– Сомневаюсь, – отвечает ему Тайлер.

Джейми неожиданно подскакивает, со скрипом отодвинув стул, выдергивает из ушей наушники и устремляется к двери.

– Ты куда? – строго спрашивает Тайлер.

– Джен звонит. – Джейми сердито зыркает на брата, прижимает к уху телефон и выбегает на улицу.

Я задумчиво смотрю на него через стекло. В последнее время Джейми злится на весь мир, брызжет сарказмом и грубит всем, кроме своей подружки. Тайлер озадаченно смотрит то на отца с Эллой, которые все еще спорят в очереди, то на Джейми.

– Что с ними случилось? – спрашивает он.

– Мы случились, – равнодушно отвечаю я.

Мне потребовался целый год, чтобы понять: наша семья развалилась из-за нас. У Тайлера было всего два дня, и он, насколько я понимаю, застрял на стадии отрицания. Отказывается смотреть правде в глаза и норовит убедить себя, что мы ни в чем не виноваты.

– Я собираюсь поговорить с твоим отцом, – заявляет неожиданно Тайлер.

– Зачем? – пугаюсь я.

– Прояснить ситуацию, – отвечает он, но, заметив, что к нашему разговору прислушивается Чейз, меняет тему: – Ну что, брат, готов к восьмому классу?

– Я перешел в девятый, – обиженно отвечает Чейз.

– Как, уже? – Тайлер так давно не был дома, что потерял счет времени.

Чейз обиженно отворачивается.

– Да, ты конкретно оторвался от реальности, – поддразниваю его я. – Мне, между прочим, девятнадцать, если ты запамятовал.

– Ну что ты, я помню! – Он тянется через стол к вазе, отрывает от цветка лепесток и щелчком отправляет мне. И смотрит в глаза таким проникновенным взглядом, что у меня подкосились бы ноги, если бы я не сидела. Сжав лепесток в кулаке, я знаком показываю Чейзу молчать, имея в виду совсем не цветок.

Глава 11

Как ни странно, завтрак обходится без кровопролития. Отец и Элла прекращают спорить и ведут себя вполне пристойно, как будто у нас все хорошо. Главный оратор за столом – Чейз, который все-таки получил свои три круассана. Он так и сыплет остроумными замечаниями. Джейми отложил в сторону наушники. Я доедаю свою порцию первой: главным образом потому, что вчера не удалось толком поужинать, к тому же сегодня меня не мучают угрызения совести.

Пока остальные продолжают завтракать, я вытаскиваю телефон. Не успеваю ввести пароль, как отец бросает на меня неодобрительный взгляд – он терпеть не может телефонов за столом. А я терпеть не могу его, поэтому лишь натянуто улыбаюсь и перевожу взгляд на экран.

Отправляю отчет о последних событиях маме и Рейчел и пишу сообщение соседке по комнате, спрашивая, как она проводит лето. Надеюсь, лучше, чем я. И вдруг понимаю, что больше писать некому. В списке контактов полно имен, но я не считаю этих людей близкими. Я несколько раз перелистываю контакты и в конце концов отправляю сообщение Эмили – единственному человеку из списка, который меня не ненавидит. Я подружилась с ней прошлым летом в Нью-Йорке, и мы иногда списываемся.

«Как ты там, подружка? Надеюсь, в Англии не так ужасно».

Никто не отвечает. Открываю твиттер, и где-то через минуту меня посещает мысль: кто все эти люди, с которыми я в жизни не перемолвилась ни единым словом? На глаза попадаются твиты старых знакомых, и я начинаю испытывать странную тоску по ним всем, несмотря на то что случилось за последнюю пару лет.

@dean_carter1: «Еще два месяца в гараже – и в Беркли! С ума сойти!» И фотография: Дин в испачканном мазутом спортивном костюме рядом с отцом на фоне побитого «порше». Отмечаю сердечком.

@x_tifff: «Думаю изменить прическу. Как считаете, ребята?»

Я не видела Тиффани целую вечность. Тоже лайкаю.

@xrachael94: «Почему «Отчаянные домохозяйки» такие заразительные?»

Она до сих пор их смотрит? С ума сойти! Сердечко.

@meghan_94_x: «Мои любимые свидания с Джаредом – в пятницу вечером».

Счастливые! Лайкаю.

@jakemaxwell94: «Я такой пьяный!!!» Написано в полчетвертого утра. Еще одно сердечко.

В аккаунте Тайлера ничего не изменилось. Последнее сообщение датировано июнем прошлого года.

Я поднимаю глаза от экрана. Тайлер молча доедает свою гранолу и внимательно слушает Эллу, которая предлагает сходить на экскурсию в Капитолий. Заметив мой взгляд, он вопросительно поднимает бровь.

Ничего нового, ни единого твита. Полная тишина.

Как он прожил этот год? О чем думал, чем занимался? С кем разговаривал? Страдал ли от одиночества?

Помотав головой – «ничего», я снова утыкаюсь в телефон. Как все тупо!

Тайлер легонько толкает меня ногой под столом. Отодвигает тарелку, ставит локти на стол и едва заметно улыбается. А затем поворачивается к отцу:

– Дейв…

Глаза отца загораются опасным блеском. Мало того, что Тайлер прервал его рассуждения о новой машине, как он вообще осмелился заговорить? Вместо ответа Тайлер получает лишь неодобрительный взгляд. Он нервно сглатывает, и я откладываю телефон: мне любопытно, как Тайлер собирается «прояснять ситуацию».

– Можешь выйти на минутку? – продолжает Тайлер. – Я бы хотел с тобой поговорить.

