— Сигулдский лесопарк занимает площадь в 665 гектаров по обоим берегам Гауи. Здесь растут дуб, ясень, клен, липа, вяз, береза, осина, черная и серая ольха, ива, рябина, лещина, часто увитые хмелем. Вся эта пышная растительность особенно эффектно выглядит с высоты крутых обрывов, достигающих 80 метров…

Размеренно-скучный голос пожилой женщины-экскурсовода скорее усыплял, чем будил интерес. «Господи, — подумала Ника, — вот кто совсем не переменился со времен Советской власти, так это экскурсоводы. Все так же отбывают повинность, в сотый раз проговаривая один и тот же текст. Как заезженная пластинка». Ника терпеть не могла экскурсии. Ходить в толпе и послушно поворачивать голову направо-налево, как китайский болванчик… Куда лучше бродить в одиночестве, мысленно перенесясь в пятнадцатый век и представляя, как здесь было раньше, когда Сигулда еще не была курортом, а росли здесь дремучие леса, и стоял только Турайдский замок. Но такая дамочка, как Лиза Владимирская, прогулок в одиночестве, конечно, терпеть не может, экскурсии должна обожать и засыпать экскурсовода вопросами. Ника вздохнула. Вот уж не думала, что самое сложное — изменить не внешность, а характер. Ей так надоело постоянно следить за собой, чтобы не сказать или не сделать чего-нибудь такого, что выдаст ее настоящую натуру. Поэтому она старательно улыбалась, хлопала ресницами и широко раскрывала ярко-голубые глаза на любые достопримечательности. Кирилл поддерживал ее под руку, был донельзя внимателен и предупредителен.

Перед входом в замок экскурсия остановилась, чтобы обогатиться очередными сведениями.

— Главная башня Турайдского замка была построена в 1214 году и сейчас реконструирована до своей первоначальной высоты 35 метров. Она поэтажно перекрыта кирпичными сводами и увенчана остроконечной черепичной крышей…

Чтобы хоть как-то себя развлечь, Ника стала незаметно оглядывать экскурсантов. В основном это были люди среднего возраста, солидные и семейные. Кое-кто с детьми. «Странно, — подумала Ника, — ведь учебный год уже начался…» Хотя сейчас, кажется, все не так строго, как было раньше, во времена ее школьного детства.

— Лизонька, посмотрите направо — какой чудный вид, — нежно прошептал Кирилл ей на ухо.

Ника улыбнулась ему и послушно повернула голову. Вид действительно был великолепен, но не на красотах пейзажа задержался ее взгляд. Немного в стороне от толпы экскурсантов стоял светловолосый молодой человек в длинном светлом плаще. Впрочем, если бы вокруг него теснилась толпа народу, он бы и тогда выделялся. Такую элегантную небрежность мог себе позволить лишь отпрыск аристократической фамилии, лорд или принц. Только что делать лорду или принцу здесь, в Сигулде, во дворе Турайдского замка? Взгляд незнакомца, блуждающий и рассеянный, остановился на Нике, и в его глазах зажглась искорка интереса. Он пристально посмотрел на нее и чуть заметно улыбнулся. Ника невольно улыбнулась в ответ, но тут Кирилл снова склонился к ее уху:

— Вы заметили, как забавно наша экскурсоводша дергает носом? Она похожа на кролика.

Ника повернулась к Кириллу, а когда снова посмотрела направо, молодого человека в светлом плаще уже не было. Осмотрев замок и полюбовавшись видом на парк из башенного окна, Ника и Кирилл вслед за всеми отправились к могиле турайдской Розы. Экскурсоводша добросовестно поведала о том, что турайдской Розой называли простую девушку Майю: «В популярной латышской легенде рассказывается о любви Майи к юноше-садовнику. В день их свадьбы чужеземный офицер, тщетно добивавшийся руки девушки, обманным путем вызвал ее на свидание. Роза предпочла умереть, но остаться верной своей любви». Все это (наверное, в тех же выражениях) Ника слышала и в прошлый раз, когда пять лет назад приезжала сюда с экскурсией.

— Ян Райнис по мотивам легенды написал трагедию «Любовь сильнее смерти», а композитор Гравитис — оперу «Турайдская Роза», — вдруг услышала Ника у себя за спиной негромкий насмешливый голос.

Она обернулась и увидела светловолосого принца. Он смотрел на нее и заговорщицки улыбался.

— Ян Райнис написал по мотивам легенды трагедию «Любовь сильнее смерти», а композитор Гравитас создал оперу, — сказала экскурсоводша.

— Ну вот, видите, как я угадал, — усмехнулся молодой человек.

Кирилл, не отходивший от Ники ни на шаг, смерил «принца» презрительным взглядом:

— Несложно угадать то, что известно всем, — раздраженно сказал он и, взяв Нику за руку, повел ее взглянуть на могилу. И опять, когда Ника через минуту оглянулась, молодого человека уже не было. «Как сквозь землю провалился», — подумала Ника. После осмотра могилы группе полагалось полчаса свободного времени. Эти полчаса оказались для Ники самыми неприятными. Кирилл сначала повел ее выбирать сувениры, и она оказалась в совершенно идиотской ситуации. То, что Нике на самом деле нравилось, покупать было нельзя, а то, что, по ее соображениям, могло привлечь внимание «Лизы», Ника бы в жизни не выбрала. Но делать нечего — пришлось отказаться от изящных кожаных украшений и позволить Кириллу приобрести для нее блестящую бижутерию. Судя по тому, что Кирилл не скупился, он окончательно решил переключиться на «Лизу». Ника могла праздновать победу, только праздновать совсем не хотелось, вернее, праздновать было нечего.

