Если Григорий, как ему и положено, старался просвещать княгиню в вопросах веры, то Михаил постоянно рассказывал о том, как поступают греки, и потому был для Ольги очень важен. Хотя княгиня и крестилась, но дальше дело не пошло: живя среди язычников, она вела себя так же. Иногда Григория брало отчаяние, он пытался доказывать своей подопечной, что негоже сидеть сложа руки, нужно проповедовать, нести учение о Христе киевлянам. Втайне священник надеялся, что княгиня ему поможет. Сначала Ольга только переводила разговор на другое. Но однажды, дело было летом, Григорий в очередной раз стал укорять княгиню, что смотрит на богопротивные игрища своих холопов сквозь пальцы. Он так увлекся этой незамысловатой проповедью, что не заметил, как губы Ольги стали узкими, а глаза загорелись жестким блеском, это предвещало бурю. Немного послушав, княгиня вдруг схватила священника за руку и силой потащила на крыльцо.

С верхнего яруса вышгородского княжьего терема были хорошо видны костры, которые в сумерках зажгли молодые славяне, собираясь с наступлением темноты прыгать через них. Издали доносился девичий смех и крики парней, песни… Священник остановился, завороженный картиной. На полуночь небо еще держало красноватую полоску вслед за уходящим солнцем, но и она быстро таяла, темнота охватывала другой берег, лес на нем, реку, даже город с его строениями, но внизу все ярче разгорались костры. Огнями постепенно захватывался весь берег, темнело на глазах, и становилось чуть жутковато, сверху казалось, что загорается сама гора, спуск к воде. Вот первые огоньки поплыли и по реке, девушки пускали свечи в сплетенных венках, гадая о замужестве. Ольга повернула к священнику лицо с блестевшими ярче ночных звезд глазами:

– Смотри, разве можно этого их лишить?! Кто меня поймет? Нет, многое должно остаться, нужно только понять что. – И со вздохом добавила: – А я пока не понимаю.

Еще Григория возмущало, как может Ольга не протестовать против появления у мужа еще одной жены. И здесь княгиня сокрушенно покачала головой:

– Что я могу? Пусть лучше новую жену возьмет, чем десяток наложниц. Он язычник, ему можно. Княгиня Прекраса умерла, Яна тоже уж не молоденькая, а князь силен, даром что в возрасте.

Григорий только вздыхал: если уж своенравная Ольга не может справиться с собственным мужем, то кто же справится?

Глава 24

Прошло много лет, уже подрос и даже пришел в дружину княжич Святослав, постарел князь Игорь, у него родился еще один сын Улеб. Мать Улеба не перенесла родов, сгорела в горячке, и новорожденного княжича взяла под свою опеку Ольга. Она смотрела на маленькое сморщенное личико мальчика и думала о несправедливости жизни. Ее собственного сына снова воспитывает дружина, князь рано посадил его на коня и взял с собой, а ей достается вот этот чужой ребенок. Но Улеб открыл ярко-голубые, как у всех младенцев, глазки и забавно чмокнул губами, прося есть. И в Ольге заговорила обыкновенная женщина. Этот мальчик не был ее сыном, ему не предстояло стать правителем Руси, на него не возлагались большие надежды, а потому с ним можно как с обычным ребенком. Значит, Улеб будет расти в вышгородском тереме в ее власти. И княгиня не станет делать из мальчика будущего князя. Даже сама себе Ольга не призналась, что именно это – Улеб не должен стать соперником Святославу – заставило ее взять маленького княжича себе на воспитание.

Так и случилось, Ольга воспитала Улеба совсем по-другому, братья были не похожи друг на дружку и не очень друг друга любили. Но оба души не чаяли в княгине Ольге, считая ее своей матерью. Святослав по рождению, а Улеб потому, что мать не та, что родит, а та, что вырастит.

Старший вырос самостоятельным и очень воинственным, он был разумен и дальновиден, хотя многие историки не видят в его поступках такового. Возможно, сказалось как раз воспитание в дружине. Умом князь Святослав удался в мать. Улеб же был тихим и мягким. Тоже был в свою мать или Ольга постаралась?


На Святослава оказал большое влияние… Любомир. Ольга и сама не могла бы объяснить, почему старалась, чтобы рядом с сыном был ее преданный друг. Если б только она знала, что не во всем Любомир влияет на Святослава так, как хотелось бы Ольге.


– Нет, давай еще раз! – Святослав требовал показать прием рукопашного боя, который назывался смешно: кошачье ухо. Ничего ни кошачьего, ни связанного с ушами в нем не было, откуда такое название, никто не знал, но оно почему-то вызывало у княжича приступ смеха и мешало понять суть приема. Снова и снова он валился наземь не столько оттого, что пропускал удар, сколько из-за неудержимого хохота.

– Перестань смеяться! – сердился Любомир. – Чего тебе смешно-то?

Оказалось, что Святослав только вчера был свидетелем того, что так называли непотребную девку, разгуливавшую на торжище в полураздетом виде. Гриди быстро увели ее подальше от людских глаз, но киевляне еще долго плевались вслед: совсем стыд потеряла! Девке было все равно, она едва держалась на ногах.

По тому, как заинтересованно княжич расписывал оголенные прелести распутницы и широко разводил руки, показывая ее стати, Любомир понял, что пора его учить не только воинскому умению. Вот это было тяжелее всего. Легче сто раз показать удар копьем, чем один раз объяснить, как справиться с женщиной в ложнице. Неожиданно помог княжий ключник Добрыня. Он загадочно улыбнулся, глядя на Святослава:

– Вырос княжич-то… На девок заглядывается.

