, только не уходи. Ты нужна мне. Я хочу прожить с тобой всю жизнь. Что такое эти несчастные семь дней по сравнению с целой жизнью? Пожалуйста, Оля. Я люблю тебя… Я так тебя люблю…

Ольга покачала головой. Она смотрела на экран монитора, но не видела на нем ничего. Даже самой себе она не смогла бы объяснить, почему эти семь дней — это так важно. Но это правда было важно! Так важно, что она хорошо понимала: если с Катей — значит, пусть будет с Катей. Значит, больше просто ничего не будет, только и всего.

— Переживу, — сказала она, даже не замечая, что говорит вслух. — Я как-то это переживу, вот и все.

— Что? — Спросила Алиса. Судя по звукам, доносящимся из динамиков, она плакала.

— Я не знаю, почему все так, — сказала Ольга и поразилась, насколько спокойно прозвучал ее голос. — И не хочу знать. Но никаких семи дней не будет, милая. Я устала от того, что ты делаешь из меня дурочку. Я ввязалась в отношения, из которых нет и не может быть достойного выхода, но почему-то мне казалось, что это не так. Но чудес не бывает. И русалочка — это просто полурыба, полубаба, только и всего. Тебе удалось то, что не удавалось до тебя никому — сделать из меня любовницу. Любовницу, которая ждет звонка, но не имеет права позвонить сама. Любовницу, которая ведет себя идеально, чтобы однажды ее любовник стал мужем. Но так не бывает. И я устала. Устала надеяться и ждать, когда ты наконец хоть что-то решишь. Решать ты не хочешь. Ну а я больше не хочу ждать.

— Но я люблю тебя! — Крикнула Алиса сквозь слезы.

— Я тоже тебя люблю, — сказала Ольга с горечью. — Но на этом, пожалуй, все.

Она молча слушала, как плачет Алиса, курила одну сигарету за другой, и поражалась образовавшейся внутри пустоте.

А потом вздохнула, улыбнулась жалко, сказала короткое:

— Прощай.

И выключила скайп.

Она знала, что это действительно конец. Знала, что Алиса больше никогда не позвонит, что они никогда больше не увидятся.

Она только не знала, что это окажется настолько больно.


Глава 21. Мне плохо быть одной.


День сменялся ночью, а ночь — новым днем. Вот только ничего нового в этих днях уже давно не было. Они были будто срисованными под копирку, совершенно одинаковыми и одинаково-пустыми.

Двенадцать дней без нее. Двенадцать дней слез, отчаяния, бесконечных взглядов на экран телефона и пустоты в сердце. Двенадцать дней алкогольного отупения и бессмысленного смотрения в потолок.