Почитать и защищать своих женщин, ибо они слабы. А он себя ведет, как скотина в квадрате.


И султан раскаивался, с каждой минутой терзаясь все сильнее. Но тут в его покои без стука ворвался бледный Сюмбюль-ага.



-Госпожи нет нигде, Повелитель! Пропала Хюррем-хатун!


Султан цепко глянул на евнуха. А ведь он и правда переживает за Хюррем. А она — за него. Хоть на одного слугу бедняжка может положиться в этом крысятнике… Подумав, что надо поднять верному евнуху жалованье, султан неожиданно осознал, что ему только что сказали.



-Как это –пропала?!!! –бешено взревел он. –Стража! Немедленно обыскать дворец и сад!! Живо найдите мне мою женщину!!!



Спустя час бледную Хюррем в сопровождении странной женщины средних лет представили перед очи Повелителя.


-Ты где была? — подойдя к ней, тихо спросил султан. Его колотило. –И кто это с тобой?


-Ты себе и не представляешь, Сулейман, кто это… — не менее тихо прошептала ошарашенная Хюррем. — Это — моя мама…Покойная мама…


У султана отвисла челюсть.


-Аллах Всемогущий! Как такое возможно?!


Женщина за спиной Александры скромно улыбнулась, поправила очки и сделала султану ручкой. Тот едва уловимо покраснел. Непосредственность женщины его смутила.


-Не знаю, — созналась Хюррем, без сил опускаясь на кровать Повелителя. – Мам?


-Пути Господни неисповедимы, — лукаво улыбнулась мать Александры. И было ясно, что дальше говорить на эту тему она отказывается. — Меня отпустили. Ненадолго. Но призовут, когда придет мой час. А большего вам знать не следует.


-Ясн-но, — слегка заикаясь, отозвался султан, бледный, как полотно. Ему неожиданно пришла в голову мысль, что если мать Александры смогла вернуться из загробного мира, то и его отец…


От этой мысли ему чуть не стало плохо с сердцем. — Тогда… предлагаю Вам отправиться вместе с дочерью в ее покои, и отдохнуть. А слуги принесут Вам одежду.


С этими словами султан раскланялся и сбежал, якобы по делам. На самом деле ему было безумно страшно разговаривать с ожившей покойницей. И кто бы его за это стал винить, в общем-то?



В покоях Хюррем спустя пару часов



Я никак не могла поверить своим глазам. Мама, моя любимая и дорогая мама, одетая по османской моде (расстарался Сюмбюль, ничего не скажешь!), неспешно пила кофе и закусывала пахлавой. Пожаловалась, что ей не хватает любимых ротфронтовских батончиков. И вела себя, как ни в чем не бывало.


-Мам? — не выдержав, позвала я. Мама подняла бровь и внимательно на меня посмотрела. — Но как?!


-Сашка, не любопытствуй. Нельзя тебе пока это знать. Со временем поймешь.


-Но…


-И никаких «но».


-Откуда ты узнала, где я?! –неожиданно сообразила я спросить. Мама побледнела. И что бы сие значило?!



-Откуда надо, оттуда и узнала. Все, хватит вопросов! –стукнула она по столу ладонью. –Лучше расскажи мне обо всем, что происходило после… моей смерти.



А вот об этом говорить не хотела уже я. Вспомнились похороны, на которых было безумно мало народу. Вспомнилась я, пришедшая домой после того, как ее увезли в морг. Упавшая на пол и оравшая в голос, пока не сорвала его.



Вспомнила свои мытарства по съемным квартирам в попытке убежать от своих призраков. Голод, унизительную работу горничной, официанткой, постоянные пинки и тычки от самых, сцука, умных работодателей. Свою злость и одиночество.



Бесконечные кошмары, в которых она неожиданно падает на снег и гадкие усмешки врачей «Скорой помощи» — «Да она ведь синяя уже!». Слова работника морга: «Если у Вас нет денег на оплату хранения — забирайте тело прямо сейчас!»



По щекам потекли слезы. Я ничего не говорила, но мама прочитала мои мысли, судя по всему. Смотрела на меня молча, с пониманием. Потом притянула к себе, обняла и погладила по голове.


-Не плачь. Ты все сделала, что могла. От твоих слез я не смогла успокоиться, осталась… Я не ушла.


-Э? — меня будто ледяной водой окатили. Что значит «не ушла»?


Мама поморщилась, догадавшись, что сейчас будут расспросы. Посмотрела куда-то на потолок, словно спрашивая у кого-то разрешения на рассказ. И тихо сказала:


-После смерти сорок дней душа остается на земле. Она должна осознать, что умерла, и решить — куда она пойдет дальше. Можно остаться, если тебе позволят, и вернуться домой в качестве духа-хранителя. Кошки, собаки, хомяка. Дают новое тело. Можно стать домовым духом — если ты привязан к месту. Как я… оказалась.