– Говори здесь, – настороженно изрекает отец, не двигаясь с места и грозно хмуря брови.

Он боится, что у Тайлера не слишком добрые намерения.

– Хорошо. – Тайлер переставляет свой стул ближе к отцу. Все удивленно наблюдают за его действиями. Эти двое разговаривают между собой только в случае крайней необходимости.

Усевшись на стул, Тайлер смотрит на отца дружелюбно, но непреклонно.

– В общем… – произносит он и на мгновение замолкает, собираясь с мыслями.

Мы все напряженно слушаем, особенно Элла.

– В общем, я хотел бы извиниться.

– Извиниться? – изумляется отец, словно услышал какое-то совершенно незнакомое ему слово.

Он смотрит на Эллу, не она ли это придумала. Та лишь пожимает плечами: «Я тут ни при чем».

– Да, извиниться, – повторяет Тайлер и со вздохом отклоняется немного назад.

Я слушаю, затаив дыхание: не ожидала, что Тайлер будет извиняться перед моим папочкой. По-моему, должно быть наоборот.

– Я знаю, со мной было трудно, – начинает он, – я вечно дрался, пил, хулиганил. Я был полным придурком и понимаю, почему тебе не нравился. И все-таки. Я закончил школу. Поехал в турне. Взял себя в руки. Я теперь совсем не такой, как пять лет назад.

Тайлер колеблется и на мгновение ловит мой взгляд.

– Что касается Иден, – добавляет он, и отец начинает хватать ртом воздух, – я понимаю, черт возьми, что был не прав, однако я не в силах изменить то, что уже случилось. Ты можешь считать нас сумасшедшими, но хватит уже страдать херней, Дейв! С этим покончено, а у тебя поедет крыша, если ты будешь и дальше беситься.

Элла испуганно выдыхает каждый раз, когда Тайлер употребляет крепкое словцо. Тайлер протягивает отцу руку:

– Давай начнем заново. Что скажешь?

Элла воспрянула духом. Она думает, что мы наконец на пути к выздоровлению. Я бы на ее месте не радовалась, потому что знаю: Тайлер не сказал отцу всей правды. Не далее как вчера он умолял меня поехать с ним в Портленд, восстановить наши отношения, дать ему шанс. И как я ни хотела расставить все точки над i, мне приятно знать, что не все кончено, что у нас осталась надежда.

Тайлер уверяет отца, что все в прошлом. Я сказала Тайлеру то же самое. А на самом деле – нет. При этой мысли сердце выскакивает у меня из груди, и я возвращаюсь к реальности. Недоверчиво моргая, смотрю на отца. Он уставился на руку Тайлера с таким удивлением, словно видел ее впервые в жизни. В его взгляде – презрение. Элла смотрит на него с мольбой. Она давно этого хотела – чтобы все друг друга простили и попробовали начать сначала. Но у отца свои соображения. Он отклоняется назад, складывает руки на груди и отворачивается.

– Если все поели, пора двигать отсюда.

Вот сволочь! – думаю я.

Эти слова так и вертятся у меня на языке; сейчас прокричу их на весь ресторан. Я хватаюсь одной рукой за сиденье стула, а второй закрываю себе рот.

– Дэвид, – шепчет Элла.

Ее надежды рассыпались в прах: отец не способен не только извиниться, но и принять извинения. Ничего не изменится, пока не изменится он сам.

– Я подожду на улице, – сердито говорит отец.

Отодвигает стул, избегая смотреть Тайлеру в глаза, и шагает к двери. Нам видно через стекло, как он садится на стул в патио и созерцает собор.

В полной тишине Тайлер опускает руку, поворачивается к нам и неловко пожимает плечами. Он показал себя зрелым и великодушным человеком, а мой отец – полным кретином. Даже Джейми притих, хотя я не уверена, на чьей он стороне.

– Невероятно, – трясет головой Элла, и я понимаю, что она не просто огорчена, а разъярена, как пантера. – Оставайтесь здесь, – властно говорит она и встает. Обнимает Тайлера, целует его в голову и шепчет: – Я горжусь тобой.

И решительным шагом идет к двери. Мы наблюдаем за ними через окно. Элла сердито упирает руки в бедра и, очевидно, спрашивает, зачем он это сделал. Отец вскакивает на ноги, они начинают размахивать руками и закатывать глаза. Элла замечает, что мы за ними наблюдаем, хватает отца за локоть и тянет за угол, прочь с наших глаз. Она правда думает, что если мы не видим, как они ссорятся, то ничего не понимаем?

Тут Чейз поворачивается к Тайлеру и спрашивает:

– Почему он не пожал тебе руку?

Думаю, Тайлер и сам этого не знает. Он смотрит на меня, как будто я должна объяснить поведение своего отца. Я тоже не знаю. Съеживаюсь в кресле и пожимаю плечами.

– Трудно объяснить, – говорит Тайлер.

– Совсем нетрудно, – заявляет Джейми, глядя Тайлеру в глаза. – Все очень просто. Ты не нравишься Дейву. И никогда не понравишься.

Он говорит это не от злости, так и есть, и мы все это знаем. Кроме Чейза, который поднимает брови и спрашивает:

– Но почему?

– Трудно объяснить, – повторяет Тайлер.

Чейза всегда берегли от неприятной правды. Он не знает ни о своем отце, ни о том, что у Тайлера были проблемы со спиртным и наркотиками. Он не знает, что делал Тайлер в Нью-Йорке; Элла сказала ему, что тот работал промоутером.