– Энджи, – Луиза завозилась в кресле, устраивая поудобнее себя и Грейс, – любишь ты придумывать себе сложности, согласись!

Я кивнула, отвечать с полным ртом вина было бы проблематично.

– Что это за история с его бывшей? У них было серьезно? Ты считаешь, он ее до сих пор любит?

– У них было серьезно, – сказала я. Слова отдавали горечью. – У нее было, как говорится, бешенство матки и страсть к кошельку. Они разошлись несколько лет назад. Это та французская пташка, которая пыталась вернуться к нему в штаны в прошлом году.

– О-о-о! – Луиза изменилась в лице. – Да, там о нежных чувствах речи не идет. Он точно ее разлюбил?

– Точно, – сказала я с уверенностью женщины, помолвленной с мужчиной с функционирующим пенисом.

– Может, ее беременность запустила у него в голове какую-то реакцию? – предположила Луиза. – Алекс не кажется мне слабовольным и ведомым, и я вижу, что он очень тебя любит. По-моему, он действительно желал знать, хочешь ты детей или нет.

– Хочу, – запротестовала я, громко поставив бутылку на стол и разбудив малышку. Тамагочи у меня умирал за неделю, морские обезьянки за две, а если уж такое чудо природы, как морские обезьянки, не удержали моего внимания, как это получится у новорожденного младенца? – Только не завтра. Я не ожидала, что это всем так срочно.

– А вот представь себе! – Луиза встала и положила мне на руки маленький краснолицый сверток. – Давай посмотрим, как ты справишься. Я схожу в дом, принесу ей смесь. У тебя три минуты.

– А я думала, ты сама… – Я взяла Грейс на руки, приказав каждому атому своего тела не сломать ее и не уронить. – Сама кормишь.

– Она дольше спит, если на ночь дать ей детскую смесь, – крикнула Луиза уже из кухни. – Это быстро, я сейчас вернусь!

– А ведь она сказала «три минуты», правда, Грейс? – Я начала покачиваться, баюкая Грейс на руках. – Твоя мама ужасная лгунья.

Грейс заморгала голубыми глазками и широко открыла рот, но на этот раз оттуда не вышло ни звука. Поразительно! У меня талант общения с младенцами. Она схватила меня за палец и стиснула его неожиданно сильно. Ох, кто-то вырастет профессиональным рестлером! Я немного понюхала Грейс, ожидая, когда меня переполнит острое желание немедленно зачать такую же. Пожалуй, не так уж это и страшно. А затем часть мозга, которая меня ненавидит, подсунула мне образ Алекса, вышагивающего по улице под ручку с Солен и за ручку со своей крошечной черноволосой копией. Кровь во мне закипела, сердце застучало. Воображаемая Энджел врезала кулаком воображаемой Солен. Воображаемый Алекс и воображаемый мини-Алекс взирали на это одобрительно. Может, я и не могу еще представить себя с младенцем, но мысль о том, что детей Алексу родит кто-то еще, вызывала бурный протест. Я не могла себе представить, как буду просыпаться без него рядом, несмотря на его серьезные проблемы с родителями, неспособность удержать меня от поглощения углеводов и настойчивые просьбы говорить ему правду и только правду. Я хотела, чтобы он был рядом в рождественское утро. Я хотела, чтобы он был рядом в мой день рождения и в День святого Валентина. Я хотела, чтобы он ходил со мной получать пенсию. Я хотела, чтобы он проверял, все ли нужные таблетки я приняла.

– Хочешь посмотреть? – Луиза протянула свой мобильник, где на экране маячил мой снимок с Грейс на руках.

– А бутылка на снимок влезла? – спросила я, продолжая ритмично покачиваться.

– Да, – отозвалась Луиза, взяла бутылку и выпила ее до дна.

Я улыбнулась:

– Молодец.

* * *

Когда я вернулась к себе, дом гудел. Крейг исчез, поэтому меня не стошнило съеденным обедом, а Дженни все еще звонила и подтверждала заказы. Алекс с моим отцом в обнимку смотрели на компьютере старые записи «Роллинг Стоунз», а мать была занята просмотром «Улицы Коронации» по «Ай-ти-ви-1» и нанесением решающего поражения тетке Морин с помощью слова за сорок три очка. Ага, вот откуда во мне взялась моя многозадачность!

Я не приняла участия в бурной деятельности в гостиной, сославшись на необходимость подняться к себе и повторить презентацию для «Глянца». Наши с Алексом разногласия вроде бы были забыты: когда я спустилась пожелать доброй ночи, он обнял меня за ноги и уткнулся головой в живот. Папа старательно не заметил столь откровенного проявления нежных чувств. Он пожелал мне доброй ночи, демонстративно глядя в экран.

– Я еще зайду к тебе перед сном, – пообещал Алекс. – Теперь мы не увидимся до субботы.

– Как так? – спросила я, поглаживая его по спине. – Почему?

– Ночь с пятницы на субботу он проведет не здесь! – заорала Дженни так, что все вздрогнули. – Жених не может провести ночь перед свадьбой под одним кровом с невестой. Это дурная примета!

– Правда? – почти беззвучно спросила я у Алекса.

– Да, вроде бы, – ответил он с улыбкой. – Но не волнуйся, я обязательно вернусь.

– До этой минуты я и не волновалась. – Я пробовала засмеяться, но не получилось. – Если ты не вернешься, я выйду замуж за Грэма.

