Ольга не раз выговаривала, что надо менять что-то в полюдье, негоже князю самому собирать дань, негоже уходить из Киева на полгода. Князь в полюдье с груденя до березола, потом собирает ладьи у Киева и ведет их за пороги, а осенью снова встречает. Если этого не делать, кто привезет дань? Кто защитит караваны от печенегов? Игорь уже немолод, ему все тяжелее ходить на коне, он и сам понимал, что надо менять, а как? Поручить Свенельду? Не только дани не увидишь, но и всего остального лишиться можно, воевода так и глядит, чтоб себе власть захватить. Да и греки не те стали, тоже воевать пора.

Дождь прекратился неожиданно, точно вылил всю воду из своих запасов, но стоило кому-то из девок выскочить на двор, как припускало снова. Княгине надоело смотреть на водяные потоки, и она отправилась в свою ложницу Следом торопились верные холопки. Ольга не замечала девок, которые были всегда рядом, привычные и покорные, готовые услужить что днем, что ночью. Она не задумывалась, когда те спят, когда едят, как успевают делать что-то для себя. Холопки должны быть в любой момент под рукой, всегда без слов понимать, что княгине нужно, княгиня не может ждать, у нее много своих забот. Вон как лицо нахмурено, знать, о чем-то важном думает! Княгиня действительно думала о важном, хотя это и не касалось холопок.

Ольга против ратных походов не возражала, то не ее дело, а про данников упорно твердила свое: надо на местах людей верных сажать, чтоб сами собирали дань и в Киев по первой воде свозили. Князь возражал: а ну как те сборщики себе все возьмут? Или их кто пограбит? И где та дань до весны храниться станет? Тоже ведь защита нужна. Но на то у князя жена и мудрая, что все продумала, твердила, что по полюдью надо делать становища, где дружина останавливаться будет, чтоб туда все свозили к определенному сроку, чтоб от местных князей не зависеть, от их крова и кормежки. А на дальних землях ставить крепостицы, селить там верных людишек, чтоб дань собирали, защищали и ждали сборщиков-данников. Но чтоб той данью и жили тоже. Князь разумности жены дивился, соглашался и уже стал обдумывать, где и какие становища делать. Если там будет к его приходу все готово, так полюдье займет много меньше времени. А про дальние земли все сомневался. И еще с одним согласился: надо свои ловища выделить, чтоб не смели в княжьих угодьях охотиться. Ольга, зная страсть мужа к хорошей охоте, улыбалась, пусть с ловищ начнет, потом и до своих весей недолго.

Если б она только знала, что не Игорю, а ей придется учреждать уроки, ставить становища и погосты, самой определять эти ловища и перевесища, что князь ничего не успеет. Только успеет дважды воевать Византию, заключить с ней новый договор.

Глава 27

Князь был немало доволен, ему донесли, что угры серьезно ударили по Византии, захватив всю Фракию и подступив под стены Царьграда. Донес гонец, присланный самими уграми, и почти одновременно с ним примчался другой – от византийцев с требованием наступления на угров. Роман Лакапин напоминал русскому князю, что тот обязан немедля выступить против врагов империи. Игорь сказал, что подумает над этими словами. Но все прекрасно понимали, что князь никуда не пойдет, одно дело нападать на далекий Абесгун, от которого потом можно не ждать неприятностей в своих землях или русским воям ходить в походы в составе императорских армий в Малой Азии, и совсем другое – самому нападать на соседей, ожидая после ответных набегов на свои владения. Игорь не забыл шатры угров под стенами Киева еще при жизни князя Олега. Тогда русов спасло только переговорное умение княжьих людей и большущая дань, выплаченная набежникам. Зачем ради Византии воевать с уграми? Царьградцы сами справятся, подкупят, пообещают….

Так и случилось, Византия сумела договориться с нападавшими и заключить с ними мир раньше, чем князь Игорь собрался ответить Роману Лакапину. Но княгиня предупреждала мужа: Роман не простит, все обернется против русских купцов в Константинополе. Князь Игорь даже крикнул в ответ:

– Что же мне, русские жизни класть и врагов себе среди угров, которые всегда помогали, наживать ради твоего Романа?!

Ольга спокойно выдержала гнев мужа, глядя ему прямо в лицо своими ярко-синими глазами, и так же спокойно ответила:

– Конечно, нет. Только будь готов к притеснениям со стороны Царьграда.

– Сам знаю, – мотнул головой князь. Он хорошо понимал, что рано или поздно война с Византией неизбежна. Слишком схлестнулись их интересы в устье Днепра, Руси нужен выход в море, а греки просто так ни за что не отдадут свои владения в Крыму.

Что война будет, сознавали все, и воеводы, и простые отроки. Дело было только за князем. Пока русичи еще ходили в бой в армиях Византии, дань от нее шла в Киев, и русские купцы торговали в Царьграде. Но купцов всячески притесняли чиновники Константинополя, а дань была уже не регулярной и не всегда по полной договоренности.

Вернувшиеся в том году из Царьграда торговые люди рассказывали, сколько товара вынуждены были оставить, не продав, оттого, что греки требовали их ухода по осени. Князь Игорь все чаще задумывался, с кем ему идти на Византию. Ольга пыталась подсказать мужу, что не мешало бы договориться со всеми, кто против греков, но князю казалось, что справится сам. К тому же союзники потребуют свою долю в успехе, а князю были нужны выходы к морю и большая дань, потому делиться очень не хотелось.

