– Гмм…

Я наклоняю голову набок и изображаю глубокую задумчивость, даже для пущего эффекта постукиваю указательным пальцем по губе. Перевожу взгляд с бумаги на свое запястье и пытаюсь представить, как это будет выглядеть, но от одной только мысли мои губы растягиваются в улыбке.

– Мне нравится, – наконец отвечаю я, неожиданно для себя поднимаюсь на ноги и звонко целую Тайлера в щеку. Cегодня – день сплошных неожиданностей.

Не успеваю я закончить образец надписи для груди Тайлера, стараясь писать как можно четче и красивее, как из кабинета выходит Лиам.

– Кто первый? – спрашивает он, потирая руки. – Наверное, ты, Тайлер. Девушки никогда не хотят идти первыми.

Я решительно выступаю вперед. Мне не терпится, и я хочу показать Тайлеру, что не боюсь, а еще я просто обязана бросить вызов сексистскому заявлению Лиама. Поэтому громко и четко заявляю:

– Я с радостью пойду первой.

Лиам и Тайлер удивленно смотрят на меня.

– Правда? – спрашивает Тайлер.

– Ага. – Я отбираю у него листок и протягиваю ему свой. От волнения меня мутит.

– Тогда заходите. – Лиам открывает дверь в студию.

Я всем своим видом излучаю уверенность и спокойствие. Стены небольшой комнаты украшают произведения современного искусства на самые разные темы: от огромных тигров до миниатюрных розочек. Вдоль стенки стоит кровать, на краешек которой усаживается Тайлер. Он улыбается с таким видом, словно ждет, что я передумаю и отправлю вперед его.

– Садись! – велит мне Лиам, и я устраиваюсь на стуле.

– Итак, где?

– Вот здесь. – Я вытягиваю правую руку и указываю на внутреннюю сторону предплечья. Дурацкая голубка у меня на левой руке. И зачем только я послушала Рейчел!

Лиам берет листок и поворачивается на стуле к компьютеру. Он сканирует надпись, выводит ее на экран, печатает, подставляет копировальную бумагу и прижимает к моей руке.

– Ну, как?

Слова отпечатываются на коже. Надпись получилась не большая и не маленькая, а как раз такая, как нужно.

– Давай, – говорю я, выдыхаю и откидываюсь назад, пытаясь устроиться поудобнее. Очевидно, у художника в Сан-Франциско была тяжелая рука, потому что я корчилась в муках минут пятнадцать. Ожидание боли – еще страшнее, чем сама боль. И как Тайлер вытерпел столько татуировок!

Лиам натягивает резиновые перчатки и начинает готовить одновременно мою руку и чернила. Он устанавливает машинку, протирает мою руку спиртом, проводит по ней бритвой и снова протирает. Затем советует мне расслабиться и включает машинку, которая начинает противно жужжать. Вот дерьмо! И чего я так психую? Я ведь уже делала тату, дважды, и ни разу особо не волновалась. В первый раз я и подумать не могла, что пожалею об этом. Мне казалось, что мы с Тайлером всегда будем вместе. А спустя две недели он уехал. Может, я вновь обманываюсь? Кто знает, что случится через пару месяцев? Однако взгляд Тайлера светится таким теплом и любовью, что я готова на все. Мне безразлично, примут ли наши отношения родственники и как отнесутся друзья. Я готова бороться за свою любовь. И сделаю эту татуировку.

– Подержать тебя за руку? – поддразнивает меня Тайлер.

– Хочешь – держи, но я не боюсь боли. У меня высокий болевой порог, – заявляю я.

Тайлер посмеивается, а я хватаю его за руку и притягиваю к себе. Он устраивается поудобнее и начинает рисовать круги на тыльной стороне моей ладони. Лиам тем временем берет мою правую руку, помещает ее на мягкую подставку и подъезжает на стуле поближе ко мне.

– Готова?

Я кусаю щеки и киваю.

И начинается. Я сцепляю зубы, зажмуриваюсь и еще крепче сжимаю руку Тайлера. Трудно сохранить невозмутимость, когда в твою кожу словно вонзают тысячу раскаленных игл. Тайлер фыркает. Я открываю один глаз и вижу, что он зажимает рот рукой, чтобы не рассмеяться.

– Извини, Иден, у тебя такое лицо… Высокий болевой порог, говоришь?

– Отвлекай меня! – приказываю я.

Черт, как больно! Он обводит взглядом комнату.

– Как тебе картина? – Тайлер показывает на портрет клоуна с острыми, как у вампира, зубами.

– Ужасно, – отвечаю я.

– Эй, полегче! – сердито скалится Лиам, но я вижу, что он шутит.

Закончено второе слово, осталось одно. Как хорошо, что мы выбрали такое короткое изречение.

Пока Лиам заканчивает татуировку, возвращаясь к началу и проверяя, не осталось ли незаполненных чернилами мест, я гадаю, как отнесутся к моему новому украшению родные и близкие. Отцу не нравилась уже та, первая татуировка, хотя он даже не подозревал, что она связана с Тайлером. Вряд ли он обрадуется ее триумфальному возвращению. Мама, наоборот, была в восторге, особенно когда я поведала ей о настоящем значении надписи. Ей понравилось, что это написано почерком Тайлера. «Очень интимно и невероятно круто», – сказала она. Так что мама, наверное, одобрит восстановление тату.

– Готово! – объявляет Лиам, откатываясь на стуле. – Как тебе?

