— Подруга решит, что я тут вела развратный образ жизни... пила ее коньяк. — И без всякого перехода она продолжила: — Все беды моего отца начались буквально на следующий день после смерти мамы... — Гизела закрыла глаза, возвращаясь мысленным взором в то далекое уже время. Вилли подумал, что сейчас девушка говорит как бы сама с собой, не обращаясь конкретно ни к кому. — Мама умерла от большого количества снотворного. Случайно ли это получилось или она намеренно ушла из жизни, никто и никогда уже не узнает. А отец уже был на крючке, может быть, даже не подозревая об этом. За него решила взяться недавно принятая на работу секретарша. — В этот момент Гизела открыла глаза и своими голубыми, затуманенными от слез глазами посмотрела прямо в лицо Вилли. — Эта девица пыталась шантажировать отца тем, что он, якобы имея связи с дельцами, торгующими наркотиками, помогал ей и ее друзьям приобретать зелье подешевле, без посреднических накруток.

У отца был один недостаток — он легко впадал в азарт. И заводился с пол-оборота, хотя по мере сил старался сдерживать себя. Зачастую это ему не удавалось. И вот во время одного из коротких отпусков, который он решил провести в недолгом плавании по Рейну, отец попался. Наблюдая за игрой картежников на верхней палубе, он заметил, что за спиной одного из игроков стоит красивая молодая женщина и плачет. Отец подошел и тихо спросил, в чем дело. Незнакомка пояснила, что ее муж проигрывает все, что они взяли с собой на отдых. Не предвидя последствий, отец пригласил ее к себе в каюту и пообещал, что, если она не будет слишком упряма, он компенсирует все потери. Она не стала упрямиться и, возвратившись из поездки, заняла место его секретарши.

Гизела сердито смахнула слезы с глаз и помолчала. Вилли не торопил ее.

— Когда отец узнал, что вокруг него начинается какая-то возня, он вызвал к себе одного из руководителей городской полиции и рассказал ему о создавшейся ситуации. Но оказалось, что бойкая девица уже обскакала его. Эта ведьма еще раньше сама написала в полицию заявление, и делу нельзя было не дать хода. На суде многие обвинения отпали, но не все. А юная хищница, которую тоже засадили за решетку, была счастлива, что потянула за собой недавно считавшегося почтенным человека.

Пресса раздула костер, и со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров на обывателей смотрело лицо тщательно скрывавшего свои махинации закоренелого преступника. А он был просто одиноким, тоскующим, слабым человеком, несмотря на все показное благополучие. И зачем только я столько времени и сил отдала борьбе за свою карьеру, вместо того чтобы помочь ему?!

Девушка снова заплакала. Вилли взял стакан из ее дрожащей руки, поставил его на стол и легонько подтолкнул Гизелу к креслу, в которое и усадил через несколько секунд. Он слушал ее монолог молча, потому что сказать правду в этой ситуации не мог. Да и нужна ли ей эта правда, сейчас или потом?

Через несколько секунд твердой рукой коснувшись подбородка Гизелы, Вилли поднял вверх ее лицо и посмотрел прямо в глаза.

— Чем я могу помочь, только — честно.

— Ничем. Я сейчас соберусь и уеду домой.

В эту минуту она не производила впечатления женщины с железным самообладанием. Перед ним сидела растерянная и подавленная девочка, у которой умер отец.

— Нет. Я не могу тебя отпустить. Тебе надо хоть немного отдохнуть перед дорогой. — Переход на «ты» получился вполне естественным.

— Не время сейчас отдыхать. — Вилли заметил, как судорожно дернулось лицо девушки. — Надо сделать приготовления к... похоронам.

Гизела постаралась улыбнуться, но у нее это не очень получилось. Вилли понял: девушка опасается, что он может заподозрить ее в желании использовать его естественное человеческое сочувствие для попытки сближения. Он решил не вступать в объяснения и дискуссию по этому поводу, а просто твердо сказал:

— Тебе в таком состоянии просто нельзя садиться за руль.

Гизела хотела открыть рот, чтобы опять возразить, но заметила, что его взгляд упал на открытую бутылку коньяка.

— Черт подери! Значит, я поеду на поезде. А до станции возьму такси.

— Не надо никакого такси. Я сам отвезу тебя.

— Ты? — искренне изумилась Гизела.

— Я, я! Собирайся, а я быстро предупрежу Лору и возвращусь за тобой. Поторопись, поезд уходит, насколько я помню, где-то в полшестого.

— Ты уверен, что мы успеем?

— Абсолютно!

Вилли возвратился, как раз в тот момент, когда Гизела заканчивала укладывать в сумку самое необходимое.

— И все же я могу ехать сама, — упрямо заявила девушка. — Выпила-то всего один глоток.

— Нет, не стоит. Ты можешь заснуть за рулем и попасть в аварию, причем пострадают совершенно посторонние люди. — Против такого аргумента Гизела спорить не стала. Она вспомнила трагедию, в которой был виноват ее отец.

Всю дорогу до станции Вилли молчал, Гизела была ему за это благодарна, она вся ушла в свои невеселые мысли.

