Тема: Re: Скучаю.


Сижу и смотрю на твой никнэйм в скайпе. Он зеленый, иногда становится желтым, и снова зеленым. И я представляю, как ты то сидишь за компьютером, пишешь документы, отвечаешь на письма, то уходишь куда-то с кипой бумаг и возвращаешься с чашкой кофе.

Я люблю кофе. Черный, ароматный, правильный сорт и сваренный правильным образом. Он должен обжигать губы, немного горчить и исторгать сильный запах адреналина.

Ты — мой лучший сорт кофе, знаешь?

И я подожду. Я терпеливая-терпеливая. Я подожду.


Иногда, танцуя в клубе, или покоряя беговую дорожку в тренажерном зале, Ольга позволяла себе на секунду закрыть глаза и повспоминать. И каждый раз ее оглушала сила чувств, приходящих за картинками. Эти чувства сливались, растекались потоками, скручивались в клубок. И Ольга пугалась и открывала глаза.

Ее не смущал тот факт, что все эти чувства она испытывала к женщине. Открыв в себе эту тягу, она приняла ее с такой же легкостью, как приняла бы новость о том, что теперь вместо чая ей нравится исключительно кофе. Смущал скорее сам факт возможности испытать такие сильные чувства.

Оформляя развод, она решила для себя, что сильные эмоции — это прекрасно, но создавать на их основе отношения — провальный путь, ведущий в никуда. Кто бы мог подумать, что пройдет так мало времени, и ей будет хотеться именно этого?

С усмешкой и иронией к самой себе, она понимала: да, хочет. Хочет разговаривать, хочет гулять, держась за руки, хочет дарить подарки и получать их в ответ, хочет заниматься любовью так же, как это было первый раз.

— После одной ночи? — Удивился Илюша, когда Ольга озвучила ему свои желания.

— Я бы даже сказала, после одного дня.

В конце концов Ольге надоело сходить с ума и заставлять себя не думать об Алисе. Она решила так: почему бы не дать себе то, что хочется? Ведь она по-прежнему не собирается жить с ней, выходить замуж (Или жениться? Как это вообще у лесбиянок называется?) или что-то вроде. Приезжать иногда в Питер, гулять — раз уж ей так приперло, трахаться и уезжать обратно.

Илюша смеялся над ней, называл влюбленной дурочкой, но Ольге было все равно.

В этот раз в Санкт-Петербург она прилетела на самолете, теплым пятничным вечером. Выходя из автобуса в зону прилета, зачем-то оглядывала лица встречающих. Знала, что Алисы не будет здесь, да и не может ее здесь быть — еще вчера они договорились увидеться в субботу, но почему-то все равно смотрела.

Прямо из аэропорта поехала к Инге. Та жила на Петроградской стороне, в старом сером доме с лепниной и колоннами. В ее однокомнатной квартирке, помимо самой Инги, обитало три кота, черепаха и странного вида насекомые в банке. Ольга не любила животных и ни за что не стала бы останавливаться у подруги, если бы не денежный вопрос, который в последнее время стал весьма и весьма напряженным. Из-за того, что мысли ее постоянно были заняты Алисой, Ольга стала хуже работать и не получила обычную ежемесячную премию. А кредиты за квартиру и машину, тем не менее, хотели получить свой ежемесячный взнос незамедлительно и в полном объеме.

Так и вышло, что она оказалась здесь, сидящей на табуретке в тесной кухне и с отвращением поглядывающей на маленького котенка, пытающегося покуситься когтями на ее колготки.

— Ну? — Спросила Инга, когда чай был разлит по чашкам, а привезенный Ольгой торт разрезан на куски.

Ольга посмотрела и пожала плечами.

— Да ладно! — Не поверила Инга. — Раз уж ты сюда второй раз приехала за какой-то месяц — то что-то явно произошло. Влюбилась?

Ольга хотела снова пожать плечами, а потом передумала и кивнула. Пусть будет «влюбилась», раз уж всем так нравится это слово. Сама она себя влюбленной не считала.

— Так, — Инга продолжила допрос. Даже про чай забыла. — А как же ее девушка? Она от нее уйдет?

Пожимать плечами еще раз было бы глупо, и Ольга решила заговорить.

— Понятия не имею, — хмыкнула она. — Мы это не обсуждали, и обсуждать не будем. Мне совершенно все равно, есть у нее какая-то там девушка или нет.

— И тебя не смущает, что ты сделаешь больно хорошему человеку?

— А почему меня это должно смущать? — Удивилась Ольга. — Пусть это Алису смущает — это она делает девочке больно, не я.

Пока Инга переваривала сказанное, Ольга сделала глоток из старой кружки, которую покупала еще, наверное, Ингина бабушка, и с отвращением посмотрела на торт. Сладкого она не ела с девятнадцати лет, но каждый раз приезжая в гости исправно покупала торт или пирожные, следуя правилам этикета, привитым мамой с детства.

— Ну-ка объясни, — потребовала Инга, наконец, переварив.

— А что тут объяснять? Я свободный человек и трахаю кого хочу. Это Алисина ответственность — думать, сделает ли она больно своей девушке, при чем тут я-то? Я эту девушку не выбирала, ничего ей не обещала и отношений с ней не строила. Так что — мимо кассы, милая. Все эти интеллигентские интерлюдии меня ни капли не интересуют.

