– О, Иден! – Мария медленно произносит мое имя, словно пробует его на вкус. Слегка отталкивает Тайлера и обнимает меня своими хрупкими руками. Она пахнет теми духами из прихожей, розами, сладостью и любовью. – Как я рада тебя видеть. Как я рада!

У нее такая заразительная улыбка, что я тоже улыбаюсь – широко, искренне.

– Рада с вами познакомиться.

– Садись. – Она подталкивает меня к столу, вокруг которого стоит шесть стульев. – Сегодня у нас блинчики, как всегда по воскресеньям.

Я взглядом прошу помощи у Тайлера, но, похоже, ему нравится столь теплый прием.

– А где дедуля? – спрашивает он.

– В гараже, что-то опять машина барахлит.

– Хочу познакомить его с Иден. Если, конечно, ты ее отпустишь. – Тайлер протягивает мне руку, и я хватаюсь за нее, как за спасательный круг.

– Да, идите, познакомь ее с Питером. А потом блинчики. Правда, они магазинные.

– Какая разница, блинчики есть блинчики, – отвечает Тайлер, не выпуская моей руки.

Мария улыбается, и мне становится ясно, что он рассказал им всю правду: я не просто сводная сестра. И я вдруг понимаю, что можно быть честными и открытыми, любить друг друга и не скрывать своих чувств.

Тайлер ведет меня в гараж, а Мария ставит новую порцию кофе. Гараж набит хламом: какие-то коробки, инструменты, ржавая газонокосилка. А посередине стоит огромная, отполированная до зеркального блеска красная машина, которой явно исполнилось несколько десятков лет.

– Что, кофе готов? – раздается голос откуда-то с другой стороны гаража, из-под открытого капота.

– Еще нет, – отвечает Тайлер.

Следует секундная пауза и глухой стук: дедушка ударился головой о капот.

– Ты жив? – сквозь смех спрашивает Тайлер.

Тот ругается и откашливается, а затем выглядывает из-за машины, потирая лысеющую макушку. На круглом морщинистом лице – удивленная улыбка.

– Какими судьбами, малыш? – Он вытирает руки о джинсы и поправляет рубашку. – Я что, просчитался? Уже понедельник?

– Я решил уехать раньше, – отвечает Тайлер. – И если ты еще не понял, это Иден.

Я краснею.

– О господи, какая красотка, – одобрительно кивает дедушка. Снимает очки и толкает Тайлера под ребра: – Теперь понимаю. Трудно тебя винить.

– Я Питер, – говорит он мне, – можешь называть меня Пит. Выходит, Тайлер нас не обманывал. Должен признать, у меня были сомнения.

Я смеюсь. Мне приятно, что он рассказал обо мне бабушке с дедушкой.

– Не хочешь сделать перерыв? – предлагает Тайлер деду. – Бабушка сварила кофе, и блинчики готовы, а потом я помогу тебе с машиной.

Пит соглашается и ведет нас на кухню. Мария уже налила всем кофе и накрыла на стол. Посередине стоит тарелка с блинчиками, а вокруг расставлены мисочки со сливочным сыром, вареньем, медом и свежими фруктами.

– Хорошо, что ты заставил меня купить побольше, – говорит она мужу.

– Гости могут нагрянуть неожиданно, – отвечает Пит, садясь за стол. Мария протягивает ему чашку с кофе, он отпивает глоток и довольно смотрит на нас сквозь запотевшие стекла очков.

– Садитесь, детки. – Мария вновь усаживает меня на стул и ставит передо мной чашку кофе. – Или ты не пьешь кофе? Сделать тебе чай?

– Я люблю кофе, спасибо, – быстро говорю я, чтобы она не суетилась и не волновалась. К тому же я действительно люблю кофе.

Мария хватает за плечи Тайлера и усаживает его рядом со мной. Тайлер покраснел от смущения. Мне приятно видеть, как хорошо здесь к нему относятся.

– Ты всю ночь за рулем? – спрашивает Мария, протягивая ему чашку, и трогает ладонью его лоб, как будто проверяя температуру.

– Всего пару часов, – отвечает Тайлер, убирая ее руку. Отпивает кофе и добавляет: – И я не лихачил на трассе, и вообще мы едем из Сакраменто, а не из Лос-Анджелеса.

– А какого черта вы забыли в Сакраменто? – подает голос Пит. – В жизни не видал такого скучнющего города.

– Долго рассказывать, – отвечает Тайлер.

– Хм. – Мария садится напротив нас, и я по глазам вижу, что ее разбирает любопытство. – Fue duro convercerla?[1] – спрашивает она у Тайлера.

Тот, взглянув на меня, отвечает тоже по-испански:

– Si. No pense que ella vendria[2].

– ¿Le has hablado de tu padre?[3] – задает Мария еще один непонятный вопрос.

– Aún no[4].

– Терпеть не могу, когда они переходят на испанский, – жалуется мне Пит.

Тайлер и Мария продолжают свой секретный диалог.

– А вы не говорите по-испански? – спрашиваю я.

Он тянется через стол и втыкает вилку в стопку блинчиков.

– Так, пару слов, а ты?

– Вообще ни слова.

Бабушка с внуком вспоминают о приличиях и переходят на английский. Мария, улыбаясь, передает всем угощение.

– Тайлер сказал, ты учишься в Чикаго, – любопытствует она, накладывая мне на тарелку блинчики.

Дома я бы ни за что не стала их есть, но не хочу показаться невежливой.

– Да, я изучаю психологию.

