Думаю, Тайлера уже не спугнут мои вопросы.

– А сколько прошло времени?

– Восемь лет. Он не видел меня с тех пор, как мне было двенадцать. Представляешь, двенадцать! С ума можно сойти! Он стоял как громом пораженный. Он пропустил все мои подростковые годы, и, наверное, ему странно было видеть перед собой взрослого двадцатилетнего парня.

– Ты злился на него? – снова вмешиваюсь я.

– Нет. Даже не знаю, что я чувствовал. Какую-то пустоту. Мы сели друг против друга и молчали. Минут пять.

Тайлер передвигает пальцы с моего запястья на ладонь и легонько постукивает по моим костяшкам. Наверное, ему нужно подсознательно отвлекаться от слов, которые он связывает вместе. Гладить запястье, стучать по костяшкам или сжимать мою руку.

– Брук потребовала, чтобы я все ему рассказал.

– Все?

– С момента, как он оказался в тюрьме, и по настоящий день, – подтверждает Тайлер.

Глубокий вдох, закрытые на секунду глаза, и он вновь крепко сжимает мою руку. Он делает это всякий раз, когда ему трудно говорить.

– Что меня три раза исключали из школы. Что в четырнадцать я впервые попробовал марихуану, а в шестнадцать – кокаин. Что я плохо учился, потому что мне все было пофиг. Что относился к маме, как последний подонок, что мне нравилось напиваться. Рассказал, сколько раз попадал в полицию и как сломал нос в драке однокласснику. Рассказал о Нью-Йорке и о тебе. Рассказал, почему приехал в Портленд. Что я здесь из-за него, потому что он превратил меня в никчемного человека и я хочу это исправить.

Я не отдаю себе отчета, что плачу, пока не ощущаю на губах вкус слез. У меня сдавило грудь, голова отяжелела. Я все это знаю, но в его голосе слышится нестерпимая боль. Его отец никогда не поймет до конца, что натворил. Физическое насилие оставило след в душе.

– И знаешь, Иден, мне стало легко, – громко и четко говорит Тайлер.

По моим щекам текут слезы. Я чувствую его взгляд, искренний и открытый.

– Посмотрев ему в глаза и высказав все, я почувствовал какое-то удовлетворение. Он был уничтожен. Он расплакался, как ребенок. Я в жизни не видел, чтобы отец плакал. Я удивился, потому что это на него не похоже, и постепенно до меня дошло, что, наверное, он сожалеет о том, что сделал. Что он ненавидит себя за это. Он только и повторял: «Прости, мне так жаль, так жаль». Я встал и вышел из кабинета, а он остался сидеть, хлюпая носом, как жалкий идиот. И мне стало легче.

Мы сидим, держась за руки. Я обнимаю Тайлера свободной рукой и прижимаюсь щекой к его груди. Его футболка становится мокрой от моих слез, и я не могу ничего сказать, потому что изо всех сил зажмуриваю глаза. Я терпеть не могу плакать и плачу всегда только из-за Тайлера.

– Почему ты плачешь? – удивленно спрашивает он, поворачивает мое лицо к себе и осторожно вытирает слезы.

– Ты не никчемный, – говорю я.

Это я никчемная. Я реву у него на плече. Я не могу разобраться со своим отцом. Я не могу устоять против мороженого на пирсе. Я не знаю, зачем вставать по утрам, тупо проживаю день за днем и радуюсь, когда они заканчиваются. Поэтому я восхищаюсь Тайлером. Он полон решимости все изменить. Он переехал в незнакомый город, заставил себя пойти к психиатру, поговорил с отцом, организовал молодежный клуб, работает, снимает квартиру. Ничего бы не получилось, если бы он сидел и жалел себя.

Давным-давно, когда я только встретила Тайлера, я не могла и подумать, что буду так отчаянно стремиться стать похожей на него.

– Да, – кивает он. – Брук меня вытащила. Поэтому я продолжал к ней ходить. Правда, я не ожидал, что на следующем сеансе снова увижу отца. Однако Брук сказала, что он просил у нее помощи и что нам есть о чем поговорить. Отец остался в Портленде и приходил на каждый сеанс, три недели. С каждым разом общаться с ним становилось все легче, и однажды я упомянул, что хочу организовать клуб. Ему понравилась эта мысль, и он предложил мне помощь. Он не имеет права работать с несовершеннолетними, но сказал, что возьмет на себя расходы. Он сдержал слово, – продолжает Тайлер, прижимая меня к себе. – Оплачивает счета, каждый месяц приезжает в Портленд и проверяет, как идут дела. Теперь он живет в Хантингтон-Бич, занимается инвестициями; все вроде бы складывается. Не могу винить его, что он старается наладить свою жизнь, потому что я занимаюсь тем же.

Я вытираю глаза.

– А почему ты не хотел мне говорить?

Тайлер со стоном отворачивается, и я вижу, что он снова начинает нервничать.

– Ну… из-за психиатра… Я хотел тебе рассказать, но не решался.

– Почему?

– Потому что лечиться у психиатра – совсем не круто.

Я начинаю опасаться вспышки гнева, однако в голосе Тайлера нет злости. Давно прошли те времена, когда он мог взорваться из-за любого пустяка.

– Этим не принято гордиться.

– Ты так считаешь?

– А ты как считаешь? – хмурится он.

– Тебе есть чем гордиться, Тайлер, – говорю я, сверля его мокрыми от слез глазами. – Лечение не означает, что ты слабый. Приняв такое решение, ты показал не слабость, а силу. Гордись. Посмотри, насколько счастливее и лучше ты стал.

