— Вот так горничная, — подумала Наташа.

Как мало нужно, чтобы счастье всколыхнуло душу.

Сквозь шум льющейся воды услышала настойчивый стук в дверь.

— Кто там?

— Я

Это был голос Кирилла.

— Господи, как хорошо! — подумала Наташа и сказала, — входи, дверь открыта.

Войдя в номер, он увидел разбросанные вещи, среди которых — и белье. Деликатно накрыл лежащей на кровати кофточкой.

Стол накрывал с любовью, умением и уважением. Это означало, что на красивой одноразовой скатерти стоял дорогой «Мускат», лежали красивые пирожные и яблоки, горячие бутерброды не успели остыть. Наташа даже представить не могла, что одноразовой посудой можно так украсить стол.

Раскрасневшаяся, без макияжа, с мокрыми волосами она предстала перед Кириллом. Под огромным полотенцем, окутавшем ее, ничего не было. Кирилл замер. Наступил тот момент, когда не нужно вдохновляющее вино, не нужны обязательные разговоры. В этот момент не нужна даже прелюдия. Одна волна ласк сменялась другой. Устоять перед напором молодой чувственности — невозможно. Ей нужно только отдаваться. С удовольствием.

Уставшие они сидели близко-близко и пили «Мускат». Он уговаривал ее съесть хотя бы один бутерброд (пока теплый) и не беспокоиться о фигуре. Чистил апельсины, разрезал яблоки.

— Давай, каждое пирожное разрежем пополам и попробуем, — сказала Наташа.

— Зачем?

— Но ведь, они разные. Вот мы каждое и оценим.

— Давай.

Теперь вино закусывали пирожными.

— Кирилл, я сейчас накипячу воды. Хочу чаю.

Выйдя из ванной, и установив кипятильник в пол-литровую банку, она обернулась. Опять объятия и поцелуи захлестнули ее.

Среди этой любовной бури возглас: Кирилл, вода выкипает.

Он одной рукой дернул шнур. Банка с кипятком упала на пол, залила ковер. Но они этого не видели.

Наташа стала босыми ногами на ковер, когда он уже остыл. Пришлось опять кипятить чай. Вина не хотелось. Кушать тоже. Они уселись на кровати рядом друг с другом, подложив под спины подушки, и начались опять разговоры обо всем. Но главное о том, что было интересно обоим.

Счастье переполняло каждого.

Наташа давно уже знала, что оно не бывает долгим.

— Интересно, какой характер у Бога?

— Тебя интересует религия?

— Нет. Мне, просто, кажется, что он очень завистливый старикашка: не любит счастливых.

— Знаешь, — сказал Кирилл, — я где-то читал, что и Бог, и Сатана не любят две вещи: первое, чтобы им советовали, а второе — счастливых

— Тем не менее, люди не устают просить счастье, глядя на небеса.

— Я не могу ответить на простой вопрос: почему религия побеждает? Время, души, идеологии, несовершенство науки? Почему заполняет все, что только можно заполнить?

— Не знаю. Ведь, чем заканчиваются призывы быть честными и справедливыми? Именно этим людям достается больше всех испытаний. Многие ломаются. А те, кто стоит на своем, часто унижены, оболганы и одиноки. Может, Бог их направляет не на те пути?

Наступило молчание. Вдруг Кирилл улыбнулся и сказал: «Мне кажется, что Бог самый большой атеист».

— Почему?

— Ему не в кого верить.

— И некого бояться.

— Вот и творит по своему разумению, без ограничений.

— Хочешь, я расскажу тебе о том, как Христос стал Мессией, сыном Божьим?

— Хочу. Ты где-то определенно это читала или выводы из прочитанного?

— Выводы из прочитанного.

— Давай.

— Мать Иисуса, Мария, была из знатного галилеанского рода, входившего в секту ессеев.

— Это ее настоящее имя?

— Нет. Ее имя — Мириам.

— Я никогда не слышал об этой секте.

— Дело в том, что ни Иисус, ни его апостолы никогда не говорили о своей связи с ессеями.

— Так что, он с детства посещал эту секту?

— Да. А когда умер Иосиф, вообще ушел к ним.

— Иосиф — это отец Христа?

— Никто не знает, кто его отец.

— Ты — о безгрешном зачатии?

— И об этом тоже. В общем, Иосиф растил его, как сына. Слушай дальше. По их учению: наивысшее проявление Бога — человек. Бог, как бы, рассеян в людях. Он страдает, борется, ищет себя в человеке. Иисус прожил в секте несколько лет и стал посвященным.

— Одним из тех, кто знает больше других?

— Думаю, да. Во многих книгах говорится о том, что Христос еще несколько лет учился у жрецов в Египте, и тоже стал посвященным.

— А в Египте об этом знают?

— Не слышала такого. Вообще-то, говорят, что в Библии пропущены несколько лет из жизни Иисуса.

— Ты читала Библию?

— Нет.

— Почему?

— Мне не комфортен ее язык.

— Чем?

— Он очень примитивныный.

— Но говорят, что это кладезь мудрых мыслей?

