Но интересней всего другое: это лето для них складывается так же непросто, как и для меня?

– Пожалуйста, – через пару минут сбоку раздался тихий голос, и девушка поставила передо мной чашку. – Приятного аппетита.

Я поблагодарила, дождалась, пока она уйдет за прилавок, потом взялась за чашку и сделала долгий глоток. Кофе был очень горячим, даже слегка обжег мне горло, но это меня не испугало. Вкус был изумительный.

Поглубже устроившись на стуле, я покопалась в сумке, выудила оттуда наушники и телефон и погрузилась в музыку Lla Breve Vita. Глаза закрылись, голова покачивалась в соответствии с ритмом и дыханием. Как же все-таки здорово, что я попала на их концерт. Я сразу же в них влюбилась. Тексты были такими глубокими, и каждая песня рассказывала об ошибках – как совершенных нами в прошлом, так и тех, что еще ждут нас в будущем. Во многих композициях использовались вставки на итальянском языке.

Я полностью погрузилась в музыку, но в какой-то момент, почувствовав перед собой движение, открыла глаза, и душа ушла в пятки – кто-то внимательно на меня смотрел. Я вскочила, наушники шлепнулись на стол.

– Привет.

– Как же ты меня напугал! – выдохнула я, прижимая руку к груди.

Это был всего лишь Дин. Такое впечатление, что только что участвовал в марафонском забеге: щеки горели, по лицу струился пот, волосы были взъерошены.

– Прости, не подумал, – сказал он, и на лице появилась полная раскаяния улыбка. – Вот зашел купить кофе, смотрю, а тут ты сидишь.

Опустив взгляд, я увидела в руке у Дина стаканчик с кофе навынос.

– Ты только что из спортзала?

– А что, так заметно? – Он вытер рукой пот со лба и засмеялся.

– Да нет, – сказала я и отпила кофе. Посередине глотка мне в голову вдруг пришла мысль, и, судорожно проглотив латте, я спросила:

– А Тайлер с тобой? – Взгляд заметался по залу в поисках пары зеленых глаз и кипы черных волос.

– Не-а. Он поехал в Малибу полировать машину.

– Ясно. – Я расстроилась и, уставившись на чашку с кофе, стала водить по ее краю пальцем. – Ничего удивительного.

– А что ты слушаешь? – спросил Дин и, наклонившись над столом, коснулся экрана телефона. На экране высветилась надпись Lla Breve Vita.

– Да ладно?!

– Они классные, – смущенно пожала плечами я.

– А какая песня тебе больше нравится?

– Ого! Ну ты спросил! – Со вздохом я наклонила голову и подперла ее ладонью, мысленно перебирая в памяти песни с трех альбомов группы. Потом ответила: – Пожалуй, «Holding Back».

Дин отклонился назад и сложил руки на груди.

– Невероятно!

– Что?

На какое-то время он застыл, только карие глаза неотрывно смотрели на меня, да губы медленно и осторожно расползались в мягкой улыбке.

– Моя самая любимая.

Как ни кусала я нижнюю губу, улыбка все равно предательски проникла на лицо.

– Невероятная песня.

– Полностью согласен, – кивнул Дин, лучезарно улыбаясь. Со стороны могло бы показаться, что он любуется тем, как неловко я потягиваю из чашки кофе. – Я за тебя заплачу, – сказал Дин, садясь напротив, и, порывшись в карманах джинсов, извлек оттуда кошелек. Несколько секунд он что-то в нем искал, потом положил передо мной смятую пятидолларовую купюру. – Вот пять долларов для возмещения расходов. Твои, между прочим.

Я потянулась к купюре, подцепила ее большим и указательным пальцами и, украдкой на нее взглянув, удивленно открыла рот. На тыльной стороне купюры поверх мемориала Линкольна черными чернилами было что-то написано. Я присмотрелась к надписи. Она гласила: «Деньги Иден за бензин». Еще больше открыв рот, я подняла глаза на Дина.

– Ты ее сохранил? – спросила я. – И даже подписал?

– Чтобы не забыть тебе ее вернуть.

– Но я не хочу, чтобы мне ее возвращали!

– Очень плохо. – Смущенно улыбаясь, он дотянулся до моей руки, сунул в нее купюру и, сжав вокруг нее мои пальцы, подтолкнул руку назад ко мне.

Я засмеялась. Мне осталось только укоризненно покачать головой и убрать деньги в сумочку. Мы отпили по паре глотков кофе.

– Куда сейчас направляешься?

– Пора возвращаться домой, – ответила я. Дин удивленно выгнул брови. – Сюда, в Санта-Монику, – пояснила я. – Не в Портленд.

– Я так и подумал, – сказал он, вставая. Затем поднял со стола свой стакан и, прижав к губам, осторожно глотнул. – Тебя подвезти?

Я уже поняла, как, оказывается, иногда удобно очутиться в чужом городе без машины: даже не приходится просить, потому что из жалости все и так постоянно предлагают тебя подвезти.

– Если тебе не трудно, – согласилась я. В любом случае, прав у меня пока еще нет.

– Конечно, не трудно! Идем!