– Психологию? – повторяет Пит. – Это типа как работает мозг?

– Психология объясняет, почему человек ведет себя так или иначе, – поясняю я. – Я бы хотела со временем изучать криминальную психологию.

Тайлер удивленно поворачивается ко мне:

– Я и не знал.

– Потому что тебя не…

Я прикусываю язык. Чуть не сказала «потому что тебя не было». Очень трудно разговаривать, когда надо постоянно следить, чтобы не сказать что-нибудь не то. Я отпиваю кофе, чтобы собраться с мыслями, и говорю:

– Невероятно интересная область.

– Криминальная психология… Не совсем понимаю, о чем идет речь, – признается Мария.

– Она исследует причины, которые заставляют человека совершить преступление.

За столом повисает неловкое молчание. Пит засовывает в рот полблинчика. Мария водит пальцем по ободку чашки. Тайлер опустил голову и чешет затылок. И только тогда до меня доходит, что я сказала и кому.

– Психология вообще потрясающе интересная наука, – блею я, пытаясь повернуть разговор в другое русло, и наконец нахожусь: – Она может объяснить, что заставляет людей делать нелогичные вещи, например, ехать в Портленд со своим сводным братом.

Слава богу, мне удалось разрядить обстановку: Тайлер закатывает глаза, Мария облегченно выдыхает, а Пит фыркает от смеха.

Дальнейшая беседа течет легко и непринужденно. Мария расспрашивает нас обо всем на свете, мы с Тайлером отвечаем на ее вопросы, а Пит улыбается и кивает. Тайлер все же объясняет им, как нас занесло в Сакраменто, и Мария преисполняется сочувствия к Элле и к нашей семье. Как ни грустно признавать, поездка ничего не изменила. Разве что для нас с Тайлером, хотя это побочный эффект.

Я отвлекаюсь от разговора, разрезая блинчик на мелкие кусочки, и задумываюсь, как там Элла с отцом. Наверное, уже проснулись – почти девять часов. И начали выяснять отношения. Мне так жалко Эллу, вынужденную противостоять отцу в одиночку. Какие мы эгоисты! Хоть назад возвращайся! Однако к концу завтрака я отгоняю от себя эту мысль. Элла, в конце концов, юрист, она умеет за себя постоять. Тайлер не переживает, и я не буду. Кажется, сейчас его больше беспокоит дедовская машина. Как только Мария начинает убирать со стола, они вдвоем с Питом направляются к гаражу.

– Если выедем в десять, доберемся до Портленда засветло, – говорит мне Тайлер, остановившись у двери.

Какой же он красивый! – думаю я.

Пит кричит из гаража, чтобы он захватил фонарик. Тайлер умоляюще смотрит на меня:

– Ты не против?

– Конечно, нет, – отвечаю я, тем более что я действительно не против. И иду помочь Марии убрать со стола.

– А вы всегда здесь жили, в Реддинге? – спрашиваю я, не в силах преодолеть любопытство.

– Нет, – качает головой Мария и, повернувшись ко мне спиной, несет тарелки к посудомоечной машине. – Семь лет. Раньше мы жили в Санта-Монике.

– Правда? – удивляюсь я, собирая со стола приборы.

– Si, – отвечает она.

– А почему переехали?

– Ну, после того, что произошло, мы не могли там оставаться. Выбрали Реддинг, здесь тихо, спокойно, но в то же время город. Нам нравится.

– Что произошло? – не могу понять я и вдруг догадываюсь: – С отцом Тайлера? С вашим сыном?

Вот я дура! Проклятое любопытство!

– Да, – отвечает Мария. – Тайлер говорил, что ты знаешь.

Она закрывает посудомойку и споласкивает руки. Я молчу. Язык мой – враг мой.

– Нам было очень тяжело. Тяжело с этим жить. Тяжело принять.

Могу представить, думаю я и меняю тему:

– А можно мне сходить в уборную?

– Наверху, вторая дверь налево.

Я чуть ли не бегом направляюсь к лестнице. Стены на втором этаже тоже увешаны фотоснимками в разнокалиберных рамках. Их очень много, и кажется, что на меня смотрит толпа незнакомых людей, пока я не замечаю среди них Тайлера. Сердце подпрыгивает, и я щурюсь на снимок. Хорошо знакомый мне пляж в Санта-Монике, со знаменитым пирсом на заднем плане. Но меня больше интересуют три человека на песке. Слева Мария, справа Пит, а посередине – Тайлер. Мария выглядит значительно стройнее и моложе, у Пита – густые темные волосы. Им тут лет по сорок с небольшим. А Тайлеру – шестнадцать или семнадцать, и я не помню у него такой шевелюры. Что-то здесь не так. Как он попал на такую старую фотографию? И тут меня осеняет. Святые печеньки! Это никакой не Тайлер!

– Спорим, я знаю, какую фотографию ты сейчас рассматриваешь? – раздается голос у меня за спиной.

У меня чуть не останавливается сердце. Я подпрыгиваю от неожиданности. На лестнице стоит Тайлер.

– Ты меня напугал, – едва слышно шепчу я.

– Ту, что на пляже, правда? – продолжает он, поднимаясь ко мне. – Все говорят, что я его копия, как будто я его брат, а не сын. Лично я считаю, что они преувеличивают. А волосы… Как он мог ходить с такой жуткой прической?

– Твой отец… – потрясенно говорю я. Я впервые вижу лицо человека, которого так презирала. Здесь он еще молод и невинен.