Глаза Тайлера засветились от счастья.

– Нам придется рассказать родителям, не забыла?

– Придется, – ответила я и вздохнула. Протяжно вздохнула. Этот вздох копился два года. Скорей бы уже все закончилось! – Я готова.

– Ты не спасуешь? – спросил вдогонку Тайлер, крепко сжав мою руку и изменившись в лице. – Не передумаешь в последний момент?

– Я через все пройду, если ты будешь рядом. – Мои губы сами собой растянулись в улыбке, и я добавила: – No te rindas.

То, что сказал Тайлер на крыше в мою первую нью-йоркскую ночь, и то, что написал потом на новеньких подаренных кедах. Простенько, но со смыслом: «Не сдавайся».

Он взглянул на меня обжигающим взглядом, растянув рот до ушей.

– Как же я счастлив, что ты не сдалась!

Глава 17

«…не говоря о La Breve Vita. Она их нереально обожает. Когда она слушает музыку, то прикрывает глаза – ну, такая у нее маленькая странность. Бывает, зайдешь к ней, а она сидит в наушниках и глаза прикрывает, даже не замечает, что рядом кто-то есть, такая очаровашка!.. Удивительная».

Не помню, на каком именно месте я проснулась. Просто в какой-то момент я начала понимать, что откуда-то в моей голове берутся слова. Я лежала, закутавшись в стеганое одеяло Тайлера, минуту-две, приспосабливаясь к обстановке. До меня даже не сразу дошло, где я и что, пока Тайлер не произнес тихо:

– Ой, ты проснулась.

Я приподняла трепещущие веки, и в глаза ударил яркий свет солнца. Совершенно бодрый Тайлер сидел возле меня и улыбался, сжимая в руках портативную камеру. Камера была наведена на меня.

– Что ты делаешь?

– Да так, балуюсь потихоньку, – ответил он, даже не подумав выключить свою игрушку. – С Днем независимости, малыш!

Я приподнялась на кровати и потерла глаза, понимая, что меня по-прежнему записывают. Уставившись в камеру, улыбнулась в объектив.

– С Днем независимости.

– День независимости – мой самый любимый праздник, – продолжил Тайлер, развернув объектив к себе. – Я думаю, Иден не надо объяснять почему. – Потянувшись, он поставил камеру на прикроватный столик.

Шторы были отдернуты, из окон струился теплый утренний свет. Я лежала в постели, окутанная негой. Не говоря ни слова, Тайлер провел по моей руке и обхватил мои ладони. Уткнувшись лицом мне в шею, он тихо сопел, и я от удовольствия блаженно улыбалась. Как же прекрасно пробуждаться в его объятиях! И так легко к этому привыкнуть. Протянув руки, я обхватила его за шею и притянула поближе. Нащупала губами его губы, и Тайлер для разнообразия передал мне инициативу. Я так удивилась, что зашлась смехом, дыша ему в рот. Он улыбнулся в ответ и, схватив меня за запястья, притянул к себе. Я села ему на колени, растрепанные волосы лезли в глаза. Заправив их за уши, я подалась вперед и поцеловала его в губы.

– М-м-м, – застонал он.

– Наверное, камеру лучше выключить, – прошептала я.

Тайлер зажмурился, словно довольный кот.

– А может, лучше оставим?

– Хм-м-м. – Я наигранно призадумалась и, подавшись назад, села прямо. – Тогда пора вставать.

– Все-все, выключаю, – заторопился Тайлер, протягивая руку к видеокамере.

– Опоздал, – поддразнила я, тихонько пожав плечами. Было так странно видеть его в его собственной постели, а не на диване в гостиной. Вдохновившись, я тут же решила: пусть спит со мной, прямо с этой же ночи. Отныне и навсегда хочу просыпаться рядом с ним. – Кофе?

– А как же!


Ближе к вечеру загремел гром, и на город обрушилась беспощадная гроза. Мы с Тайлером как раз размышляли, не смотаться ли на салют, и в этот миг как назло отключили свет. Квартира погрузилась во мрак, и единственным звуком, который нарушал наступившую вдруг тишину, были капли дождя, стекающие по стеклу. За окнами переливался огнями Нью-Йорк, и лишь дом Тайлера был полностью обесточен.

– Нет, вы что, издеваетесь? – пробормотала я, поражаясь такой несправедливости. Придвинувшись к Тайлеру, я протянула руку и попыталась нащупать его в тусклом свете.

– Невезуха! Четвертое июля, и на тебе, льет как из ведра, а у нас даже света нет. – Он направился в гостиную, используя окружающие предметы в качестве ориентиров. Схватившись за край его футболки, я тихо брела по пятам. – Там, в прачечной, где-то свечи завалялись. Не думал, что они пригодятся.

Через пару секунд Тайлер ударился о столешницу. Я вздрогнула – таким громким показался удар, когда его бедро врезалось в край стола. Он охнул и остановился, а затем пошел дальше, и мы стали пробираться в сторону прачечной. На мне ничего не было, кроме белья и безразмерной футболки. Сунув руку за пазуху, я извлекла из лифчика сотовый. Какая-никакая, а все же подсветка. Я подсвечивала, Тайлер искал. Наконец, на одной из полочек над сушилкой обнаружилась россыпь восковых свечек.

– Держи, – сказал он, протягивая мне пару свечей. – Поставишь в гостиной, ладно?

Я так и сделала. Кое-как пробравшись в кромешной тьме в гостиную, поставила свечи на журнальный столик. Постепенно глаза приспособились к отсутствию света. Потихоньку я стала различать во мраке очертания мебели и даже Тайлера, который неуверенно двигался в мою сторону.