Я выпрямляюсь, отпускаю руку Тайлера и рассматриваю свежую надпись, улыбаясь как дура. Из-под кожи выступают капельки крови. Не страшно, заживет.

– Здорово!

– Просто чума! – Тайлер заглядывает мне через плечо, одобрительно кивает и тоже улыбается.

Лиам смазывает мне кожу мазью и накладывает повязку. Я, сияя, вскакиваю с кресла, довольная, что все позади и настала очередь Тайлера. Подготавливая инструменты, Лиам спрашивает через плечо:

– А вы давно встречаетесь?

Я искоса смотрю на Тайлера, закатываю глаза, сжимаю губы и делаю шаг назад. Пусть сам объяснит, что мы вообще не встречаемся, что мы – брат и сестра.

– Где-то около трех лет, – отвечает Тайлер.

Я бросаю на него вопросительный взгляд, но он только пожимает плечами.

– Молодцы! – Лиам разворачивается на стуле и показывает на лист бумаги в руке у Тайлера: – Давай сюда.

Он делает то же самое, что с первым: сканирует, редактирует, печатает, переводит, а затем усаживает Тайлера на стул – без футболки и с трафаретом на груди. Я сижу на кровати, болтая ногами. Мне видна надпись «guerrero» у него на правой лопатке.

– Подержать тебя за руку? – спрашиваю я, когда машинка начинает гудеть.

– Можешь подержать, хоть я и не боюсь боли. У меня невероятно высокий болевой порог, – ухмыляется он.

Я протягиваю ему руку, и он вновь начинает рисовать на ней круги. Лиам принимается за работу, но я смотрю не на татуировку, а на голый торс Тайлера. Мои губы полуоткрыты, и я впадаю в транс, не в силах оторвать взгляд от совершенных контуров его пресса. Через несколько минут я прихожу в себя, надеясь, что он ничего не заметил. Тайлер ведет себя расслабленно и непринужденно. Достает из кармана телефон и начинает проверять сообщения. Я стараюсь не подглядывать, но все равно замечаю, что он пишет Элле, а затем Эмили. Минут через десять его новая татуировка закончена и перевязана.

– Здорово вы придумали – написать их каждый своим почерком, – говорит Лиам, пока Тайлер натягивает футболку. – Пришлете мне фото, когда снимете повязки?

– Обязательно, – отвечает Тайлер.

Мы выходим в приемную, где ждет своей очереди девушка лет двадцати с наушниками в ушах, и благодарим Лиама, что нашел для нас время. Тайлер говорит, что придет как-нибудь поправить свои старые татуировки.

На обратном пути к машине нас охватывает эйфория. Стоит нам встретиться взглядами, как мы начинаем хохотать. Мне ужасно не терпится снять повязку и показать эту красоту всему миру. Буквально сердце выскакивает из груди. Это не просто татуировка, а тайный знак, связывающий меня с Тайлером. Согласно статистике, мы пожалеем об этом максимум через три месяца, но сейчас я в полном восторге. Мы подходим к машине, Тайлер садится за руль, а я рядом. Он выжидающе смотрит на меня: куда теперь?

Честно говоря, я не знаю. Сегодня идеи приходят на ходу, и я задумываюсь, как провести остаток дня. Решение вновь приходит само собой.

– Ты знаешь «Вуду донатс» на Третьей авеню?

– Да, – отвечает он, и его улыбка становится шире. – Я понял, что ты имеешь в виду.

– Сюрприз не удался, – шучу я.

Впрочем, не важно. Тайлер просто не мог там не побывать. Все жители Портленда знают о стене с надписью, которая сделана на самом видном месте.

Поскольку мы уже в центре, дорога не занимает много времени. Машин стало больше, все возвращаются с работы, и мы попадаем в пару небольших пробок, однако нас это совершенно не беспокоит. Тайлер снова подпевает радио, а я хохочу, снимая его на телефон. Никогда не видела его таким беззаботным, и ему это идет. Очередь в «Вуду донатс» тянется на полквартала. Летом здесь всегда так: толпы людей мечтают попробовать заветный пончик, посыпанный хрустящим беконом. Но мы приехали не за пончиками. Нас интересует надпись на противоположной стороне улицы, которая давно стала неофициальным девизом города. Жители гордятся этим девизом и стараются следовать ему во всем. На задней стене здания красуются три слова, написанные желтыми печатными буквами: «СОХРАНИМ ПОРТЛЕНД СТРАННЫМ!»

Портленд всегда был странным, эксцентричным, не таким, как остальные города. Жители любого другого города сказали бы, что у парня, который разъезжает по улицам на одноколесном велосипеде в костюме Санта-Клауса, играя на волынке, не все дома. В Портленде это почти норма. Здесь люди могут делать, что им хочется, и никто их не осудит. Мне очень этого не хватает.

В Лос-Анджелесе считается, что ты должен стремиться к совершенству. Там люди хотят вписываться в общепринятые рамки. А здесь они хотят быть собой.

Тайлер выбирается из машины, обходит ее спереди и, улыбаясь, открывает мне дверь. Хотя приближается вечер, на улице все еще жарко. Зря я надела джинсы. Чувствую себя полной идиоткой в свитере с закатанным рукавом и повязкой, закрывающей правую руку до локтя. Я закатываю второй рукав – для симметрии.

Тайлер запрыгивает на капот автомобиля, вскрикивает и отдергивает руки от раскаленного металла.