— Наверно, но только мне невозможно тяжело читать.

— Не одолела?

— Даже не смогла начать одолевать. Хотя, мне очень интересна эта тема.

— Чем?

— Я долго искала в книгах ответ на вопрос: кто, когда и как оповестил миру, что Иисус есть Мессия?

— Нашла?

— Мне кажется, что нашла.

— Интересно.

— Тогда слушай. Моисей, живший за много, много веков до рождения Христа, настаивал на идее единобожия.

— Это тот, который вывел евреев из египетского рабства?

— Он самый.

— Который водил бедолаг сорок лет по пустыне?

— Да. А ты по карте видел, вообще, эти расстояния?

— Нет.

— По-моему, они ходили кругами. Кстати, в Египте я задавала вопрос о Моисее?

— Ну, и что?

— Ничего. Экскурсоводы ничего не слышали. Я же тебе говорила об их интеллекте. Ни о том, что сестра фараона Рамзеса нашла его грудного, плывущего в лодке по Нилу, ни о том, что все детство и юность еврейский Моисей носил египетское имя Хозарсифь.

— Так что, он рос в царской семье?

— Да.

— Чего же ему не хватало?

— Родины. Слушай дальше. Мы отвлеклись. Ты слышал об Иоанне Крестителе?

— Просто, слышал это имя.

— Именно к нему, как глашатаю идеи о скором приходе Мессии, пришел Иисус с собратьями ессеями. Именно они подсказали Иоанну мысль о том, что Мессия — вот он. Именно от Иоанна по всем городам и весям пошел слух об этом.

— И кому Христос мешал в качестве Мессии?

— Думаю, многим.

— Например.

— Например: фарисеям, саддукеям, книжникам и еще многим другим. Мне кажется, что, если перевести на язык современных человеческих отношений, весь Израиль и Иерусалим были невидимо поделены между ними на сферы влияния. Поэтому места еще одному пророку не было.

— Интересно, их идеи очень отличались друг от друга?

— Очень. Одни верили в одного Бога, другие — во множество богов. Одни утверждали, что есть загробная жизнь, другие — отрицали ее полностью.

— Так где же любили Иисуса?

— В Галилее.

— Тогда зачем нужен был Иерусалим?

— Нужен был весь Израиль. Мне кажется, Иисус сам поверил в то, что он Мессия.

— Наташка, что мы все о Боге, но ведь, есть еще и Сатана. Если бы его не было, то и значимость Бога для людей была бы не велика.

— Думаю, да.

— Интересно, а Сатана тоже сын человеческий? У него, наверно, тоже есть биография, пусть выдуманная, но есть. У его матери и отца, конечно же, есть имена. И еще мы знаем, что Дьявол — это злость, это не любовь. Но ведь Бог, любя всех, не любит никого. У него нет дома, нет друзей и, похоже, нет и врагов. Он так одинок в своем бессмертии.

— Кирилл, тихо, тихо. Бог поругаем не бывает.

— Боишься гнева Господнего?

— Боюсь.

— Не веришь, а боишься?

— Не верю и боюсь. Давай, дорасскажу свою версию истории Христа.

— Давай.

— Помнишь у Булгакова, Понтий Пилат долго не соглашался на смерть Иисуса. Но я что-то не помню там главного.

— А что главное?

— А главное то, что настояли на распятии все те же ессеи.

— Братья по вере?

— Да. Именно братья по вере.

— Но почему?

— Потому, что для подтверждения пророчеств, Христос врачевал и очень удачно. Кстати, ессеи в переводе означает врачеватели.

— Что тут плохого?

— Плохо то, что нельзя раскрывать чужие тайны.

— Уметь лечить было тайной?

— По-моему, это и сейчас тайна. Вот этого ему и не простили. Так что, решающее слово было собратьев-ессеев.

— А потом?

— Что потом?

— Воскрешение.

— Кирилл, я выскажу только предположение. Дело в том, что в некоторых книгах проскальзывает информация: Иисус был в Индии, где ознакомился и овладел знаниями иогов.

— То есть, умел надолго останавливать всю жизнедеятельность?

— По-моему, они умеют до трех суток. А у Христа — распятие, снятие с креста и исчезновение — по времени заняло меньше суток.

— Куда же он делся потом?

— Не знаю.

— Ну, вот. Самое главное и не знаешь, — улыбнулся Кирилл.

— Да, самого главного я, наверно в самом деле, не знаю.


15


Через темные тяжелые шторы все-таки пробивался рассвет.

Не смотря на вчерашнюю усталость, Наташе не спалось. Уже который раз вспоминала вчерашний разговор.

— Почему среди всего, о чем говорилось, его интересовала мысль о Сатане? — думала она, — что это: демонстрация собственных мыслей, желание высказать противоположную мысль или скрываемые жизненные предпочтения? Интересно, задумывался ли он над простыми понятиями: страх, стыд и совесть? Важны ли они для него?

Наташа очень рано поняла, что в нравственности есть только одно направление — вперед. Однажды украв, никогда не будешь честным, став на путь распутства, не останешься чистым. Нельзя в нравственности переступить через черту — через себя.