— Что с тобой? — Спросила Алиса у ее спины.

— Ничего.

Сигареты нашлись в кармане рубашки — Ольга в последнее время стала иногда одеваться в сельско-колхозном стиле. Носила джинсы, футболки, рубашки. Юлька смеялась над ней и говорила, что она окончательно превращается в лесбиянку.

Ольга присела на подоконник и закурила.

— Позавчера ко мне приезжала Светка, — сказала она. — Хочет познакомить меня с мужем и узаконить мое присутствие в их доме.

— Зачем? — Удивилась Алиса.

— Не знаю. Наверное, чтобы можно было спать со мной без зазрения совести.

Она впервые открыто сказала Алисе, что та — не единственная в ее жизни, и очень ждала ответной реакции.

— О… — Выдавила из себя Алиса и отвернулась.

Ольга сделала еще несколько затяжек.

— Я, наверное, соглашусь, — сказала она. — Ее муж обладает большими связями, они бы мне пригодились в дальнейшем.

Алиса хранила молчание, и Ольга, затушив сигарету, принялась одеваться. Нашла на полу белье, натянула джинсы, накинула на плечи рубашку.

Подошла к большому — в пол — зеркалу и осмотрела себя с ног до головы.

— До встречи с тобой я никогда подобным образом не одевалась, — сказала она. — Наверное, не стоило и начинать.

— Ну почему, — услышала она сзади, — тебе очень идет.

Ольга усмехнулась и оглянулась в поисках сумки. Алиса сидела на матрасе совершенно обнаженная, прижимала ладони к животу и пристально смотрела на Ольгу.

— Может быть, вместо того, чтобы убегать, ты поговоришь со мной? — Предложила она.

— О чем? — Удивилась Ольга.

Алиса слезла с матраса и подошла к ней. Обняла за шею, поцеловала в кончик носа.

— О нас.

Ольга рассмеялась.

— Никаких «нас» нет, — сказала она. — Через час ты в любом случае поедешь домой к своей Кате, я поеду к Инге, и выходные закончатся. Каждая отправится в свою жизнь.

Алиса смотрела на нее, не отрывая глаз.

— Вроде бы раньше тебя это не беспокоило.

— Меня это и сейчас не беспокоит.

Она видела, что в Алисиных глазах заблестели слезы, но ей было все равно. Она ощущала себя уставшей и опустошенной, и больше всего ей хотелось зайти в какой-нибудь бар и как следует выпить.

— У тебя есть алкоголь здесь? — Спросила она у Алисы.

Та молча подошла к маленькому холодильнику, спрятанному за занавеской в углу студии, и достала бутылку.

— Коньяк? — Удивилась Ольга. — Ого.

Пить пришлось из реквизита — огромных серебряных бокалов, которые обычно использовались для фотосъемки. Ольга снова присела на подоконник, Алиса осталась стоять.

— Если тебя это не беспокоит, тогда почему ты убегаешь? — Спросила она.

Ольга молча пригубила коньяк. По правде говоря, она сама не очень понимала, почему. Ведь все шло ровно так, как она хотела — много секса, мало разговоров, прекрасные совместные выходные, между которыми — потоки писем туда-обратно, разговоры по скайпу, окрашенные эротическим оттенком. Все было так хорошо и одновременно с этим так плохо.

— Ты собираешься сказать Кате правду? — Спросила она, не особенно надеясь на ответ — скорее чтобы просто спросить.

— А что, уже пора?

Что значит «пора»? Ольга подумала, что Алиса, наверное, ждет от нее каких-то слов, каких-то обещаний, но она не готова была дать ни то, ни другое.

— Извини, — сказала она, допивая коньяк и ощущая, как острые края бокала царапают ей нос. — Глупый вопрос.

— Вовсе нет, — Алиса смотрела на нее исподлобья, заинтересованным взглядом исследователя. — Неужели тебя это начало волновать?

Ольга не знала. В последнее время мысли о том, что Алиса возвращается домой к другой женщине стали из нейтральных весьма неприятными, но чтобы волновать…

— Ты ни разу не провела со мной ночь, — сказала Ольга вслух. — Из этого я делаю вывод, что Катя по-прежнему ничего не знает. Отсюда и вопрос.

В этом «ты ни разу не провела со мной ночь» не было ничего особенного, просто констатация факта, но отчего-то сердце при этих словах защемило и принялось ныть.

— Перестань, — приказала себе Ольга. — Тебе это не нужно.

— А ты бы хотела, чтобы я провела с тобой ночь? — Спросила Алиса.

Ничего кроме простого «да» в голову никак не лезло, и Ольга решила не выдумывать и ответить как есть.

— Я подумаю, как это можно устроить, — пообещала Алиса. — Навру, что ухожу к подруге, например.

А вот это было уже унизительно. Обсуждать с любовницей возможность совместной ночи — еще куда ни шло, но чтобы любовница говорила о том, что она собирается лгать своему партнеру… Это было чересчур.

Ольга почувствовала, как вытягивается ее лицо, как заостряются черты лица, принимая надменное выражение.

— Что? — Испугалась Алиса. — Что такое? Тебе это не нравится? Но что поделать, если пока что вот так складываются наши отношения?

Лицо вытянулось еще сильнее, губы сжались в узкую полоску.

— Девочка, — ласково и холодно сказала Ольга. — Мой дед всегда говорил, что Будины могут голодать, могут работать на износ за кусок хлеба, но никогда не станут подбирать объедки. Не строй иллюзий — у нас нет никаких отношений. Я тебя просто трахаю.

