Значит, я не превращусь в Энджел Марка, если вернусь в Лондон, и не смогу быть Энджел Алекса, если останусь в Нью-Йорке. Но я могу стать кем-то новым. Кем-то, кто мне пока неизвестен. И я могу пойти и купить молоко. Для начала.

— Я сумасшедшая, — прошептала я из окна. — Совершенно сумасшедшая, черт возьми...


Эпилог


Три дня шел сильный снег, и весь Нью-Йорк укрылся великолепным пушистым белым одеялом. Каждый день город упорно избавлялся от снега, превращая его в слякоть. И каждый вечер холодная погода возвращалась вновь, усыпая снегом улицы и проспекты, занося парки и покрывая инеем небоскребы. Для нового жителя Нью-Йорка это было невероятно. Но как бы прекрасно ни было зрелище, оно неизменно вызывало потрясение. После теплого Рождества с вечеринками, на которые все являлись в платьях на бретельках, январь оказался просто ужасным. К тому же говорили, что с севера снова идет холод.

Я сидела за столом, терзая клавиатуру компьютера, в джинсах, толстовке с капюшоном, в перчатках без пальцев и уггах.

В помещении.

При отоплении, работающем на полную мощность.

В такой обстановке вряд ли будет легко написать статью о весеннем флирте. К счастью, курьер «Ди-эйч-эль» словно предугадал мое ленивое настроение и позвонил в дверь, как раз когда я пыталась разобрать эту тему по косточкам и что-то напечатать.

— В стандартную коробку не поместилось, — пояснил он, — передавая мне широкий плоский конверт в желтом пластиковом пакете. — Но здесь написано «срочно».

— Спасибо, — улыбнулась я, схватила конверт и надорвала его.

Вот он, первый выпуск «Лук» для Соединенного Королевства. Я на мгновение задержала взгляд на обложке. Дрожащими (вовсе не от холода) руками я принялась листать страницы, пока не дошла до раздела «Редакция».

А вот и я.

Мое имя, моя фотография и моя должность.

Энджел Кларк, старший литсотрудник, Нью-Йорк.

— Его принесли?! — завопила Дженни из ванной комнаты. Она выбежала оттуда с зубной щеткой в руках в одном лишь полотенце. — Это тот самый журнал?

— Именно! — Я отодвинулась на безопасное расстояние. — И ты не прикоснешься к нему, пока не высохнешь.

— Что? Да у тебя еще есть масса экземпляров. — Она указала на другие три журнала в пластиковом пакете. — Черт, вы на нее посмотрите! Ты моя героиня, куколка.

— Да ладно, — сказала я, взяв лишние экземпляры и поставив их на полку рядом с американским изданием «Лук», в котором уже размещали мои статьи. — Ты опоздаешь на работу.

— А ты так и не закончишь свою писанину про весенний флирт для этой британской сучки, если не сделаешь это сегодня, — напомнила она, что было совершенно излишне. — Твоя мама уже это видела?

— Они еще не вернулись из рождественского круиза. — Я закрыла ноутбук и положила его в (немного потрепанную, но до сих пор великолепную) сумку от Марка Джейкобса. — Их не будет еще пару недель.

— Ее удар хватит, когда она увидит тебя в журнале! — Дженни в своем полотенце закружилась по гостиной в танце. — В последний раз, когда мы разговаривали, она так за тебя волновалась.

— А я даже не знаю, как объяснить тебе, насколько меня смущает то, о чем вы вдвоем болтаете каждую неделю, — улыбнулась я, снимая толстовку и надевая несколько футболок под пальто. — И как проходят консультации?

— Она мой лучший клиент после тебя. Я не шучу! Если бы ты сама общалась с родителями, а не ждала, пока им позвоню я, я никогда бы не узнала о спецпредложениях «Эйвон» и вечеринке карри, которую устроила соседка Энни, правда?

— Мы общаемся, — вздохнула я, бросив в Дженни белье. Еженедельные звонки домой по воскресеньям превратились в некий ритуал для нас с Дженни, нравилось мне это или нет. — Я просто думаю, что мне необязательно разговаривать с моей матерью каждый раз, когда ты болтаешь со своей. Это не входит в условия продления визы. А теперь надевай трусы, Лопес. Мы уходим.

Стараясь не поскользнуться на снегу, мы шли рука об руку всю дорогу до станции метро, где я обняла Дженни на прощание и мы расстались у двери. Заснеженный парк на Юнион-сквер выглядел просто удивительно, но сейчас было слишком холодно, чтобы сидеть там на скамейке. Каждый раз, когда выходила на улицу в это время, я вспоминала обещание Алекса отвести меня на смотровую площадку Эмпайр-стейт-билдинг, чтобы посмотреть на город, укрытый снегом.

Нет, плохая девочка Энджел, ты не должна думать о нем. Я повернула налево и прокралась в музыкальный магазин на углу в надежде, что пара новых дисков вдохновит меня пойти домой и замутить, наконец, что-нибудь с ноутбуком. Видит Бог, я уже несколько месяцев ни с кем не мутила. Когда я прошла через систему контроля на входе, раздался громкий гудок, который тут же привлек внимание охранника, но я лишь улыбнулась, достав мобильный телефон.

— Это пришло сообщение, — сказала я.

Он улыбнулся в ответ, но все же последовал за мной в магазин.

