– Водопад Малтнома!

Я так расстраиваюсь, что чуть не ударяю по тормозам.

– Черт, как ты догадался?

Он смеется и показывает на дорожный знак, который мы только что проехали.

– Там написано.

Малтнома – самый высокий водопад в штате Орегон, главная местная достопримечательность. Я сто лет здесь не была, а когда-то обожала ездить сюда с папой. Мы поднимались вдвоем на самый верх, просили кого-нибудь нас щелкнуть и отправляли снимок маме, а она отвечала, что хочет быть с нами.

– Только не говори, что ты там уже бывал, я хочу тебе сама его показать.

– Ни разу в жизни, – отвечает Тайлер, и я облегченно вздыхаю.

Водопад Малтнома – особенный, и я решила поехать сюда, потому что сегодня особенный день. Что-то витает в воздухе. Я сворачиваю на стоянку. Когда я начинаю втискиваться в узкую щель между двумя машинами, Тайлер напрягается. К счастью, мне удается припарковаться, не потеряв боковые зеркала. Вынимаю ключи и выбираюсь из машины.

– Это он и есть? – спрашивает Тайлер.

Закатывая рукава свитера, я не глядя отвечаю:

– Да.

Водопад виден даже с дороги, а мы сейчас гораздо ближе к нему.

– Ну, веди.

Я беру Тайлера за руку, и наши пальцы сплетаются. Я больше не сомневаюсь, что люблю его. Теперь я понимаю, почему он уехал, почему выбрал Портленд, почему принимал то или иное решение. Понимаю, что он должен был принимать их самостоятельно. Я получила ответы на все вопросы, терзавшие меня целый год, и больше не злюсь. Остались только любовь и прощение. Теперь, когда я определилась со своими чувствами, мне совершенно необходимо ощущать его прикосновения. К счастью, Тайлер не против.

Впереди по дороге шагает стайка девчонок и пожилая пара. Мы идем следом. Мне нравится, что до водопада так легко добраться. Всего каких-то пять минут ходьбы по мощеной дорожке, а при желании можно подняться на самый верх.

Мы идем, держась за руки, и это совершенно нормально. Никто ведь не знает, что мы сводные брат и сестра. Я оглядываюсь вокруг и думаю: почему я так боялась реакции незнакомых людей? Они нам никто, их мнение ничего не значит. Рядом с Тайлером я чувствую себя счастливой, мне с ним хорошо, а остальное не важно.

Не успеваю я опомниться, как мы оказываемся на смотровой площадке у подножия водопада. Отсюда открывается самый лучший вид. Люди собираются в группы, фотографируются и достают из рюкзаков теплые вещи. Какая бы жара ни стояла в Портленде, у водопада всегда прохладно. В воздухе висит туман, от земли веет сыростью.

– Здесь очень мило, – громко говорит Тайлер.

– Мы пойдем туда. – Я показываю пальцем на мост Бенсона – небольшой пешеходный мост между двумя ярусами водопада.

Я свято верю, что это одно из самых потрясающих зрелищ на свете. Мы снова беремся за руки и идем дальше. До моста всего несколько сотен футов, но двигаться надо в потоке людей, которым пришла в голову та же самая мысль. Порой мне хочется, чтобы водопад Малтнома не был так широко известен. Тайлер кладет руки мне на плечи и легонько подталкивает вперед. Наконец найдя местечко, где можно остановиться, я чувствую, что вернулась домой. Только здесь, посреди водопада, я понимаю, что нахожусь в миллионе миль от Калифорнии. Запах сырого мха. Свежесть воздуха. Зеленые, полные жизненных соков деревья, а не их вечно страдающие от засухи бледные подобия. Это – Орегон.

Я поворачиваюсь к Тайлеру:

– Будем фотографироваться.

Он моргает и достает телефон.

– Тогда улыбайся.

Отходит на несколько шагов назад и требует, чтобы я сказала «изюм». Меня охватывает счастье. Я забываю, что позирую для фото, и начинаю смеяться – над собой, над Тайлером, над беспричинными улыбками, которые рвутся из нас весь день. Затем мы меняемся. Теперь Тайлер стоит на фоне водопада, облокотившись на перила, и с широкой улыбкой поднимает большие пальцы обеих рук. Потом мы прижимаемся друг к другу и фотографируемся вместе, голова к голове, опять улыбаясь в камеру, как год назад в Нью-Йорке. Запечатлев вид, я опускаю руку, подхожу к Тайлеру и отдаю ему телефон. Неожиданно улыбка Тайлера превращается в хмурую гримасу, и я невольно копирую выражение его лица. Он долгим и непонимающим взглядом смотрит на мое запястье. До меня все еще не доходит, почему он хмурит брови, пока он не берет мою руку в свою и не поворачивает к себе. И тут я вспоминаю о чертовой татуировке. Тайлер заметил, что я ее изменила. Там должны быть три слова, написанные его почерком; вместо них на моем запястье красуется голубка, у которой одно крыло больше другого. Теперь я уверена, что художник в Сан-Франциско был всего лишь стажером.

Тайлер хватает мою вторую руку и проверяет запястье. Там ничего нет. Он презрительно смотрит на злосчастную птицу, отпускает мои руки и заглядывает в мои перепуганные глаза:

– Где?..

Я знаю, о чем он хочет спросить. Где «No te rindas»? Где воспоминания прошлого лета, где моя надежда? Ты уничтожила ее?