Она ударила, и ударила сильно — это было видно по изменившемуся Алисиному лицу, по ставшей вдруг закрытой позе.

— Что ты хочешь этим сказать?

Ольга пожала плечами и спрыгнула с подоконника. Расправила плечи, сделала глубокий вдох.

— Только то, что уже сказала.

Они стояли друг напротив друга — одетая, надменная Ольга и растерянная голая Алиса, почему-то прикрывающая грудь руками. На ее животе были видны капельки пота, а ниже — светлый пушок волос.

— Зачем ты это делаешь? — Глухо спросила она. — Зачем ломаешь?

— Ломать нечего, — сказала Ольга холодно. — За все это время ты ни разу не приехала ко мне в Москву, мы ни разу не поужинали в ресторане и не сходили в театр. Я приезжаю, мы трахаемся, и я уезжаю. В каком, интересно, месте ты разглядела здесь отношения?

— Для тебя я и Света — это одно и то же? — Спросила вдруг Алиса. — Ответь, только честно.

— Нет, не одно.

— Так в этом же и разница! — Она вдруг сорвалась на крик. — Ты можешь трахать кого угодно и сколько угодно раз, но ко мне ты испытываешь чувства, а к ним — нет.

Ольга засмеялась над логикой Алисиных рассуждений. Какая глупость. Какая несусветная глупость.

— Ты не поняла самого главного, — сказала она, опуская ладони на Алисины руки и убирая их от груди. — У Ольги Будиной нет и не может быть отношений с тем, кто не свободен. Ольга Будина может желать, может брать то, что желает, но ничего большего за этим стоять не может. И не будет.

Алиса закрыла руками лицо и вздохнула — длинно, тяжело.

— Ты хочешь, чтобы я ушла от Кати? — Спросила она, и голос ее из-за ладоней звучал глухо и потеряно.

Ольга растерялась на секунду. Хочет ли она? Нет, наверное, нет.

— Я хочу, чтобы ты здраво оценивала ситуацию.

— Нет.

Алиса убрала руки, и Ольга удивилась, увидев горящие глаза, в которых не было слез. Она предполагала, что Алиса заплачет, но девочка, видимо, оказалась сильнее, чем она думала.

— Ты пытаешься оперировать логикой, — сказала Алиса, — а мне это не подходит. Зачем считать, сколько раз кто к кому приехал? Зачем считать, сколько раз мы трахались, а сколько — выходили на улицу? Что тебе дают эти подсчеты? Я каждый раз вижу тебя и поднимаюсь на небеса от счастья. Я каждое твое письмо и смс до дыр зачитываю. Ты мне снишься каждую ночь, каждую! Разве это не важнее твоих подсчетов? Разве не это говорит об отношениях между нами?

Ольга растерялась. Привычка оценивать людей и отношения с ними в первую очередь по поступкам тут явно не работала — у Алисы была другая система отсчета.

— И ты обижаешь меня, и делаешь это нарочно, — продолжила Алиса. — Зачем? Хочешь сделать мне больно? Почему? Потому что я сделала больно тебе?

Ольгино лицо снова приняло непроницаемый вид. Она улыбнулась — старательно раздвигая губы.

— Нет, не поэтому.

Больше она не ответила ни на один вопрос. Нашла наконец сумку, махнула рукой на прощание, и вышла из студии, не расслышав ничего из того, что Алиса говорила ей на прощание.

На улице недавно прошел дождь — асфальт был влажным, небо затянулось серыми облаками и кругом стоял запах сырости. Ольга пошла по Рубинштейна, сунув руки в карманы джинсов и морща нос от падающих сверху редких капель.

Глупо все вышло с Алисой. Зачем она вообще затеяла этот разговор? Зачем стала задавать вопросы? Ведь дураку же было ясно — это не может привести ни к чему кроме ссоры.

В груди образовалась пустота, в которой молотило-молотило молоточками ноющее сердце. Ольга шла медленно, чеканя шаги, и ей очень хотелось обнять себя за плечи и немного успокоить.

Она достала телефон и посмотрела на экран. Смс не было.

— А чего ты хотела? — Подумала она. — Ты обидела ее, и обидела очень сильно. Думаешь, после этого она захочет с тобой разговаривать?

Впрочем, она знала, что захочет. Не из тех людей была Алиса, чтобы так просто отказываться от задуманного из-за одной ссоры.

А что, если она и правда готова уйти от своей Кати для того, чтобы быть с Ольгой? Эта мысль ошеломила и заставила остановиться. Ольга даже потрогала пальцами кирпичную кладку дома, рядом с которым стояла — чтобы немного вернуться в реальность. Нет. Она не может быть к этому готова, и самой Ольге это совсем не нужно. Нет.

Она прошла еще немного и нырнула во двор, пройдя через огромную арку. Встала посреди двора и замерла, задрав вверх голову. Дом был очень красивый — с овальным окнами, лепниной, длинной аркой с колоннами. Ольга наморщила лоб, пытаясь вспомнить уроки архитектуры, которым щедро кормила ее мама в юности, но не смогла. Посмотрела на свисающие бутоны фонарей, опустила голову и пошла дальше — к Фонтанке.

Тихая гладь воды напомнила ей о первом свидании с Алисой. Прогулка на кораблике, поцелуи под пледом и капли дождя. Должно быть, этот город и правда навевал меланхолию — ничем другим объяснить своего состояния Ольга не могла.