Потом Кирилл предложил прогуляться по дорожкам парка. Ника понимала, чем ей это грозит, но не нашла сразу предлог, чтобы отказаться. И точно — как только они свернули на тесную тропинку, рука Кирилла обвилась вокруг ее талии, а губы оказались в слишком тесном соседстве с «Лизиной» щекой. И опять Ника удивилась себе: ничего в душе не всколыхнулось! Близость Кирилла была ей сейчас скорее неприятна. Не сдержавшись, она довольно резко повела плечом, стараясь высвободиться. Кирилл, не ожидавший сопротивления, недоумевающе посмотрел на нее:

— Что-то не так?

Показалось это Нике или нет, но в его взгляде промелькнуло нечто, похожее на сомнение… Он заглянул ей в лицо — слишком внимательно, словно пытался что-то разглядеть. Страх перед разоблачением помог Нике опомниться.

— Вы слишком поспешны, — нараспев сказала она и, кокетливо улыбнувшись, осторожно убрала с талии его руку. — Всему свое время.

За этим последовала еще одна улыбка, кокетливее предыдущей. Сомнение в глазах Кирилла исчезло. Ника словно прочитала его мысли: теперь понятно, девушка просто набивает себе цену.

Что ж, подождем. Но не слишком долго. И она угадала:

— Но, Лизонька, вы ведь не заставите меня слишком долго ждать? Я ведь могу и умереть от любви, — пошутил Кирилл. — Как турайдская Роза.

Ника еще раз улыбнулась. Господи, кто бы знал, как ей надоело улыбаться!

По дороге к автобусу Ника взяла Кирилла за руку и принялась щебетать о всяких пустяках. Они опять пришли чуть ли не самыми последними. Рядом с «Икарусом» на стоянке стоял роскошный белый «Мерседес». «Интересно, и кто это приезжает в Сигулду на «Мерседесах»?» — подумала Ника. Когда автобус уже почти выехал со стоянки, она мельком взглянула в окно. В «Мерседес» садился молодой человек в длинном светлом плаще.

7

Ника сидела на низкой пляжной скамейке, на том самом месте, откуда вчера утром любовалась морем. Сейчас она пришла сюда с той же целью: посмотреть на закат и привести в порядок скачущие мысли.

Она искала в своей душе прежние чувства к Кириллу — и не находила. Но ведь так не бывает — целый год прожить бок о бок с совершенно чужим человеком и не заметить! Ведь была же любовь, была!

«Любовь, — задумчиво усмехнулась Ника. — Кто знает, что же такое любовь! И что только этим словом не называют…» Она вдруг вспомнила один случай, который, как она считала, доказывал любовь Кирилла к ней. Тогда Кирилл только-только к ней переехал. С этого радостного события прошла неделя или дней десять, и они в первый раз поссорились. Причина была какая-то совсем пустяковая, то ли на Нику кто-то слишком пристально посмотрел на улице, и она улыбнулась в ответ, то ли Кириллу не понравилось, как она с кем-то разговаривала… Сейчас уже и не вспомнить. Короче говоря, разругались они в тот вечер капитально, и Ника, хлопнув дверью, убежала ночевать к Маше.

В восемь утра раздался звонок в дверь. На пороге стоял Кирилл с корзиной, полной спелых крымских яблок. Ника, конечно, мгновенно растаяла и простила ему все прегрешения. Они втроем мило позавтракали, Кирилл смотрел на Нику влюбленными глазами, все время старался прикоснуться к ней. Ника была на седьмом небе от счастья. Ну какой мужчина рано утром потащится на другой конец города к женщине, если он эту женщину не любит до безумия! И всякий раз, когда Ника начинала сомневаться в Кирилле, она вспоминала эту историю и прощала ему все.

Однако история имела и продолжение, которое Ника вспоминать не очень любила. После милого завтрака следовало бы проститься с хозяйкой и уйти, тем более что у Машки были в тот день дела. Но Кирилл все сидел, и сидел и говорил, говорил… Зачем-то стал рассказывать Маше, что он без Ники жить не может, расписывал свои чувства в таких выражениях, что Нике стало неловко. А Машка должна была слушать, кивать и поддакивать и в результате опоздала на собственное свидание. Ника не раз пыталась аккуратно намекнуть, что им пора домой, но Кирилл намеков не понимал, а сказать ему прямо — значило снова смертельно его обидеть. Как оказалось впоследствии, молодой человек, с которым Машка так и не встретилась, имел на нее не только личные виды, но и собирался предложить интересную работу. Работа уплыла, молодой человек тоже сгинул. Машка была хорошей подругой, никогда об этом не вспоминала, но Ника все равно чувствовала себя виноватой. Да Кириллу и тогда и теперь было наплевать на всех, кроме себя! Она-то воображала, как он промучился целую ночь без сна, вскочил чуть свет и кинулся разыскивать ее по всей Москве. А он просто решил продемонстрировать им свои достоинства. Смотрите, какой я хороший! Смотрите, как я умею любить! Настоящий мужчина, герой-любовник! И ему было неважно, что у Маши свои дела, а Ника хочет поскорее остаться с ним наедине. Он был на сцене, на него направлены огни рампы, он целиком поглощен своей ролью героя-любовника! А они обе нужны были Кириллу только в качестве зрителей. Только Кирилл тогда переиграл, не смог уйти вовремя. И сегодня Ника это припомнила. Могла бы припомнить и еще кое-что похуже. Например, их первую ночь… Нет, об этом она сейчас думать не станет. Это еще слишком больно и обидно.