– А что, он отлично готовит! – Алекс сжал мою руку и отправился восвояси.

Поднявшись к себе, я кинула в рот еще две таблетки болеутоляющего и запила той самой водой, которую утром Грэм оставил возле кровати. Какое счастье, что с самого обеда я пила исключительно вино. Голова осталась ясной, а мне как раз предстояло многое обдумать.

Я открыла ноутбук и создала в «Ворде» новый документ. Я не собиралась повторять презентацию для «Глянца» – я и так знала ее наизусть, слово в слово. К тому же при виде презентации меня охватывала паника. Вместо этого я начала писать свою брачную клятву. Вернее, попыталась. Любая набранная фраза казалась избитой банальностью. Невозможно было выразить то, что я хотела сказать Алексу, так, чтобы это не смахивало на вычитанное в книге, увиденное в кино или, еще хуже, услышанное в песне. Даже в песне Алекса.

Я сняла с колен ноутбук и взяла записную книжку, подумав, что ручка и бумага сделают процесс сочинительства более интимным и клятва получится подлинно моей. Ничего не вышло. После нескольких неудачных вступлений и трех вырванных страниц я легла, укрылась одеялом и закрыла глаза, погрузившись в воспоминания. День, когда мы встретились в кафе. Концерт, на который Алекс водил меня в «Бауэри». Наш первый поцелуй. Музей современного искусства, Эмпайр-стейт-билдинг. Наша первая ночь вместе. Я не готова делиться всем этим с родителями, друзьями и совершающим обряд дядей Кевином. Я думала о том дне, когда Алекс приехал в Лос-Анджелес, где я брала у Джеймса интервью, о романтических моментах в Париже, о том дне, когда я переехала к Алексу, и, что еще важнее, о ночи после переезда. Свернувшись клубочком и подоткнув одеяло под подбородок, я наслаждалась счастливыми воспоминаниями и вдруг сообразила: в брачной клятве не нужно говорить о том, что было между нами. Смысл свадьбы не в этом. Свадьба должна символизировать то, что ожидает нас впереди, будущие воспоминания, которые мы создадим вместе. И если я сейчас не засну, я обязательно запишу эту мысль, пока не забыла.

* * *

Я проснулась от звонка будильника, ничего не понимая. Я не слышала будильника уже неделю. За окном было светло. Я лежала в платье. Странно, когда я прилегла на постель, было уже темно. Получается, я проспала до самого утра. Интересно, Грейс спалось так же крепко? И где Дженни?

Телефон показывал восемь тридцать утра и напоминал, что через три часа у меня встреча. Торопиться не было необходимости. Я лежала, глядя, как танцуют пылинки в солнечных лучах, проникавших в комнату и инспектировала свои травмы. Ноге было гораздо лучше – никто не умеет бинтовать крепче, чем моя мать, и если синяки и ссадины еще были видны, они уже почти не отзывались болью на прикосновение. Кто-то побывал в моей комнате после того, как я отключилась: закрытый ноутбук стоял на туалетном столике, а записная книжка и ручка были аккуратно сложены рядом с кроватью. Открыв блокнот, я увидела после собственных зачеркнутых штампов запись Алекса:


Не хочу тебя будить, у тебя утром важная встреча, но знай, что я поцеловал тебя в лоб и немного дал волю рукам. По-моему, тебе понравилось.

В субботу мы поженимся.

Позвони мне завтра. Я тебя люблю.

А.

Видишь, сказала я себе, вот почему ты за него выходишь. Потому что он потрогал тебя сонную, не разбудив. А это умение не в каждом мужике найдешь.

Я встала и, осторожно наступая на больную ногу, похромала к окну отдернуть занавески. Дженни в саду руководила пятью здоровяками, которые несли огромный белый шатер, – Боже мой! Заметив, что я торчу у окна а-ля «Окно во двор»[27], Дженни помахала, показав мне оба больших пальца. Значит, все взаправду. Свадьба будет.

* * *

– Так. – Я с важным видом вошла в кухню, настроившись на уверенный и профессиональный лад. – Я сейчас выпью чашку чая и поеду.

Мать оторвалась от газеты – я сделала вид, что не замечаю, что это «Дейли мейл», – и покачала головой.

– Это вряд ли, – сказала она, оглядывая меня с ног до головы. – У Дженни появились планы.

– У Дженни всегда планы, – сказала я, невольно взглянув на себя. – Что-то не так с моим платьем?

– Ничего. – Мать снова уткнулась в газету. – Красивое. Яркое.

Вздохнув, я подошла к холодильнику налить себе апельсинового сока – почти такого же оттенка, как мое платье от «BCBG».

– Яркое – это хорошо, – объяснила я. – Яркое означает уверенность в себе и приподнятое настроение. К тому же оранжевый сейчас на пике моды, а я представляю модный журнал.

Так сказала мне Дженни, когда я покупала это платье.

– Да-да, – отнюдь не убежденным тоном ответила мать. – Мы с твоим отцом относимся к этому ужасно серьезно.

– Мерси! – Я присела за стол и прижала руку к животу. Когда я нервничаю, у меня всегда сводит желудок. Я боялась сейчас что-нибудь съесть, чтобы оно ненароком не аукнулось в самый неподходящий момент. Мать с подозрением посмотрела на меня и поджала губы.