Любомир вздохнул:

– Да, только девки стали больно беспутные. Где хорошую взять?

Добрыня усмехнулся в усы:

– У меня сестрица здесь, со мной в ключницах ходит. Крепкая, что репка, может чему научить….

– Княгиня с нас за то умение прикажет головы снять и на тын насадить, чтоб другим неповадно было!

На том разговор и прекратился, но не забылся. Немного погодя Любомир заметил, как Святослав ущипнул за мягкое место челядинку, и понял, что у княжича заиграла молодая кровь, видно, пришло время за девками бегать. Позвал к себе Добрыню, велел привести сестру на показ. Ключник спокойно кивнул, точно ждал этого распоряжения.

Когда в ложницу Любомира вошла невысокая коренастая девушка с толстой косой, извивающейся по спине, точно змея, Любомир довольно крякнул – действительно крепкая. Девушка смело глянула в лицо княжьему наставнику своими серыми круглыми глазами и стояла, ожидая вопросов.

– Здорова?

Та кивнула. Можно было и не спрашивать, щеки девушки заливал румянец, грудь норовила вылезти из рубахи, а сильные ноги крепко попирали доски пола.

– С мужчинами была?

– Нет. Но видела.

– Что видела? – опешил Любомир.

– Видела, как бывает…

Где и когда видела, Любомир выяснять не стал. Перевел разговор на Святослава.

– Княжича знаешь?

Девушка кивнула, все так же выжидающе глядя на спрашивающего. Тот замялся, не зная, о чем говорить дальше. Выручил Добрыня.

– Не сомневайся, она все сделает как надо….

Любомиру хотелось крикнуть: «Что сделает?!», но он промолчал. Сам же напросился. Чувствуя, что дело добром не кончится, все же согласно кивнул.

Когда девка уже вышла за дверь, вспомнил, что забыл спросить, как ее зовут. Хотя зачем это ему, и сам не знал. Добрыня объяснил:

– Малушей. Любомир проворчал:

– Не сносить нам головы….

Как в воду глядел, добром не кончилось, хотя княгиня так и не дозналась, как попала Малуша в ложницу к Святославу. Но кто же мог тогда знать, что княжич привяжется к девушке? Думали, только для науки и понадобится… Тем более что, кроме самой Малуши, княжич живо завел себе еще двух других, но сестру Добрыни ценил больше остальных. И чем взяла?

Глава 25

Священник Григорий давно понял, насколько наивной была его уверенность в успехе проповедей. Русичи, которым он пытался рассказывать о Христе и его учении, об основах веры, либо быстро теряли к разговору интерес, либо принимались спорить так, что священник только диву давался. Казалось, эти люди твердо знают все причины происходящего в мире, умеют не только объяснить любое явление или событие, но и ведают, как его избежать или обратить себе на пользу. Проповедовать было немыслимо тяжело, речи либо уходили, как вода в песок, тихо и незаметно, либо вызывали насмешливое отрицание. Волхвы настраивали русичей против него, это Григорий уже не просто чувствовал, а даже знал. На вопрос почему Ольга объяснила, что для язычников только их боги – помощники, все остальные враждебны. Человек, попавший к чужим, должен почитать тех богов, которых почитают и чужаки, поэтому священник ведет себя на Руси совсем неправильно, пытается навязывать своего Бога русичам. Такое открытие заставило Григория по-новому взглянуть на княгиню, ведь она пошла против своего рода, когда крестилась в Константинополе! В ответ на осторожный вопрос Ольга усмехнулась:

– Я не славянка, хотя и рождена в Выбутах. Мне проще другую веру принять. А вот если бы князь крестился…

Она не договорила, но тон не оставлял сомнений в недосказанном. Сам князь и слышать о новой вере не желал, через жену передал, чтоб священник не заводил с ним таких разговоров. Привыкший к восхищенному вниманию со стороны слушателей, Григорий иногда чувствовал настоящее отчаяние. Тогда он удалялся к себе в комнату и часами молился, прося о помощи и поддержке. Но на следующий день все начиналось сначала. Священник даже решил, что он не годен для такой миссии, как ни странно, это привело к успокоению. Григорий твердо уверовал, что его дело – быть духовником княгини, а когда придет время, она сама поможет крестить остальных русов.

Ошибся. Княгиня не смогла обратить в христианство даже собственного сына. И внуков крестила тайно, против воли отца. Не говоря уже обо всей Руси. Она посеяла семена, которые дали пышные всходы только при жизни ее внука Владимира. Но ни сама княгиня, ни ее священник этого уже не увидели.


Будущему крестителю Руси еще предстояло родиться. И не у законной жены князя Святослава, а у ключницы княжеского двора Малуши. Для княгини так и осталось тайной, когда же успел княжич слюбиться с ее рабыней. Ольга, будучи сама не княжеского рода, почему-то сразу разъярилась. Рабыня посмела покуситься на самое дорогое, что у нее было, – на сына! Княгиня лукавила, самым дорогим для нее была власть, а Святослава она просто любила по-матерински. Но отнять Святослава означало не просто отнять у Ольги сына, а также и власть, ведь князь Игорь уже стар, и Русь в будущем принадлежит княжичу. Единственная возможность у княгини остаться при власти – это быть при сыне, и Ольга совсем не собиралась делить Святослава с какой-то Малушей. Челядь должна знать свое место! А женщин у княжича будет еще много.