В его взгляде написано такое отчаяние, что мне хочется провалиться сквозь мост. Мне стыдно смотреть ему в глаза, я раскатываю рукава обратно и опускаю голову.

– На весенних каникулах. – Я с независимым видом пожимаю плечами.

– Почему?

Наши глаза встречаются, и я удивляюсь: о чем тут спрашивать, неужели не понятно? Тайлеру порой приходится объяснять самые очевидные вещи. Не хочется ему врать, и я, не моргнув глазом, говорю правду:

– Потому что к тому времени я сдалась, решила, что все кончено.

– Понятно.

Он отворачивается и смотрит вниз. Ну вот, теперь он не скоро заговорит. Неожиданно на губах Тайлера появляется хитрая улыбочка.

– Ты и сейчас так считаешь?

Опять он задает вопрос, ответ на который очевиден.

– Ты прекрасно знаешь, что нет.

– Докажи!

– Ты хочешь, чтобы я набила ее снова? – тупо спрашиваю я.

Не могу понять, шутит Тайлер или говорит серьезно. Мне такое и в голову не приходило.

– Думаю, ты должна это сделать, – говорит он и добавляет: – Может, я тоже.

Я молниеносно протягиваю ему руку.

– Договорились.

– Я пошутил, Иден.

– А я – нет.

Тайлер внимательно изучает выражение моего лица, закатывает глаза, испускает глубокий вздох и пожимает мою руку.

– Завтра позвоню своему мастеру. Спрошу, когда он сможет нами заняться.

– Нет, – заявляю я. – Звони прямо сейчас. Сказано – сделано.

Теперь он не может понять, шучу я или нет, и, когда видит, что я совершенно серьезна, на его лицо возвращается улыбка.

– Ладно, пойдем.

Глава 19

Мастер Лиам работает в маленькой студии в центре Портленда. Это он набил татуировку на левой руке Тайлера, в том числе и мое имя. Сейчас около пяти, и мы сидим в приемной Лиама уже два часа – ждем, когда он освободится. Мы заплатили, заполнили бумаги и решаем, где точно будут находиться наши новые тату. Несколько раз выходили погулять, но оба так взвинчены, что не можем уйти надолго. С Лиамом работает девушка, которая занимается пирсингом. Она сидит за столиком и стучит костяшками по его поверхности, чтобы привлечь мое внимание.

– Ты точно не хочешь проколоть ухо? У тебя есть еще десять минут, успеем, – кивает она на часы.

– Нет, спасибо, – в сотый раз отвечаю я.

Тайлер неудержимо веселится, когда девушка предлагает проколоть еще какую-нибудь часть моего тела. Наверное, это от кофеина. Он то и дело бегает за эспрессо в соседнюю кафешку. А может, на него так действует запах зеленого антибактериального мыла, которым пропитана приемная.

– Я больше не хочу татуировок на руках, а на спине уже есть «guerrero»[5], так что остается грудь, – рассуждает Тайлер, поглядывая на свой левый бицепс с моим именем.

Мы собираемся сделать одинаковые надписи, только в разных местах. Моя будет на правом предплечье. И еще мы придумали, что эта фраза будет написана нашими почерками.

Дверь студии распахивается, и оттуда выходит дородный мужчина с повязкой на ноге. Хотя буквально все его тело уже покрыто татуировками, минут сорок назад он сообщил нам, что хочет набить изображение корабля своего отца. Толстяка провожает Лиам, совсем непохожий на художника-татуировщика. Он немногим старше меня, а его единственная татуировка – компас на шее. И у него очень мирный вид – типичный паренек из соседнего общежития, у которого можно попросить взаймы пакетик лапши быстрого приготовления, потому что он слишком милый и не пошлет тебя к черту. Когда мужчина с кораблем выходит, Лиам бросает на нас виноватый взгляд. Он понимает, что мы твердо решили сделать тату именно сегодня, если уж согласились битых два часа выдерживать нападки его коллеги.

– Так, ребята, – говорит мастер, доставая из ящика стола бумагу и ручки, – хотите написать это сами, правильно? По поводу размера не парьтесь, я подгоню на компьютере. Просто напишите, а я пока все подготовлю.

Как только Лиам уходит, Тайлер встает, хватает ручку, берет из стопки лист бумаги и начинает писать. Я взволнованно наблюдаю, как ручка скользит по бумаге и на ней появляются буквы: «No te rindas». Закончив, он выпрямляется и рассматривает, что получилось. Буквы слегка неровные, почерк напоминает детский, мне нравится, а Тайлеру, кажется, нет. Он мнет листок, швыряет его в мусорную корзину и берет новый. На этот раз он пишет печатными буквами, но ему все равно не нравится, и второй листок летит вслед за первым. Тайлер проводит рукой по волосам, тяжело вздыхает и кладет на стол новый лист.

– Как сложно, – бормочет он, вновь вздыхает, закусывает губу и крепко сжимает ручку. – Надо красиво, это ведь навсегда.

– Не стремись к совершенству, – вмешиваюсь я, положив руку ему на плечо. – Просто мне хочется, чтобы это было написано твоим почерком.

Он немного успокаивается, кивает, переводит взгляд на бумагу и снова пишет заветные три слова. Получается вполне сносно, на мой взгляд.

– Ну как? – спрашивает Тайлер.