А тогда печенеги ушли в свои степи, русские же бросились спасать Тмутаракань. Сам город спасти не успели, хазарский гарнизон сжег Тмутаракань, но жителей погубить не дали, как и в Корчеве. Благодарные жители преподнесли князю Святославу большую золотую цепь, и князь, не носивший украшений, надел ее на шею, не в силах отказать людям.

Византийцы называли Сурожское море Меотийским болотом. Море и впрямь мелкое, его вода в иные годы даже зацветала, как на мелководных озерах без хорошего стока. Берега топкие, зато лучше места для нереста рыбы, чем сурожские речки, не найти. Оттого живут спокойно люди по его берегам, не боясь голода. Пусть летний зной выжжет степь, пусть падет скот от бескормицы или мора, пусть не будет птицы или зверя, но рыба Сурожского моря прокормит. Местные жители очень переборчивы, они не станут есть что похуже, ценят только осетра, белугу, лобана, да еще вот плоскую, как блин, камбалу, у которой глаза на одной стороне. Земля здесь богатая, в два, а где и три человеческих роста вглубь она черная, маслянистая, щедрая. Урожай вызревает быстро, если и сгубит засуха труды человеческие, то погорюют люди, но голода не бывает, рыбы можно продать столько, что хватит на покупку привозного хлеба или овса. Море зовется Сурожским, наверное, потому, что люди здесь сеют сурожь, смесь ржи и пшеницы. Рожь поднимается выше пшеницы и защищает ее от сухих ветров, не дает сгореть на солнце.

Тмутаракань хорошо стоит, закрывают они с Корневом узкий пролив, что греки Боспором Киммерийским зовут, через него вытекает Сурожское море в Русское, мимо не пройти. Оттого и хазары не боялись подхода русского войска со стороны моря, да просчитались, князь Святослав по реке пришел к Итилю.

Спасенные жители Тмутаракани принесли огромных рыбин, и свежих, и соленых, и вяленых, просили взять для дружинников. Русичи дивились, в их реках таких огромных нет. Тмутараканцы от похвалы чуть заметно смущались, но словно невзначай отмахивались, мол, это еще невелика, у нас есть и больше, да ловить недосуг было, вот поймаем – посмотрите. Довольные удивлением крепких ратников все носили и носили рыбу, русичи давно столько не ели. Одно плохо – воды сладкой не сыскать, вся солоноватая. Местные указали колодец с обычной, но оттуда на всех не взять, потому предложили только князю. Святослав даже и не сразу разобрал, а когда понял, о чем твердят тмутараканцы, посмеялся – он ест и пьет то, что и вся дружина, ему особого ничего не нужно. А хорошую воду пусть оставят детям да женщинам.

Глава 63

Но к князю пришли не только жители Тмутаракани, к нему примчались и люди от херсонесского стратига. Переживал грек, чтоб Святослав не двинулся дальше за Корчев по землям Таврии, заверял в своей дружбе, слал дорогие подарки. Святослав оглушительно хохотал, глядя, как буквально метут перед ним пыль полами своих парадных одежд херсонесские послы:

– Чего боится ваш правитель? Чтоб я и его город заодно не взял? Передайте, пусть не волнуется, ни к чему мне ромейская земля, я хазар бить пришел, их и бью, а Корчев будет русским, как и Тмутаракань! Не станете трогать моих новых городов, и я ваши не трону. А обидите – несдобровать не только Херсонесу, но и Царьграду!

Послы кланялись, говорили витиеватые речи и не верили ни единому слову русского князя. Ну как можно поверить, что человек не станет брать богатейшие земли, что лежат прямо перед ним? Греки хотели только, чтобы не разорял их, взял богатые дары, обложил данью, в конце концов, но только не грабил. Когда узнали, что князь отправил восвояси печенегов, а сам не разоряет взятые города, немало подивились и порадовались, тогда и решили, что пора посылать князю дары, пора задабривать.

Русские встали в Корчеве, не двигаясь дальше. Что они замыслили? К Святославу отправился доверенный человек от херсонесского стратига, надо же прояснить намерения странного князя. Вернулся он с поразительным известием – Святослав пойдет на… Саркел!

– Куда?! – даже не сразу понял стратиг. – Зачем ему эта развалина?

Его военачальник покачал головой:

– Крепость сильна.

– Да что с того? Что она значит?

И почти сразу понял замысел русского князя: для греков, да и всех остальных, может, и ничего не значит, для самого войска князя тоже, но в Саркеле засел царь разбитой Хазарии Иосиф. Пока жив царь, жива и Хазария. Есть недобитые беки, есть еще целые крепости, пусть они слабы, пусть сам царь едва жив, для славян он все равно правитель грозной Хазарии. Это Святослав понимает, что Иосиф не скоро соберет войска и силы снова, а там, в Киеве, в Чернигове, у вятичей этого сразу не поймут. Стратиг даже хмыкнул:

– Ай да князь! А ведь верно просчитал, останься Иосиф жив, не он один станет возрождать Хазарию, его именем каганат поднимется снова. Но это хорошо, пусть русский князь идет на Саркел, нужно ему помочь. Узнай, что русским требуется, скажи – поможем.

Греки действительно помогли: построили метательные машины, правда, не дали греческого огня и не раскрывали его секрета, помогли судами, продовольствием, даже оружием.

Святослав снова хохотал:

– Греки готовы меня на руках к Саркелу отнести, только бы их не трогал! А не поручить ли мне им взять крепость за обещание убраться от Таврии подальше?

Посол, услышав это, бледнел и вымученно улыбался. По сути, князь был прав, правитель Херсонеса готов был бы сам взять Саркел, если бы знал, что русский князь уже в Киеве. Святослав хитро подмигнул послу:

– Только царя Иосифа и его воев оставил бы в живых, а? Чтоб у меня в боку сидела такая заноза. Не-ет… я Иосифа сам придушу, а потом? Там видно будет, на кого пойдем!

Послу было не по себе.

Русские взяли Саркел, показав умение не только громить с налету, но и осаждать и штурмовать по всем правилам военного искусства. Греческие наставники быстро оказались не у дел, воины Святослава сами разобрались в том, как управляться с метательными машинами, сообразили, как и когда их выдвигать, чем немало озадачили греков, достаточно быстро справились с Саркелом. Разрушать легко, русичи очень быстро разметали крепость, которую строили хазары с помощью византийцев. Князь приказал сровнять ее с землей, и дружинники сделали это с удовольствием. Вернувшиеся в Херсонес греки только качали головами – у князя совсем не варвары в войске, и сам он на такого не похож. Опасный полководец князь Святослав, очень опасный!

Русские ушли от Саркела, и снова не туда, где их ждали у днепровских порогов опомнившиеся печенеги. Еще раз Святослав показал свое умение мыслить, он увел дружины через земли волжских булгар и вятичей. И те, и другие подтвердили свою покорность князю. Оставшиеся в живых хазарские беки спешно присылали Святославу богатые дары и заверения в вечной дружбе и подданстве. Печенежские князья, зря просидевшие у днепровских порогов в ожидании возвращавшегося с богатой добычей русского войска, только зубами скрипели от досады.


Княгиня Ольга тоже не совсем понимала сына: так хорошо начал поход, до Киева уже доходили известия о разгроме Итиля, Семендера и многих крепостей Хазарии, о пожаре в Тмутаракани, о том, что князь вот-вот возьмет под себя все побережье…. И вдруг гонец принес весть, что Святослав отправился… воевать Саркел. Ольга изумилась: ну зачем ему эта крепость, когда на берегу Сурожского моря так много богатейших городов?! Да, князь Игорь тоже возвращался, не дойдя до Царьграда, но его встретили там греческие послы, дали хороший выкуп…

Даже умный Претич, и тот не понял, зачем князю Саркел. Зато грек Михаил усмехнулся:

– Нет, княгиня, дело не в крепости, а в том, что в ней засел недобитый царь.

– Да что этот царь может?!

– Он ничего, но его именем начнут снова собирать Хазарию. Прав Святослав, во всем прав. И что не пошел через степняков, тоже прав. Зачем свою голову под них подставлять? И вятичи княжью силу почувствуют, небось про победу-то уж узнали?

Ольга только плечами пожимала, это все ей казалось таким далеким и ненужным. Хазария, Саркел, даже вятичи. Что, своих земель мало? На них бы порядок навести. Киев князя месяцами не видит, здесь пора сильную руку показывать, а не на Итиле. Она уже стара, пора бы и Святославу впрягаться в княжьи заботы о Киеве, а его все вдаль тянет.

А Преслава просто радовалась, что Святослав возвращается домой. Хотя с самого рождения она слышала вокруг себя разговоры о походах, выгоде, союзах и тому подобном, но ее это не касалось, только теперь, став женой и матерью, она поняла, как это тяжело – ждать дорогого человека, пугаясь каждого стука конских копыт по деревянному настилу княжеского двора. Прошло то время, когда вдруг повернулось сердце Преславы к младшему князю, стоило Святославу уехать надолго, и она поняла, что муж ей дороже любого другого. Казалось, вернись Святослав, и не отпустит жена его никуда и никогда, залюбит, зацелует… Тоскует ее сердце, вот и слушает Преслава днем и ночью, вдруг кто-то приехал, вдруг принес нерадостную весть про князя.

Боялась она еще и потому, что, пожалев невестку, Ольга в один из дней вдруг велела ей… сходить к ворожее. Преслава смотрела на княгиню широко раскрытыми глазами, не решаясь возразить. Они были одни в ложнице, и Ольга ответила на высказанный вопрос откровенно:

– Было время, и я просила, чтоб князь бывал в моем тереме.

Преслава не поверила своим ушам! Гордая княгиня просила колдунью поворожить на мужа?! Не может быть, к такой женщине князь бегом бежать должен был. Преслава долго думала над советом свекрови, но ослушаться не решилась. Только где ее взять, колдунью? Такие не живут на Горе, не ходят на княжий двор. Молодой княгине помогла Лузя, она выведала, где есть такая, но идти Преслава должна была одна.

Трясясь, как осиновый лист на ветру, молодая княгиня отправилась к избушке, стоявшей далеко за крайними домами Киева. Провожала ее только Лузя, ни к чему остальным знать, что княгиня пользуется советами колдуньи. Но вернувшаяся обратно Преслава только отрицательно покачала головой, молча глотая слезы. Лузя, не задумываясь, бросилась утешать женщину, даже не спрашивая, что случилось, и так ясно, что ничего хорошего, если ревет белугой. Только спустя некоторое время, выплакавшись, Преслава наконец рассказала, что ответила ей Анея. Мол, приворожить князя к дому можно, только стоит ли делать это сейчас, ведь он в дальнем походе, в бою, станет рваться обратно, и кто знает, чем дело кончится. Поняв, что может погубить мужа, Преслава предпочла отказаться от такой мысли.