Инга покачала ногой и помешала ложкой в чашке.

— У меня есть подружка в Питере, которая имела все, что шевелится и считала, что она ни за что ответственность не несет.

— А потом встретила любовь всей своей жизни и изменилась? — Рассмеялась Ольга.

— Да нет, как раз не изменилась. Продолжила гулять направо и налево, только от девушки своей скрывала. Потом правда выплыла наружу и они расстались.

— И?

— И наступила полная жопа. Теперь она почти каждый день ко мне приезжает, рыдает как умалишотка, и рассказывает, что у ее девушки теперь новая девушка — хорошая, а она кроме нее никого не хочет и как жить дальше не знает.

Ольга улыбнулась и достала из сумки пачку сигарет. Сначала долго закуривала, потом по чуть-чуть отпивала чай, и только потом сказала.

— Ну и дура эта твоя подружка.

— Почему дура? — Удивилась Инга.

— А потому что если ты дрянь, и точно знаешь, что ты — дрянь, не нужно заводить отношения с хорошими людьми. Ищи таких же, как ты сама, и будешь в выигрыше. Хорошие девочки не бывают счастливы с плохими мальчиками. То есть, в данном конкретном случае — с девочками, конечно. Не бывают. Это так не работает.

— Твой муж был хорошим, — возразила Инга.

— И что? — Засмеялась Ольга. — Это только подтверждает то, что я сказала. Он был хорошим, я была плохой, и чем все кончилось? Нет уж, милая, это действительно должно работать по-другому. Либо вы оба хорошие, и тогда — белое платье, кольцо на палец, шанс дожить вместе до старости. Либо вы оба плохие — в этом случае развлечения, радость, полет, и никому не больно. Во всех прочих случаях — это бездарно потраченное время в попытке совместить несовместимое.

— Но люди могут меняться, — сказала Инга. На ее лице было написано такое изумление, что Ольга засмеялась снова.

— Люди, которые могут меняться — это такой же миф, как снежный человек. Никто его не видел, но всякий считает, что он существует. Да и что значит «меняться»? Если ты дожила до двадцати пяти — у тебя уже сформировался четкий взгляд на мир, а если не сформировался — тогда сначала сформируй, осознай, хорошая ты или плохая, а потом уже отношения заводи. А после того, как взгляд сформирован — он уже глобально не изменится.

Она отодвинула от себя пустую чашку и наклонилась к Инге, почти касаясь грудью стола.

— Пойми, для меня например вполне нормально соблазнить тебя прямо сейчас и трахнуть, а наутро пойти на встречу с Алисой и признаваться ей в вечной любви. Если мне нужны будут деньги, и будет возможность украсть их и остаться непойманной — я это сделаю. Если я собью пешехода и смогу скрыться незамеченной — это я тоже смогу, с легкостью. Понимаешь? Я не лгу себе, я все о себе знаю, и знаю, как далеко готова зайти.

Она говорила и видела, как Инга испуганно отодвигается дальше и дальше.

— Или вот ты. Ты хороший друг, ты очень добрый и честный человек, который говорит людям правду в глаза. Ведь ты часто понимаешь, что твоя правда может причинить боль, верно? Но все равно говоришь. Потому что это — твое мировоззрение, это опора, на которой ты держишься. И ты это про себя знаешь.

— И какая я по-твоему? — Перебила Инга. — Плохая или хорошая?

— Ты бы стала переживать, если бы изменила своему Паше? — Спросила Ольга. — Стала бы нервничать, если бы пришлось солгать близкому другу?

— Да.

— Значит, условно хорошая.

— Почему условно? — Инга удивилась, но придвинулась назад.

— Да потому что в чем-то хорошая, в чем-то, наверное, плохая. Это же не черное и белое, это скорее разные оттенки.

— А какая твоя Алиса?

Ольга запнулась, будто споткнувшись и задумалась. Какая Алиса? Да черт бы ее знал, какая. В ней было столько всего намешано — и хорошего, и плохого, что Ольга никак не могла понять, что именно берет верх.

— Когда разберусь — я тебе скажу, — пообещала она Инге.

Тогда она не знала, как не скоро и с каким трудом сможет выполнить обещанное. Не знала о том, что в будущем ей придется не раз менять свое мнение, и не знала, как сильно, как удивительно сильно изменится за ближайшие годы она сама.


Глава 12. Успокой?


В сентябре Ольга приезжала в Питер трижды. Останавливалась у Инги, дни проводила в Алисиной студии, а на ночь возвращалась обратно. Они почти не разговаривали — прямо с порога бросались друг к другу, скидывали одежду и падали на надувной матрас за ширмой.

Один раз за все это время вышли из дома — прогулялись по Невскому, посетили какой-то музей (Ольга даже не запомнила названия), и, сгорая от нетерпения, вернулись обратно.

— Однажды ты затрахаешь меня до смерти, — призналась Алиса после очередного акта безумства, лежа головой на Ольгиных бедрах.

— Не самая плохая смерть, верно? — лениво ответила Ольга.

Она заставила себя слезть с матраса, завернуться в лиловую простынь и поискала взглядом сигареты.