Глотнув напоследок кофе, я убрала наушники в сумку и повесила ее на плечо. Дин уже подошел к двери и, придержав ее, дождался, пока я не выйду. Небо, ясное с утра, затянуло облаками. Я подняла кверху лицо и удивленно спросила:

– А куда делось солнце?

Дин, внимательно следивший за потоком идущих по бульвару машин, пожал плечами.

– Вопреки расхожему мнению, в «Золотом штате» иногда все-таки идут дожди. – Заметив в движении небольшой просвет, он подтолкнул меня вперед, и мы быстро перешли на противоположную сторону дороги. Его машина с обеих сторон была зажата другими авто. Интересно, как он вообще смог туда втиснуться? – Порой, хоть и редко, летом здесь идут проливные дожди. Тучи налетают непонятно откуда, и почти весь день льет как из ведра.

Дин отпер машину, я открыла пассажирскую дверь и села.

– Для меня дождь – привычное дело. В Портленде он идет не переставая чуть ли не восемь месяцев в году.

– Хреново.

По пути мы болтали о всякой ерунде: о дожде и снеге, кофейнях и сиропах. Я любила карамельный, Дину нравился коричный. Но когда мы подъехали к дому и я не увидела на парковочной аллее знакомой машины, хорошее настроение как ветром сдуло. Я не видела Тайлера с самого утра и уже успела соскучиться, как бы глупо это ни звучало.

– Спасибо, что подвез… еще раз, – сказала я, чувствуя смущение. Щеки покрылись румянцем. И пока Дин стал говорить, что не стоит благодарности, в голову мне пришла великолепная идея. Она была настолько гениальной, что я радостно улыбнулась и рассмеялась. Покопавшись в сумке, я достала потрепанную пятидолларовую купюру – мою именную, ту самую, которую Дин небрежным почерком подписал прямо поверх мемориала Авраама Линкольна, и положила ее на приборную панель.

– Деньги на бензин.

Дин разразился громким хохотом и покачал головой.

– До следующего раза, – сказал он и помахал на прощанье рукой.

Я направилась к дому.

В отличие от машины Тайлера, «ренджровер» стоял на привычном месте – значит, Элла дома. Когда я зашла, в доме стояла тишина. Я заглянула в гостиную. Элла, скрестив ноги, сидела на кожаном диване, рядом лежала куча фотоальбомов.

– Ну что, видели Бена Аффлека? – спросила я, входя.

Элла взглянула на меня ясными голубыми глазами и захлопнула альбом.

– Там было целое столпотворение. И соответственно полно машин. Я сказала мальчишкам, что не хочу парковаться на платной стоянке, и закинула их к приятелям.

Я засмеялась и, кивнув на альбомы, спросила:

– Что вы смотрите?

– Да так, ничего, – быстро ответила она. – Просто старые фотографии. Я… я решила принести их с чердака и посмотреть, пока никого нет дома. Мальчишки терпеть не могут, когда я смотрю их детские снимки.

Элла опустила взгляд, слегка коснувшись пальцами потертой обложки.

– А можно мне посмотреть с вами?

Я подошла к дивану, раздвинула альбомы, освобождая себе место, и, поджав под себя ноги, устроилась рядом с Эллой.

Она выглядела взволнованной, когда снова открыла альбом и придвинула его поближе ко мне, так что одна половинка теперь лежала у нее на коленях, а другая – у меня.

– Это – когда родился Чейз.

На фотографиях был запечатлен младенец, завернутый в голубое одеяльце; он лежал в пластмассовой больничной люльке. Почти везде Чейз орал до посинения. Элла перевернула страницу. Все тот же роддом, но здесь Чейза держала на руках незнакомая мне женщина средних лет, а на следующей странице ребенка передали мужчине приблизительно того же возраста.

– Это их бабушка с дедушкой, – суховато объяснила Элла. Она листала страницы, и я заметила, что на некоторых местах, где когда-то находились снимки, сейчас было пусто. – О боже, мои длинные волосы!

Здесь Чейз выглядел уже постарше, настороженные глаза были широко открыты, и Элла, только гораздо моложе, держала его перед камерой. Длинные белые волосы обрамляли лицо, на котором сияла широкая улыбка, словно фотограф сделал кадр, когда она смеялась. Сама Элла казалась счастливой и беззаботной, как будто в этот момент жизнь ее страшно баловала. Рядом стоял еще один малыш. Он вцепился в мамины фиолетовые штаны и поджал губы. По белокурым волосам я определила, что это Джейми. Ему здесь было где-то около трех лет.

– Тут не хватает кое-каких снимков, – сказала Элла извиняющимся тоном и взяла следующий альбом. – А это Тайлер.

Сев поудобнее, я прикусила губу и приготовилась смотреть. Элла открыла черный альбом. На первой странице ничего не было. Она перевернула еще несколько страниц. Тоже пусто. Только через шесть страниц появились первые две фотографии, на которых крошечный младенец лежал в кувезе – такой маленький, хрупенький и розовенький.

– Он родился на четыре недели раньше срока. Его ждали в июле, а получилось – в июне.