«Только что получила экземпляр «Лук». Горжусь тобой! Целую, Луиза».

Я перечитала сообщение несколько раз, пока оно не отпечаталось у меня на сетчатке, затем сунула телефон в карман с весьма выразительным видом, чтобы охранник успокоился.

Я с удовольствием осмотрела несколько полок. Можно сказать, мне еще летом пришлось слезть с музыкальной «иглы» — таково было одно из требований программы лечения доктора Дженни Лопес после интоксикации Алексом Рейдом. Я не звонила Алексу, а он не звонил мне. Я думала, он был прав, когда говорил, что слишком много произошло за столь короткое время. И я знала, что не вынесу, если на каком-нибудь концерте увижу его в обнимку с какой-нибудь тощей фанаткой, и прекрасно понимала, что не соглашусь на чепуху под названием «давай останемся друзьями». Но чего я точно не ожидала, так это того, что столкнусь с ним здесь и сейчас. Я застыла на месте, а сердце будто выпрыгнуло из груди. Он разглядывал меня с обложки с легкой ухмылкой, его волосы, как всегда, были в прекрасном творческом беспорядке, а зеленые-зеленые глаза смотрели прямо на меня. Отличный снимок. Я взяла журнал, даже не думая, пролистала страницы, чтобы добраться до интервью с Алексом. Быстро расплатилась, забыв о миссии по закупке дисков, и отправилась в «Старбакс». Прежде чем я успела перейти дорогу, размышляя о том, чтобы зайти поздороваться с Джонни, я поняла, что стою напротив кафе «Макс Бреннер». Я бросила взгляд на фотографию Алекса на обложке, а затем перевела взгляд на Мекку горячего шоколада.

Перебежав через дорогу и ворвавшись в удивительно теплый зал, я начала листать страницы. На долю секунды я оторвалась от журнала и осмотрелась, подумав, не может ли он быть здесь. Конечно, нет, с какой стати ему тут оказаться? Сейчас одиннадцать тридцать утра, понедельник и к тому же январь. Алекс все еще в постели, или в студии, или... Я покачала головой и улыбнулась официантке, да, столик для одного. Мысли об Алексе никуда меня не приведут. Без мыслей о нем я чувствовала себя неплохо, но целый месяц меня мучила ломка (Дженни конфисковала мой айпод и диски и удалила альбомы его группы из памяти), прежде чем я смогла прожить день, не задаваясь вопросом, чем он сейчас занимается. Как только принесли горячий шоколад, я с благодарностью взяла кружку и отпила густого сладкого супа, а затем открыла журнал. Я пропустила разделы о художественной школе и о том, как первые два альбома получили признание критиков. Подобно большинству не оцененных по достоинству групп Нью-Йорка, эти ребята пользовались огромной популярностью в Соединенном Королевстве. Небольшое преувеличение, подумала я, но простить можно. Теперь же группа выпускала третий альбом. Я отставила кружку и принялась читать. Звук стал более надрывным, как звук группы, которая распалась и собралась вместе снова.

— «Все звучит именно так потому, что наша музыка как раз об этом, — говорит вокалист Алекс Рейд, — прочитала я вслух шепотом. — Весь альбом был написан очень быстро, и потом мы работали в студии всего пару недель. Все дело в том, что пришлось пережить нам как группе, а также в моих личных переживаниях. Мы поем о том, что происходит, когда вся твоя жизнь переворачивается с ног на голову и ты заново ищешь место в мире. Думаю, почти каждому это знакомо».

Я бросила журнал на стол, закрыла его и перевернула. Алекс не звонил мне, и я не звонила ему. Я думала об этом уже миллион раз. Я даже рассчитывала, что мы увидимся на вечеринке в честь Джины — мы устроили праздник в одном неформальном клубе в Нижнем Ист-Сайде, до того как Джина сорвалась с места и окончательно уехала в Париж. Я затолкала журнал в сумку, зная, что мне следует просто его выбросить. Но я так гордилась Алексом. Он выглядывал из сумки вместе с моим экземпляром «Лук» для Соединенного Королевства. Он бы очень мной гордился.

Я глубоко вздохнула и достала из кармана мобильник. Прежде чем успела убедить себя не прерывать пятимесячную терапию по выработке рефлекса отвращения, я набрала его номер.

— Алло, — произнес он после первого гудка.

— Привет, — нежно пропела я, околдованная его голосом. — Алекс?

— Энджел? — спросил он.

Казалось, он только что проснулся.

— Ага, — улыбнулась я. И когда я научусь придумывать, что сказать, прежде чем звонить? — Я тут вспомнила твои слова. Насчет того, что хочешь показать мне город в снегу. И еще я читала интервью. О новом альбоме.

— Интервью? Снег? — Он зевнул. — Энджел, ты в Нью-Йорке?

— Да, — с надеждой ответила я. — Вообще-то я сейчас в «Максе Бреннере». И подумала о... о тебе, по правде говоря.

— Действительно? — спросил он.

Я все еще надеялась услышать в его голосе радость.

— Я подумала, вдруг ты не откажешься от горячего шоколада? — спросила я, скрестив все пальцы, которые могла, чтобы не выронить при этом телефон.

— Э-э-э... — замялся он на мгновение. — Энджел?

— Да? — ответила я.

Пожалуйста, не вешай трубку, взмолилась я мысленно.