И все же к уграм, к хазарам, даже к печенегам пошли послы, тайно переговариваясь с их правителями о том, чтобы хоть против Руси не выступили. На участии в походе князь не настаивал.

Как и ожидали, византийцы, разъяренные тем, что русский князь не стал помогать им в войне с уграми, посчитали договор с князем Олегом нарушенным и дань платить перестали вовсе. Это никого не удивило в Киеве и подхлестнуло князя Игоря в подготовке к рати против Царьграда.

Князь уже в который раз обсуждал с женой вопросы предстоящей войны. Ни с какой другой женщиной он и не мыслил говорить о таком, только Ольге поверял свои думы, только она могла понять и дать дельный совет. Нет, княгиня не вмешивалась в ратные дела мужа, а вот в отношениях с соседями и соперниками понимала не хуже князя.

Глава 28

Княгиня смотрела на снег, засыпавший все вокруг, сделавший незнакомыми очертания привычных мест, прикрывший следы людей и зверья. Это последний большой снег зимы, уже на пороге весна, а князь не торопится собирать скуфь, не спешит делать боевые ладьи. Когда же он пойдет на Царьград? В походы не ходят с наскока, даже купцы готовятся по полгода.

– Пойдешь летом? – поинтересовалась Ольга, когда муж снова завел разговор о том, что Царьград не платит дани.

– Не сейчас.

– Почему? – удивилась Ольга.

Они выехали на охоту и теперь сидели в лесной избушке, греясь перед огнем. Гриди и челядники возились у костров снаружи, готовя еду и обихаживая лошадей, уже пора было возвращаться.

Днем на их глазах случилась беда. Издали услышали стук топора, кто-то рубил лес, видно, на дрова. Игорь сделал знак, чтобы не шумели, захотелось подобраться ближе, как мальчишке. Он пустил коня и начал пробираться, завязая почти по пояс в сугробах. Перед тем снег шел, не переставая, два дня. Все дороги укрыло белой пеленой, кони вязли по брюхо. Князь выбрался к месту, откуда слышался стук И впрямь, отец с сыном-подростком валили уже третье дерево, рубили споро, потому и не услышали, как подошел Игорь. Отец рубил большим топором, сын – меньшим, оттого удары – тяжелый и легкий – чередовались. Наконец ствол стал узким, точно его бобры подъели, дерево стояло на тонкой ножке. Старший сделал знак младшему, мол, отойди в сторону, и снова взялся за топор, чтоб завершить дело. Он еще два раза стукнул топором и надавил своей большущей лапищей, налегая на ствол, чтобы дерево упало куда надо. Послышался треск, и тут сын заметил князя в расшитом корзне, а за его спиной уже собрались гриди и пробралась к мужу Ольга. Игорь хмыкнул и грозно окликнул работников:

– Эгей!!

Мальчик испуганно вздрогнул, показал отцу рукой, что-то закричав, тот обернулся, секунду стоял, опешив, потом рванул с головы шапку. В этот момент случилось страшное: мужик перестал давить, и надломленное дерево стало падать чуть в сторону, как раз туда, где стоял его сын. Когда осела поднятая ветками снежная пыль, среди зеленой хвои стало видно, что мальчик лежит неподвижно. Отец бросился к нему, забыв про князя, пытался поднять ствол. Игорь махнул гридям, чтоб помогли. Но когда дерево удалось оттащить, отец тяжело присел на свежий пень, стараясь не смотреть в ту сторону. Ольга тоже отвернулась. Парнишку буквально поломало о прежний пень, его остановившиеся глаза смотрели в небо, не мигая, а из уголка рта тонкой струйкой текла алая кровь.

Ольга уже не видела, как погрузили мальчика на дровни вместо лесин, как уходил, сгорбившись и ни на кого не глядя, его отец, как князь махнул рукой, чтоб мужику отдали его корзно. Охота больше не шла, княгине всюду на снегу чудилась алая кровь мальчика. Они и с Игорем старались не вспоминать происшедшее. Только к вечеру мысли вернулись к своему, погибший мальчик забылся.

Игорь, казалось, все забыл в тот же момент, как дровни скрылись с глаз. Погиб древлянин? Пусть его, мало ли гибнет каждый день. Если б не Ольга, ехавшая рядом, да не глубокий снег, князь давно пустил бы коня рысью. Игорь одновременно мягок и жесток, справедлив и несправедлив, в его голове не держатся мысли, которые не касаются его самого. Ольга иногда сомневалась, что муж помнит о ней, когда нет надобности в чем-то советоваться. Вот и сейчас сидит, прикрыв глаза, а мысли далеко-далеко, все мечтает с Царьградом справиться. Потому и завела Ольга разговор о предстоящем походе, это единственное, о чем Игорь готов беседовать в любое время.

Княгиня огляделась, иногда ей хотелось хоть на несколько дней уехать из Киева и Вышгорода от забот, от ответственности, но всякий раз Ольга отбрасывала такую мысль, сама выбрала судьбу, ей не пристало жаловаться.