Девушка все еще не могла поверить, что смерть отца — это реальность, а не какое-то несчастливое стечение обстоятельств, введшее окружающих в заблуждение. Она разговаривала с отцом позавчера вечером и ощутила, что, впервые после злосчастного суда, в его голосе появились нотки оптимизма.

«Мне очень не хочется навредить твоему положению, дочка», — сказал он и возвращался к этой мысли несколько раз в течение разговора.

От своих размышлений Гизела отключилась только тогда, когда Вилли вручил ей билет первого класса на поезд. Она автоматически взяла твердый квадратик, а потом нервно воскликнула:

— Я же не дала тебе деньги на билет. — Девушка стала нервно рыться в своей сумке. — Черт, не могу ничего найти в таком беспорядке!

— Не стоит волноваться из-за такого пустяка.

Вилли стоял, как скала, на платформе, скрестив сильные руки на груди. Похоже, произведенные расходы его действительно совершенно не волновали. А Гизела не могла ответить на вопрос, чего ей хочется больше — придушить его или поцеловать.

— Ограничим вашу благотворительность этим последним жестом доброй воли. По-моему, вы далеко не миллионер, чтобы вести себя так...

Девушка прикусила язык, чтобы не сказать какую-нибудь бестактность. Вилли холодно пропустил ее слова мимо ушей и не стал комментировать оценку девушкой его финансового положения.

— Ты возвратишься сюда, когда все там закончится? — спокойно поинтересовался он.

Гизела уже стояла в купе. Она вздрогнула от неожиданности и севшим голосом спросила:

— А вы с Петером еще будете здесь?

Спокойные глаза Вилли уперлись в нее, и он в своей обычной манере констатировал:

— Да, будем, если ты этого хочешь, Гизела. Она шумно вздохнула. Вилли серьезный человек и просто так словами не бросается.

— Да, я очень хочу этого, — сказала она совсем просто.

Приподнявшись на носки, девушка высунулась из открытого окна вагона. Вилли заметил, что ее красивые глаза полны слез. А Гизела в этот миг поняла, что перспектива увидеть Вилли и Петера по возвращении поддержит ее в течение предстоящих трудных и скорбных дней.


Девушка не очень помнила все то, что происходило в течение минувшей недели, и возвратилась в реальный мир, только когда переступила порог знакомого коттеджа. Бросив сумку с вещами, она отправилась по тропинке туда, где ей предстояло встретиться с Вилли и Петером. Ноги сами несли ее, а про себя она ворчливо твердила: ты уверена, что тебя там ждут?

Гизела чуть не миновала Йогана, который в чем-то увещевал стоявшего рядом с ним щенка. Парень, ничуть не удивившись при виде Гизелы, прекратил сетование на глупое поведение собаки и спросил:

— Небось, мчитесь так, чтобы скорее повидать Вилли?

— Да, — созналась девушка и отвела глаза от лица молодого богатыря.

— Он там. — Йоган показал рукой в сторону большого амбара.

Поблагодарив его, Гизела направилась к подножию холма, где стояло это сооружение. Войдя внутрь, она несколько мгновений привыкала к царившему здесь полумраку. У нее слегка закружилась голова от густого аромата свежего сена. Девушка увидела Вилли на мгновение раньше, чем тот заметил ее. Он, укладывая вилами сено, ритмично напрягал мускулы, потом они как бы сами по себе расслаблялись. Цикл повторялся. От усилий его обнаженный торс был покрыт бисером пота. Гизела почему-то уставилась на сильные мышцы живота, и Вилли почувствовал этот горячий взгляд. Он быстро повернулся в ее сторону, и она прокричала, не в силах скрыть свою радость:

— Привет!

Жадно впитывая взглядом ее всю и не ответив на приветствие, Вилли поинтересовался:

— Ну, как все это было?

На лицо девушки набежала тень, губы болезненно скривились.

— Все было ужасно.

— Когда ты возвратилась?

— Минут пятнадцать назад, — ответила Гизела бесхитростно.

Тут щеки ее покрылись румянцем, и она потупила взгляд. Не хитри хоть перед собой, сказала она себе. Признайся, как болезненно ощущала ты его отсутствие, как хотела, чтобы он был рядом в трудные минуты. И так спешила сюда, что даже не распаковала вещи. Но она только произнесла:

— Я, наверное, напрасно беспокою тебя...

— Да, это верно, ты меня не можешь не беспокоить... — Что-то в его голосе заставило Гизелу вздрогнуть. До нее дошло, что он вложил в свои слова какой-то второй смысл.

— Но я помешала твоей работе...

— Не страшно, я как раз собирался сделать перерыв. Не хочешь ли...

— Хочу!.. — вскрикнула Гизела, даже не узнав, что он собирается ей предложить. Прикрыв лицо ладошками, она простонала: — Я потеряла голову, поступаю как потаскушка, навязываю себя не очень знакомому мужчине, отцу маленького ребенка.

— В чем дело, Гизела, о чем это ты?

Девушка раздвинула пальцы, приоткрыв глаза:

— Это очень благородно с твоей стороны — сделать вид, что ты не замечаешь моего состояния и поведения...