– Как у тебя это получается?

– Что? – не понимаю я.

Он расплывается в улыбке.

– Своими умными речами ты поднимаешь мне настроение.

Я тоже улыбаюсь, потому что его улыбка – самая заразительная в мире. Может, Тайлер и не гордится собой, зато я им горжусь. Я уверена, что он никогда не перестанет меня удивлять, потому что он невероятный.

– Очень просто, – говорю я. – Если человек тебе небезразличен, ты хочешь, чтобы ему было хорошо. Так всегда, когда любишь кого-то.

В его глазах мелькают облегчение и радость.

– Хм… любишь?

Я заливаюсь краской. Тайлер ждет подтверждения, но я слишком смущена, чтобы посмотреть в его сияющие глаза. Я наклоняюсь к нему и шепчу:

– Всегда любила.

Обхватываю руками его плечо и зарываюсь лицом в футболку. Тайлер обнимает меня. Мы крепко прижимаемся друг к другу. Мне нравится чувствовать его всем телом. Сейчас я хочу его поцеловать. По-настоящему, очень хочу, потому что люблю его. Всем существом, каждой клеточкой тела. Я всегда любила Тайлера, и как ни пыталась убедить себя, что от любви ничего не осталось, это неправда. Я люблю его с шестнадцати лет.

Я чувствую его дыхание у себя на лбу, теплое и медленное. Это самый успокаивающий ритм в мире. Мы сидим, сплетенные в нежном объятии, в машине, посреди крытой парковки в центре Портленда. Год назад я не могла даже представить, что такое возможно, а сейчас не хочу ничего менять. «В следующий раз, – думаю я. – В следующий раз я его поцелую».

Глава 18

Мне в голову приходит замечательная мысль. Мы тихонько сидим с полузакрытыми глазами, слушая дыхание друг друга, и я вдруг подхватываюсь. Резкое движение пугает Тайлера, он вздрагивает и бросает на меня вопросительный взгляд. Еще нет и одиннадцати, у нас впереди целый день, а завтра ему на работу. Эмили велела развлекаться, этим мы и займемся. Как настоящие портлендцы.

– Планы изменились. Давай сюда ключи, – говорю я, пряча улыбку.

Хочу хоть раз его удивить, потому что удивляет все больше он меня. Обычно великолепные идеи приходят в голову Тайлеру: показать мне пирс, забронировать столик в итальянском ресторане, повести на игру «Янкиз», разрешить погонять на крутой супертачке посреди ночи на стоянке в Нью-Джерси или подарить мне конверсы с собственноручно написанным изречением. На испанском. Тайлер умеет превратить в праздник самый обычный день. Теперь моя очередь.

– Хмм…

– Ключи! Я поведу.

Тайлер смотрит на ключи в держателе для стаканов, затем на меня. Видно, что ему не хочется экспериментов и он не понимает, что я задумала. Ничего особенного. Просто небольшое приключение. В конце концов он все-таки протягивает мне ключи.

– Меняемся, – командую я. – Доверься мне.

Он открывает дверь и переходит на пассажирскую сторону, а я, не выходя из машины, перемещаюсь на водительское место. Я ни разу не сидела за рулем этой машины. На старой – было дело, каталась, а на этой – нет. Хотя она далеко не такая мощная, как та, так что я вполне уверена в своих силах. Слава богу, коробка автомат.

Тайлер садится на место пассажира. Заинтригованный, поправляет сиденье, пристегивает ремень и откидывается назад.

– Ты не собираешься нарушать законы? И не будешь лихачить?

– Конечно, нет. Зачем мне делать что-то противозаконное?

– Да, с нарушением законов у нас как-то не складывается, – замечает Тайлер, и мы весело хохочем.

Его тревога ушла, остались только хорошее настроение и блеск в глазах. Судя по всему, он рад, что тяжелый разговор позади и что я больше не трогаю эту тему. Нельзя постоянно думать о плохом, надо когда-нибудь и повеселиться.

Мы выезжаем с парковки на уютные улицы Портленда.

– Это что, похищение? – интересуется Тайлер, когда мы тормозим на светофоре. – Конечно, ты меня целый год не видела, однако угон и похищение…

Я закатываю глаза и наконец позволяю себе улыбнуться.

– Нет, всего лишь приключение. У нас будет пара остановок. До первой – сорок минут езды, и я очень надеюсь, что ты там еще не бывал.

Тайлер смотрит на меня с улыбкой. В его взгляде – не только облегчение и благодарность, но и признательность.

В машине теперь совсем другая атмосфера. Тихо играет музыка, в окна ласково светит солнце. Дороги свободны, мы быстро выезжаем из центра, перебираемся через Уилламетт и оказываемся на магистрали. Я вспоминаю детские поездки с отцом. Пока они с мамой не начали ссориться, мы с ним придумывали какую-нибудь поездку каждую субботу. Теперь мы смотреть друг на друга не можем, нам и в голову не придет поехать куда-то вдвоем. Просто удивительно, как все меняется.

В плохую погоду дорога вдоль реки выглядит довольно унылой, а сейчас – просто красота. Рты у нас просто не закрываются, и за оживленным разговором время летит незаметно. Тайлер тщетно пытается угадать, куда я его везу. Нет, не в Вашингтон. Нет, не на Маунт-Худ. И даже не кататься на водных лыжах, на что он втайне надеялся. Когда до цели остается пара минут, выражение его лица меняется. Тайлер убавляет громкость радио и с хитрой улыбкой поворачивается ко мне: