— А ты?

— А я полежу в ванне, а потом лягу в постель. Почему-то спать очень хочется.

— Но…

Маша смотрела на нее в нерешительности. Ника поняла ее колебания:

— Обещаю, что ничего с собой не сделаю. Завтра заезжай ко мне, если захочешь.

— Ну смотри. — Маша, ничуть не обидевшись, села в машину и включила мотор. — Если тебе так лучше…

Ника пошла к своему подъезду. Через два шага оглянулась и махнула рукой:

— Спасибо за платье!

Дома она, как и обещала Маше, сначала полежала в ванне, а потом перебралась в постель. В голове не было ни одной мысли, Ника лежала в прострации, тупо разглядывая лепной цветок на потолке. Давным-давно стемнело, но вставать и задергивать шторы было лень.

Из забытья ее вырвал телефонный звонок. Сначала Ника долго лежала и слушала — вставать с постели и тащиться к аппарату совершенно не хотелось. Но телефон упорно надрывался. Тогда Ника все-таки пересилила себя, встала и взяла трубку. Четкий мужской голос желал поговорить с Вероникой Павловной Войтович.

— Это я, — сказала Ника, недоумевая, кто бы это мог быть. Но в догадках она терялась недолго.

— С вами говорят из следственного управления по борьбе с хищениями. Капитан Коляев.

— Очень приятно, — это прозвучало глупо, но Ника совсем растерялась.

— Простите, Вероника Павловна, что беспокою вас в неурочное время, — голос в трубке не казался смущенным, — но мы просим вас подъехать сейчас на квартиру Павла Феликсовича Старцева.

— Что-нибудь случилось? — встревожилась Ника. — Что с дядей Павлом?

— Ничего, все в порядке. Просто небольшой следственный эксперимент.

— Так поздно?

Мужчина явно удивился:

— Простите?

Ника посмотрела на часы — было всего без пятнадцати девять.

— Я хотела сказать, — поправилась она, — что думала — следственные эксперименты проводятся днем… В рабочее время.

Капитан Коляев заверил со странным смешком:

— У нас все время рабочее. — Голос опять стал официальным: — Извините, что не можем выслать за вами машину. Но обратно обещаю доставить вас без хлопот.

Возникла пауза. Ехать Нике никуда не хотелось, но отказываться тоже было неудобно. Капитан, видно, почувствовал ее колебания:

— Виктор Васильевич Слободин лично очень просил вас приехать. Сам он позвонить не мог по уважительной причине, но на эксперимент тоже подъедет.

Ну что ж, раз Виктор просил — делать нечего…

Ника вздохнула:

— Хорошо. Через час буду на Ленинском.

Процесс одевания на этот раз не затянулся: джинсы, свитер, куртка, кроссовки… В первый раз за много дней с интересом взглянув на свое отражение в зеркале, Ника порадовалась, что сооруженная Машей прическа еще не развалилась. Она почувствовала легкое сожаление оттого, что Виктор не сможет оценить «женщину-цветок», — разумеется, перед тем как лечь, Ника отлепила накладные ресницы и смыла косметику.

Через полчаса она уже ловила машину на Ленинградском проспекте.

Домофон в подъезде у Старцева не работал. Впрочем, Нику это не удивило: домофон не работал периодически. Ключа от двери у нее не было — значит, придется ждать, пока кто-нибудь не войдет в подъезд или не выйдет. Или за ней кто-нибудь спустится из квартиры — они же знают, что Ника должна приехать!

— Что, девушка, не впускают?

К подъезду подошел какой-то парень в кожаной куртке-»косухе». Лица его Ника не разглядела — было темно. Парень вставил в замочную скважину маленький плоский ключ, что-то щелкнуло, и дверь открылась.

— Прошу!

Ника благодарно улыбнулась и вошла в темноту подъезда. Однако не успела она сделать и двух шагов, как чья-то рука зажала ей рот, а в ноздри ударил тяжелый сладковатый запах какого-то лекарства…


В голове гудели литавры. Возможно, и не литавры, но что-то очень громкое и медное. И этот нескончаемый гул, казалось, сейчас расколет голову пополам… Ника застонала и пошевелилась. Она лежала на чем-то жестком, но не холодном, скорее всего деревянном. Очертаний комнаты она разобрать не могла: перед глазами плыли нескончаемые красные круги.

Неимоверным усилием воли Ника остановила кружение и попыталась осмотреться. Она лежала в большой темной комнате на… да, на деревянном полу. Причем это были именно доски, а не паркет. Ника и не представляла, что такие полы еще где-то сохранились. Больше она ничего не могла разглядеть из-за темноты, заметила только, что мебели в комнате вообще не было.

Ника не могла сообразить, сколько времени она лежала без сознания. За окном темно — но ведь сейчас темнеет рано, когда она выехала из дома, уже стемнело. Мог быть и час ночи, и двенадцать, и два, и три…

Почему-то первым у нее возник вопрос о времени. Однако по мере того, как она приходила в себя, появлялись и другие вопросы. Где она? Кто те люди, которые ее схватили? Чего от нее хотят? Как ни странно, особого страха Ника не испытывала. Хоть бы кто-нибудь пришел, чтобы все выяснилось… Хоть бы перестала наконец болеть голова… Какой же дрянью они ее накачали, хлороформом? Похоже. И где они его достали, хлороформом сейчас редко пользуются.

Ника опять попробовала пошевелиться. Все тело болело, но не от побоев, а от долгого лежания в неудобной позе. Она потихоньку ощупала руки и ноги — целы. Да, похоже, ее никто не бил, а просто принесли сюда без особых церемоний и бросили на пол. Ника осторожно приподнялась, потом встала на колени. Ничего, ничего. Только бы добраться до окна и осмотреться. Может быть, тогда она сумеет сообразить, куда ее завезли?

Никин план удался: до окна она добралась, только тут ее ждало разочарование. Окна закрыты газетами, причем газеты были налеплены на стекла между рамами, а рамы закрыты наглухо. Днем можно было бы исследовать поподробнее, нет ли где какой дырочки. Но сейчас ночь, ничего не видно…

Вздохнув, Ника снова села на пол и прислонилась спиной к батарее. Батарея оказалась теплой — хоть в этом повезло. Ника устроилась поудобнее и попробовала подумать, но в голову лезли совершенно невозможные вещи. Почему-то вдруг вспомнилось Машкино намерение провести эту ночь в казино. Вот ирония судьбы — вместо того, чтобы в новом вечернем платье пить шампанское в роскошной обстановке, она сидит в грязной комнате в джинсах и кроссовках, сама тоже грязная, хоть и не избитая, и ждет… Чего? Кстати, очень хочется пить. Пусть не шампанского, но хоть бы воды принесли… Ника облизала пересохшие губы. Вообще, кто-нибудь собирается к ней сюда прийти, или она вечно будет сидеть тут в одиночестве?

Словно в ответ на ее мысли, за дверью послышались чьи-то шаги. В замочную скважину вставили ключ — а, так она была заперта! Ника усмехнулась: вместо того, чтобы сразу попробовать выйти через дверь, она направилась к окну. Нет, наверное, по голове ее все-таки стукнули!

Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошли двое. Щелкнул выключатель — под потолком зажглась тусклая желтая лампочка. Ника, щурясь от неожиданного света, посмотрела на своих похитителей. Один из них был, очевидно, тот самый парень у подъезда. А второй… От неожиданности Ника чуть не вскрикнула. Раймонд Гедрис собственной персоной стоял в дверях, смотрел на нее и улыбался. Только улыбка его Нике совсем не понравилась…

— Ну что, здравствуй, девочка, — сказал Раймонд, дотронувшись до своей светлой аккуратной бородки. — Вот и встретились.

Ника ничего не ответила, только уселась поудобнее, в своей любимой позе — ноги к груди, голова на коленях.

— Ты что же, и разговаривать со мной не хочешь? — Раймонд говорил мягко и вкрадчиво. — Нехорошая ты девочка. А с нехорошими девочками знаешь что делают?

Он подошел к Нике почти вплотную и наклонился:

— Ну так что?

— Чего вы от меня хотите? — сказала Ника и сама удивилась, как спокойно прозвучал ее голос.

— Заговорила, вот и умница.

Раймонд говорил по-русски с тем же акцентом, что и Андрес, и Нике это было особенно неприятно.

— Так чего вы от меня хотите? Куда вы меня завезли?

Раймонд протянул руку, и его молчаливый спутник дал ему черную коробочку сотового телефона.

— Куда завезли — тебе знать не нужно. — Раймонд нажимал на кнопки, набирая номер. — Все, что от тебя требуется — сказать пару слов клиенту. И, если клиент станет сговорчивым, мы тебя сами отвезем домой. Со всеми удобствами.

Тот, кому Раймонд звонил, очевидно, ждал у телефона, потому что трубку на том конце линии сняли без задержки.

— Ну вот, — сказал Раймонд невидимому собеседнику, — звоню, как и обещал. Хочешь ее послушать?

Он сунул телефон Нике прямо в лицо и прошипел:

— Говори! Ну говори же!

— Ника! — услышала вдруг Ника голос Виктора. — Ника, скажите что-нибудь! С вами все в порядке?

— Витя… — от растерянности она даже не заметила, что в первый раз его так назвала. — Витя, где я? Чего они от меня хотят?

Раймонд быстро отобрал у нее трубку:

— Вот видишь! Я тебя не обманул. Так что решай, все зависит от тебя. — Выслушал ответ и добавил: — Обычно дают двадцать четыре часа, но я считаю, это слишком много. Завтра утром. Если до десяти не объявишься — мы с ней поступим так, как сочтем нужным.

После этого Раймонд неторопливо сложил телефон и обернулся к своему дружку, не проронившему ни слова:

— Пошли.

С порога он обернулся:

— Свет не гашу, захочешь, погасишь сама. Спокойной ночи, девочка.

Дверь захлопнулась, и Ника услышала, как ключ дважды повернулся в замочной скважине. Она снова осталась одна.

8

Первым делом Ника оглядела комнату. Здесь, похоже, собрались делать ремонт: обои со стен были ободраны и свисали неопрятными клочьями, вдоль потолка тянулась широкая трещина, окна небрежно залеплены газетой. Потом она посмотрела на часы — без пяти двенадцать. Не так уж долго она пробыла без сознания — всего около часа. Хотя голова еще гудела от той гадости, которой она надышалась, мысли потихоньку прояснялись.