Но когда княгиня Ольга узнала о том, что Малуша еще и тяжела от Святослава! Кровь бросилась в голову, застучавшие в висках молоточки сделали княгиню глухой, на миг стало трудно дышать. Подавив желание просто уничтожить негодную ключницу, она, даже не спрашивая мужа, велела отправить ее обратно в Любеч. Князю Игорю было все равно, он не видел в том ничего страшного, ну, взял княжич себе на ложе женщину, ну и что? А Ольга точно чувствовала что-то. И оказалась права.

Никто не понимал гнева княгини, мало ли женщин бывает в ложнице у князей, мало ли у кого из них рождаются дети? Собственному мужу прощала все, а против женщины у сына так возмутилась. Князь Игорь недоумевал, как и остальные, Ольга словно забыла свои Выбуты. Муж даже возражал ей:

– Если люба, пусть женится, Малуша девка хорошая, внуков нарожает крепких да умных.

От такой возможности княгине стало совсем худо, женитьбы сына на ключнице она никак не могла допустить! И только священник Григорий понимал, в чем дело, Ольга втайне мечтала о двух вещах. Во-первых, крестить Святослава, во-вторых, женить его династическим браком на дочери императора либо на ком другом. Но крещеный Святослав будет связан со своей ключницей всю оставшуюся жизнь, второй жены ему не видеть, а за язычника никто из императоров или королей свою дочь не выдаст. Но сказать вслух об этом ни князю Игорю, ни сыну она не могла. Вот и ломала пальцы в гневе, меряя шагами свою ложницу скрипела зубами в бессильной ярости. Хорошо хоть князь Игорь, будучи занят, не замечал излишнего недовольства жены.


Княгиня коротко произнесла только одно слово, точно камнем бросила:

– Вон!

Добрыня понял, что сестру лучше как можно скорее убрать с глаз хозяйки. Он уже очень жалел и о том, что привез сестру с собой, и о том, что пристроил на двор к княгине, и о том, что слюбилась Малуша с княжичем. Не она первая, не она последняя, у княжича Святослава жены пока нет, молод, а женщин на ложе всегда хватает. Только никого из них княгиня не заставала так, как застала его сестру. Пришлось Добрыне спешно увозить красавицу домой, подальше от княжьего гнева.

Но это имело и другие последствия, князь Игорь посмеялся гневу жены и решил, что княжича надо с глаз матери тоже отсылать, пора ему самому на княжий стол садиться, не все же близь матушкиного терема сидеть. Такое решение – отправить Святослава в Новгород – вызвало у самого княжича радость, а у княгини Ольги тревогу. Понятно, всякой матери кажется, что ее дитя обидеть могут, даже если дитя уже взрослое.

С трудом Игорю удалось успокоить княгиню, сама властная и разумная, она становилась наседкой, как только дело касалось Святослава. Князь даже подумал тогда: «Как орлица. Хочет, чтобы научился летать, и боится из-под крыла выпустить». Сравнение было точным, княгиня и гордилась своим сыном, и слишком оберегала его. Князь решил, что княжичу лучше править в Новгороде под присмотром Асмуда и Любомира. К счастью последнего, княгиня так и не узнала о его роли в неожиданной любви князя Святослава.

Отъезд Святослава и все хлопоты, с ним связанные, затмили происшествие с Малушей. Ольга даже забыла о ключнице, посмевшей покуситься на ее сына. Только успокоившись, княгиня осознала, что теперь всегда будет делить сына с другими женщинами, что он вырос и может не только нестись на коне с мечом в руке по полю, но и нравиться девушкам…. Она только взяла с сына твердое слово не жениться без ее ведома и согласия. Святослав поклялся, не догадываясь, чем это вызвано.

Глава 26

Князю Игорю было совсем не до Малуши и до сердечных дел сына, он собирал новую скуфь, пора было напомнить Византии, что договора нужно соблюдать. Греки перестали платить дань, князь не забыл, что данников завоевывают. Предстояла рать с Царьградом, это понимали все.

Княжич сидел в Новгороде и занимался своей дружиной. Свенельд схитрил, отправив со Святославом совсем молодых отроков, младшая дружина по возрасту была под стать княжичу. Воевода Асмуд смотрелся среди подопечных старым могучим дубом. Князь Игорь не возражал, пусть княжич тешится, тем более что своих отроков тот тренировал немного странно.

Свенельд, с насмешкой рассказывавший князю Игорю об играх дружины княжича, был не прав, Святослав с Асмудом учили дружинников вполне осмысленно и очень старательно, и сам княжич учился вместе со своими отроками.

Огромная поляна в глубине леса, когда-то бывшая у словен полем, вытоптана и взрыхлена конскими копытами. Если бы кто тихонько подобрался к поляне и понаблюдал, увидел бы странную картину: со стороны лесной просеки вдруг галопом появлялись всадники, они подлетали кто к середине поляны, кто почти к дальнему ее краю и, вдруг поднявшись в стременах, стреляли из лука куда-то в лес между деревьев или метали туда короткое копье – сулицу При этом конями отроки правили при помощи одних ног, не трогая поводьев, казалось, что лошадь и сидящий на ней человек составляют одно целое. Так воевода Асмуд учил дружинников бить врага на скаку, между деревьев он прятал несколько дубовых досок с нарисованными на них фигурами всадников, дружинник должен был на скаку заметить, где в этот раз подняли такую доску, и метнуть сулицу или стрелу именно туда с как можно большего расстояния.

