Снова наклоняюсь к его члену, ласкаю его, как любимую игрушку. Такой крепкий, толстый и просто идеальной длины!


….Опять Сулейман со своим «хозяйством» вспомнился…


Посасываю головку, изредка нежно прикусывая зубами тонкую кожицу на стволе. Стоны Ибрагима потихоньку переходят в крики.


Доведя его почти до исступления, я снова отклоняюсь. Наверное, пора… Иначе я сама сойду с ума, честное слово!



Медленно, о-очень медленно опускаюсь на член, еле сдерживая стон. О, да-а! Он идеален. Он заполняет меня ровно так, как нужно. Я чувствую каждую венку на напрягшемся стволе, его пульсация отзывается внутри меня сладостным, заставляющим стонать от страсти, чувством.



-Хюррем! — он явно не привык отдавать инициативу в руки женщины. Но мне все равно. Уперевшись руками в грудь своего любовника, я начинаю раскачиваться на члене, закрыв глаза и полностью отдавшись восхитительным ощущениям.


Наши стоны слились в один, мы двигаемся в такт. Ибрагим разорвал шарфик, которым привязаны его руки…


Пальцы мужчины ласкают мою грудь, я оттягиваю приближение оргазма с трудом, чтобы полнее насладиться происходящим…



Но сил терпеть уже не остается, и мы одновременно кончаем, с криками содрогаясь в объятиях друг друга.


-Ибрагим… — выдыхаю я в полной прострации спустя пять минут. –Это было фантастически…


-Ночь еще не закончилась, моя Госпожа, — влюбленно смотрит меня грек. –У нас есть время до рассвета…


Глава 32, в которой раненный Сулейман возвращается во дворец

Несколько безумных ночей с Великим Визирем позволили мне сбросить накопившееся за годы неудовлетворенное желание, и привести в порядок мысли. А вместе с ними — и чувства.



На пятый день наших совместных ночных забав я впервые задумалась о будущем. Предохраняться мы можем только календарным методом, то есть наиболее опасным. И хотя я очень строго слежу за своим циклом, после родов он у меня сбился, так что…



До меня стало доходить, во что я ввязалась. И чем мне это грозит в случае, если тайные наши свидания станут достоянием гласности. Сперва казнят меня, потом — Ибрагима. А может быть, нас обоих.


Вердикт пришел сразу, как только я все детально обдумала. Пора прекращать эти шашни. Ни свою, ни голову Великого Визиря (хотя о нем я все-таки думаю не в первую очередь — что есть, то есть) я под топор подставлять не хочу. И больше всего меня беспокоит судьба моего сына, которого я втайне мечтаю когда-нибудь увидеть на троне.



Я пока еще не примеряла на себя роль будущей валидэ, но была почему-то уверена, что она мне пойдет. Исторические сведения, прочитанные в Википедии, как-то неожиданно выпали из моей памяти, и я не задумывалась о том, что Мехмед не станет султаном. У меня пока еще не родился Селим, и я отказывалась понимать, что будущее невозможно изменить.


Пока что отказывалась.



Подумав обо всем и так, и эдак, я приняла решение временно уехать подальше из дворца. У меня уже были подаренные султаном имения в Диярбакыре и еще нескольких отдаленных провинциях, но больше всего привлекала мысль посетить Эдирне. Охота, свежий воздух, отсутствие надоевших до смерти гаремных сплетниц — именно то, что нужно уставшей Хасеки.



К тому же, был и еще один отложенный план, который я собиралась претворить в жизнь. Но об этом чуть позже.



Встряхнувшись и приняв все необходимые решения, я отошла от окна, где стояла последний час, бездумно глядя в сад. Позвала служанку, приказала принести мой костюм для занятий танцами.


Пора было приводить себя в форму, потому что с фигурой после родов была откровенная беда. Вся исхудала, и только живот провис слегка. С одной стороны, это не бросалось в глаза, но с другой раздеваться перед кем-то мужского пола меня коробило.



И, как я не пыталась гнать от себя эти мысли, меня почему-то охватывал страх, что Сулейман больше не позовет меня к себе. Почему мне это так нужно?



Я не хотела о нем думать, но султан настойчиво лез мне в голову. Что бы я ни делала, он как будто незримо присутствовал рядом со мной. И, признаюсь откровенно, мне не хватало его рядом. Да, Ибрагим был хорош в постели…



Но он — не Сулейман!