-Но…


-Я была у нас дома, в нашей старой квартире, и не могла оттуда уйти. Я застряла. Меня не отпели. До тебя я не могла достучаться даже во сне. Ты не ходила в церковь, не подавала записки, ни разу не молилась за меня — и я не смогла уйти. А твои бесконечные слезы и тоска привязали меня к земле хуже любых других оков. В исламе есть умная мысль — мертвых НЕЛЬЗЯ оплакивать! — по голосу я поняла, что мама злится. — Ты же, со своим атеизмом и собственными взглядами на религию, все только усугубила. Но я тебя не виню.


Я сидела белая, как полотно. Сказать было нечего.


-А теперь, дорогая, твоя задача — не повторить моих ошибок, или ты застрянешь здесь навечно.


С этими словами мама улыбнулась и … исчезла в туманном облачке.


От моего крика содрогнулись стены, но что толку было кричать? Она ушла… Снова… А я так много не успела ей рассказать.


Глава 22, в которой Хюррем узнает, что ее отравили

Я уснула, и мне приснился очень странный сон. В нем я шла по коридорам, темным больничным коридорам, где почему-то были закрыты все двери в палаты. И только из-под одной двери пробивался неясный свет. Я толкнула эту дверь, и увидела хрупкое тело под тонким больничным одеялом. Пол лежащего в кровати человека был мне непонятен — до такой степени все скрывали бинты. Рядом с кроватью стоял … Антон. И женщина-врач, участливо гладившая его по плечу.



-У нее еще есть шанс. Она может очнуться. Вы так переживаете…


В его глазах я увидела промелькнувшую затаенную ненависть, но он быстро ее скрыл.


-Бедняжка, она так долго скрывала эту тоску по родным, что решилась пойти… на такое…


Вот актер, а. Поднес платок к лицу и делает вид, что плачет. Скотина, насквозь гнилая и фальшивая. И как я могла ему верить?! Где были мои мозги?!



От возмущения я попыталась заорать, как-то привлечь к себе внимание… и тут же проснулась. Ощущение было странным — я вылетела из сна пробкой, а перед глазами пронесся черный туннель. Что со мной за хрень творится?



Когда я окончательно пришла в себя, надо мной склонилась встревоженная Хатидже. Увидев, что я очнулась, она радостно закричала:


-Хюррем! Мы так переволновались! Пойду брата позову!


И умчалась в неведомые дали. А я неожиданно поняла, что мне очень, очень хреново…


Хорошо, что рядом с кроватью стоял тазик. Туда-то меня и вырвало. Что за…?!


Спустя пару минут в покои ворвался бледный Сулейман.


-Тебя отравили, — с ходу заявил он. — Тебя нашли в саду без сознания, и, найди мы тебя на час позже, тебя бы уже не было в живых, Хюррем.


-А…мама? — растерянно спросила я, чувствуя новые рвотные позывы. Но перед султаном блевать в тазик было стыдно, почему-то. — Сулейман…. Мне плохо, отвернись.


Но упертый Сулейман сам подал мне тазик и сидел рядом, пока меня полоскало.


-Как отвратительно…- скрипя зубами, пожаловалась я. — Чувствую себя, будто под лошадь попала.


Хотела-то сказать «под каток».



-Мы найдем виновного, -свел брови на переносице султан. –А причем тут мама? Валидэ отдыхает, ей уже лучше. Просила зайти к ней и о чем-то важном поговорить. Потом зайду.


-Моя мама, Сулейман…Значит, ее не было? — довольно глупо поинтересовалась я. Султан утешающее погладил меня по голове. Понятно. Мне все привиделось. Вот же ж… Странные причуды выдает мое подсознание, находясь на грани смерти.



-Мой ребенок, — неожиданно вспомнила я, хватаясь за живот. –Что с ним?! Он жив?!


Султан неожиданно отвел глаза. Что-о?!


-Лекари пока не могут ничего сказать. Велели ждать, пока шехзаде станет толкаться… Если этого не произойдет в ближайшие сутки, то, скорее всего, наш сын умер, Хюррем…


Я чуть в голос не завыла. Нет! НЕТ!!! НЕ-Е-Е-Е-Т!!!!!


Сулейман испуганно вскочил с кровати, увидев мое лицо. Помчался звать лекарей. А я лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и орала — хрипло, надрывно, бессвязно…


Какая тварь решила убить моего малыша?!!! И тут до меня дошло. Махидевран!


Тебе не жить, черкесская подстилка!!! Если мой сын умрет — ты отправишься вслед за ним, не откладывая!!