Для того чтобы освободить руки, пришлось учиться действовать ногами, отрокам колени вполне заменяли поводья. Рассказы о таком способе управления лошадью Асмуд еще в юности слышал от очень старых людей, говорили, что именно так, без поводьев, справлялись с конями росичи. Но ноги не руки, держать лошадь одними коленями очень тяжело, для этого их пришлось тренировать. Дружинники подолгу стояли, обхватив коленями тяжелые камни, постепенно вес камня увеличивали, зато потом одним ударом ноги по бокам коня всадник мог заставить того подчиниться себе полностью.

Отроки тренировали и руки – на длинный толстый шест подвешивался камень, его надо было научиться держать на весу и даже размахивать, причем не просто из стороны в сторону, а осмысленно, попадая в нарисованную мишень. Даже Святослав не сразу понял, для чего это, зато у боевых секир его дружины получили длинные мощные древки, гораздо тяжелее обычных. Такой секирой можно достать если не самого врага, защищенного броней, то его коня на расстоянии, не будучи пронзенным мечом.

Очень много стреляли из луков, разными стрелами по разным мишеням, тренируя и тренируя руки и глаза. Стреляли навскид, по бегущим, по летящим, по затаившимся целям. Русский лук не чета многим другим, не всякий ромей и тетиву натянуть полностью сможет. Для русского лука силушка в руках нужна почти богатырская, оттого и тренируют каждый день отроки и глаз, чтоб метко бить, и руки, чтоб не дрогнули. Но русичи привычны с тугим луком с детства ладить, и мальчишки и девчонки, охотничий такой же, отличают только стрелы, каждая для своего. Есть боевые, страшные срезни, такими опытный стрелок и человека, и крупного зверя навылет бьет. Есть те, что рваные раны оставляют, после которых кровью истекают быстро. А другие на веверицу, с тупым наконечником, чтоб шкурку не портить, только оглушить и с дерева сбить. Русич должен уметь хорошо стрелять всяко – и пешим, и с коня, и с воды. Потому много плавали, и одни, и на конях, приучая тех к переправам и бурной воде. Конь должен уметь учитывать течение, не бояться стрел, летящих с другого берега, чувствовать своего всадника.

Княжич все делал со своими отроками на равных, и ему не раз разбивали нос в нешуточных учебных боях, и он едва выплывал, захлебываясь, и метал сулицу, стрелял, подолгу держал камень между колен. Княжич Святослав рос воином, его мало интересовали хозяйственные дела, тем более творящиеся в Киеве. Святослав изначально знал, что станет править дружиной, пусть отец с матерью себе занимаются данью и торговлей, пусть хозяйничают. Отец уже немолод, скоро, совсем скоро княжичу менять его во главе дружины, Святослав не допустит, чтобы главным был Свенельд, а для этого надо самому быть сильным, иметь таких отроков, чтоб Свенельдовым носы утерли. Вот и гонял Святослав вместе с Асмудом своих дружинников до седьмого пота и учился вместе с ними.

Асмуд смотрел на княжича с гордостью и легкой грустью. Много лет уж было воеводе, понимал, что, пока княжич встанет на ноги, не останется времени самому Асмуду, чтоб ходить с ним в походы, может, потому и старался научить как можно большему, чтоб дальше сам смог, без чьей-то помощи.

Хорошо постарался старый воевода, потому как лучшего полководца, чем князь Святослав, во времена его правления вокруг него не было, сказалось трудное учение в Приильменских лесах, дружина Святослава была на редкость обученной и действовала слаженно.


Сильный ветер второй день без устали тащил откуда-то тучи. Казалось, что они вот-вот прольются дождем, но этого не было. Напротив, тучи словно расслоились, верхние еле двигались, словно на бегу растеряли копившийся в них дождь и оттого стали белыми и пушистыми. Нижние были тяжелые от воды, потому темные, мохнатые, готовые вдруг залить все вокруг, но, несмотря на свою тяжесть, нижние тучи бежали резво, постоянно меняя свои очертания. Женщины уже собрали одежду, развешанную на просушку, занесли под крыши все, чему мокнуть нельзя, только скотину пока не загоняли, перуновых стрел не видно, пусть пощиплет травку.

Когда вдруг из тучи полило как из ведра, не все и спрятались сразу. Дождь припустил сильный, по лужам сразу поплыли большущие пузыри – верный признак, что мокрень надолго. Но лучше уж сильный дождь, чем мелкий осенний с холодным ветром.

Ветер вдруг прекратился, точно специально старался пригнать тучи к Киеву и там оставить, чтоб все вылили на город. Вода падала в лужи отвесно, пузыри исчезли, а капли вызывали брызги, как камешки, брошенные в воду с обрывистого берега.

Княгиня стояла на высоком крыльце терема и, кутаясь в корзно, смотрела на пляшущие по лужам дождевые капли. Дождь ее не беспокоил, охотиться не время, ехать никуда не собиралась, просто сидеть в тереме скучно, потому и вышла на крыльцо. Постепенно мысли отвлеклись от непогоды и вернулись к делам. Вспоминался последний разговор с мужем, беседа шла об одном – как лучше править огромной страной.