– Я здесь. – Протянув к нему руки, я обняла его за талию.

Расставив по комнате еще несколько свечей, Тайлер сунул руки в карманы джинсов. Звякнули ключи, какая-то мелочишка, и наконец он вытащил зажигалку. Чиркнул пальцем по колесику, и в его руке вспыхнул крохотный огонек, осветив в комнате небольшой пятачок. Тайлер зажег расставленные свечи, убрал в карман зажигалку. В комнате мерцал мягкий оранжевый свет, и хотя за окном лило как из ведра, в доме было тепло и уютно.

– Давай никуда не пойдем? Ты ведь все равно еще не оделась. Только мокнуть зря. Мало ли, может, салют вообще отменили?..

Змей с Эмили вышли из дома чуть раньше, чтобы застолбить удобные точки для обозрения. Мы договаривались, что подтянемся через полчасика.

– У нас потихоньку вырисовывается традиция пропускать фейерверки? – поддразнивая, спросила я.

– Есть идея! – вдруг выпалил Тайлер, пропустив мой вопрос мимо ушей. Положил на стол свечи и двинулся ко мне. По пути взял еще две свечи и стрельнул взглядом в сторону своей комнаты. Подхватив свечу, я направилась следом за ним.

– И что же ты задумал? – спросила я, водрузив свечку на прикроватный столик. В спальне было темно, за окнами разбушевалась непогода, а мы сидели в романтичном мерцанье, едва видя друг друга.

Тайлер встал и пошел к своей кровати; на стенах заплясала его тень.

– Иди сюда, малыш, – пробормотал он, и у меня встал ком в горле. Я немедленно исполнила его просьбу. – Есть на примете одна игра.

– Игра? – Я, наверное, могла показаться ему воплощением спокойствия и хладнокровия, хотя на душе кошки скребли. Я присела с ним рядышком.

Обведя меня жадным взглядом, Тайлер облизнул губы, словно спрашивая себя, не слишком ли я хрупка для того, что он задумал предпринять.

– Отвернись, – тихо произнес он.

– Отвернуться? – переспросила я, нервно сглотнув.

– Иден, – повторил Тайлер.

Я успокоилась, сделала вдох в теплом свете свечей. Развернулась к нему спиной и уселась, скрестив по-турецки ноги. Замерла в терпеливом молчании.

– Сними футболку, – нежно попросил он, и даже в сравнении с бушующей за окном стихией его голос показался мне самой властной вещью на свете.

Удивленная, но не испуганная – ситуация вроде пока находилась в приемлемых рамках, – я закрыла глаза, неторопливо выдохнула и потянулась к краю футболки, невозмутимо стянула ее с себя и бросила на пол. Чем в это время занимался Тайлер, оставалось для меня полнейшей загадкой.

Вдруг по мне поползли мурашки. То ли потому, что я была голая и замерзла, то ли под его жарким взглядом. Ни то ни другое меня не смущало.

– Это тоже. – Матрас между нами заскрипел, потому что Тайлер придвинулся ближе. Он бережно откинул мои волосы на сторону и приложился прохладными губами к моему плечу. Тяжело дыша, провел рукой по застежке лифчика.

– Что? – прошептала я.

– Сними лифчик, – настойчиво повторил он, и его губы сместились на заднюю часть моей шеи.

Протянув руки за спину, я стала робко возиться с застежкой. Расцепила. Грудь перестало стягивать, дышать стало легче. Меня начала одолевать нешуточная нервозность. Как же долго! Целых два года. Я терялась в догадках относительно его планов, хотя точно знала, что ни в чем ему не откажу. Сексуальное напряжение между нами росло и копилось с того самого матча, после разговоров про Джетера и хоумран. Скорей всего, время настало. Наш хоумран. Я думала, Тайлер забыл о нашем шуточном уговоре. Ан нет! Мне стало страшно, как будто все это впервые, и даже начало немного подташнивать. Но как бы я ни волновалась, я жаждала этого как никогда.

Пальцы отказывались гнуться, стали совсем непослушные. Отшвырнув лифчик на пол, я прикрыла глаза и втайне порадовалась, что сижу к Тайлеру спиной – я бы просто не выдержала его взгляда. Воцарилась долгая тишина. И вдруг я почувствовала его прикосновение. Он принялся выводить узоры у меня на спине.

Я примолкла, не в силах сплести слова в связное предложение. Замерла и сидела, уставившись на горящую передо мной свечу. Тайлер открыл фломастер – тихо чпокнула крышка. Меня так и подмывало повернуться и посмотреть, что он там удумал, но я мужественно крепилась. Казалось, если повернусь – все испорчу.

Вдруг он приложил к моей спине прохладный кончик фломастера и принялся писать. Мне было щекотно от чернил и хотелось хихикать, однако я упорно не поддавалась. Застыла в неподвижности. Влажный кончик выводил на мне кренделя, крючочки и палочки складывались в неведомые слова, в целую цепочку слов.

– Готово, – произнес Тайлер, довольный собой. – Иден?..

– Тайлер?..

– Можешь поворачиваться, – скомандовал он сиплым голосом, и я почувствовала на себе его взгляд.

Меня затрясло. Я понимала, что все это очень нечестно, несправедливо по отношению к Дину. И самое страшное, что я все равно согласилась. Зажмурившись, я повернулась к Тайлеру. Замерла, сердце заколотилось. Медленно приоткрыла глаза.