Открыв в себе столь странные чувства, я опешила, пришла в ужас и запретила себе даже думать о муже, как о мужчине. У нас чисто деловая связь. Я не хочу влюбляться в этого тирана и деспота, который может убить человека, просто пожелав этого! Меня пугает его кровавая власть, его жестокость…


Но разве можно судить средневекового правителя по меркам современной толерантности, демократии и прочих политических изысков? Разве наши правители так уж чисты, и у них нет крови на руках? Да, они не убивают сами, но они точно так же отдают приказы. И никто из-за этого не мучается.



Одно могу сказать — меня пугает теперь власть, и все, что с ней связано.



Вздохнув, я подошла к кровати, где был разложен мой костюм. Скинула легкое платье и приказала выйти всем служанкам. Остался только музыкант за ширмой, которого я попросила играть что-нибудь не сильно быстрое и навязчивое.



Танец иногда похож на медитацию. Когда я танцую — то погружаюсь в состояние полнейшей отрешенности. Нет никого, кроме ритма, музыки и движений моего тела. В этот момент я полностью сосредоточена на внутренних ощущениях. Я не работаю на публику, я танцую для себя. Это позволяет мне разгрузить мысли и очистить сознание от излишнего мусора. Есть у меня такой грешок — мозги обрабатывают кучу информации за раз, и мне сложно отключиться и просто отдохнуть, ни о чем не думая.



В этот раз мне практически удалось это сделать, но мою медитацию грубым образом прервали. В покои ворвался бледный до синевы Гюль-ага, по одному виду которого я поняла — случилось что-то очень нехорошее.


-Что? — остановившись и вздохнув, спросила я у евнуха.


-Госпожа, прибыл султан!


-Почему никто не доложил? — нахмурила я брови.


-Потому что он без войска, и он ранен! — лицо евнуха выражало крайнюю степень отчаяния. Ни слова ни говоря, я накинула на себя кафтан, не потрудившись нормально одеться, и рванула в покои мужа.



Там уже суетились лекари и смущенный Ибрагим. При виде меня он слегка вздрогнул, но я сделала вид, что не заметила его ужимок. Все, хватит с меня шашни крутить. Не хочу больше уподобляться местным гаремным красоткам, меня и так от самой себя тошнит. Изголодалась по мужскому телу, дура, а как же верность, которой тебя учили? Которой ты так гордилась?! Не противно от самой себя, Саша?



Тряхнув головой, я отогнала непрошеные мысли и с ходу взяла быка за рога, обратившись к Ибрагиму:


-Что произошло с моим супругом, Визирь и-Азам?


На мой тон он среагировал, как на пощечину. Чуть приподнял бровь, показывая свое недоумение.


Я сделала вид, что ничего не заметила.


-Повелителя ранило в плечо при штурме крепости в Буде, — буднично сообщил мне визирь. –Лекари уже занимаются этим.


-И он от самой Буды сюда с раненым плечом скакал? — оскалилась я в злой усмешке. — Ты мне хочешь сказать, что на месте у Повелителя лекарей не нашлось?!


-У него были полковые лекари… — неожиданно смутился Ибрагим. –Когда султан придет в себя, мы узнаем, что заставило его прибыть одному и раненому…


Он очень вовремя это сказал. Султан уже пришел в себя.


-Выйдите все… Хюррем, останься, — слабо прошипел человек, взявший меня в жены перед Аллахом. Которого я никак не могла привыкнуть считать своим мужем. Который был средневековым извращенцем и тираном… Но при этом …


Я присела на край постели, заметив, как убираются из покоев посторонние. Ибрагим уходил последним, бросив на меня обеспокоенный взгляд.



-Хасеки моя… — попытался улыбнуться человек, лежавший в кровати. Я смотрела на него — и не узнавала такого гордого и надменного, привычного Сулеймана. — Хотя бы напоследок я смог увидеть твое милое личико…


-Сулейман, хватит бредить, — испугавшись, резко ответила я. –Какое еще «напоследок»?! Только не говори, что ты в двадцать восемь лет умирать собрался!


Он ничего не ответил, только тяжело дышал, закрыв глаза. Я осторожно протянула руку и пощупала его лоб. Он был холодным, и весь в испарине. От Сулеймана тяжело и остро пахло потом.



Воспаление прогрессирует. И как же лекари решили его лечить?


Откинув одеяло, я ужаснулась. Слева, сразу под плечевой костью, цвела огромная гематома, занимавшая половину грудной клети. Красно-бордовые разводы мне абсолютно не понравились. Как и отвратительный запах с легкой ноткой гниения.


-Да у тебя сепсис! — охнув, выдавила я. Султан чуть шевельнул ресницами и прошептал:


-Позаботься о валидэ, любовь моя…


-ТАК!!! — от моего яростного рыка Сулейман вздрогнул и практически пришел в себя. –Ты мне хватит тут …. Умирать он собрался! А вот нетушки!