Доедая вату, Тайлер скривил губы в ехидной улыбке и выбросил палочку в находящийся поблизости мусорный бак.

– Пора нанести визит этим товарищам, – сказал он, указывая на находящиеся над нами аттракционы.

Привычка Тайлера не отвечать на неудобные вопросы приводила меня в отчаянье, но молчание говорило порой красноречивее любых слов. Наверняка он не отвечал, потому что знал: я сама способна докопаться до всех его секретов.

Итак, мы провели вечер вторника в очереди на аттракционы, и каждая секунда катания приводила нас в неописуемый восторг. Американские горки, чертово колесо, башня свободного падения… Я никогда их не забуду, потому что этот вечер навсегда останется в моей памяти. Я буду помнить, как Тайлер смеялся до слез, когда на башне свободного падения я вдруг испугалась, что сломан ремень безопасности, и Тайлер наклонился, чтобы правильно застегнуть его на мне. Буду помнить его циничные комментарии, когда на американских горках при малейшем повороте все визжали как резаные. Буду помнить, как во время подъема на чертовом колесе он сказал, что сверху открывается великолепный вид на океан, а когда мы оказались в верхней точке, даже на него не взглянул. Потому что смотрел лишь на меня.

Когда мы покидали пирс, было уже довольно поздно, на фоне темнеющего неба сверкали вывески и людской поток стал заметно редеть. На опустевшей парковке какая-то парочка фотографировалась на фоне нашей машины; когда мы их застукали, они смутились и быстро исчезли.

– Вот так всегда, – проворчал Тайлер, когда мы сели в машину. Он обвел пальцем находящийся на руле логотип. – И что их к ней так тянет? Ведь это Лос-Анджелес. Здесь чуть ли не на каждом углу можно встретить «ламборджини» и прочее дерьмо.

Я прикусила язык, чтобы с него случайно не слетел вопрос, но все равно не сдержалась:

– А как к тебе попала такая машина?

Некоторое время он молчал, постукивая пальцами по рулю, словно прикидывал, как бы получше мне ответить.

– Я рано получил доступ к средствам трастового фонда. А когда на тебя вдруг сваливаются такие деньжищи… Какая уж тут экономия? Я же подросток, и, естественно, сразу спустил все на крутую тачку. – Тайлер рассмеялся, а я так и не поняла, доволен он своим поступком или, наоборот, сожалеет о сделанном.

– А почему ты так рано все получил? – Мне было очень интересно это узнать. Сама же я не сводила глаз с его рта, внимательно наблюдая за каждым изгибом губ и движением челюсти, когда он произносил слова.

– Потому что деньги, как ничто другое, помогают почувствовать себя лучше. – Тайлер вздохнул, руки застыли на руле. – И денег было много, – признался он. – Потому что моя мама – юрист, а отец… – Он на секунду затих, сглотнул, медленно нашел глазами мои глаза и продолжил: – У отца была своя компания, они проектировали большинство сооружений на западном побережье.

Орегон тоже расположен на западном побережье. Может, я даже что-то о ней слышала?

– А как она называлась?

– Graysonʼs, – сухо сказал Тайлер, челюсть у него напряглась, в глазах мелькнула тень. – Потому что мы носили фамилию Грейсон.

Я понимала, что вот-вот он скатится на болезненную для него тему, но всегда очень интересно узнать о прошлом человека, о той базе, на основе которой он формировался. В особенности о Тайлере.

– До развода?

– Да, до развода, – повторил Тайлер, пожимая плечами. Откинувшись поглубже в кресле, он утопил руку в волосах и на какое-то время так и застыл в этой позе, лишь изредка подергивая волосы за кончики. – Когда-то я был Тайлером Грейсоном. Мама не захотела оставлять эту фамилию.

Я не находила слов для ответа. Может, потому, что была слишком увлечена его губами, думая лишь о том, что он чувствовал, когда касался ими моих губ. К горлу подступил ком.

Наверное, молчание сказало ему все за меня, потому что Тайлер медленно распрямился и положил руку мне на колено. По спине побежали мурашки. Он провел языком по губам, медленно, дразня. Наблюдать за этим было просто мукой.

– Можно тебя поцеловать? – тихо спросил Тайлер, не сводя с меня добрых и спокойных глаз. В ожидании ответа его губы приоткрылись.

Но я не стала ему отвечать – он же мне не отвечает. Вместо этого я чуть приподнялась и, сместившись вдоль приборной панели, взобралась ему на колени. Мы оказались зажаты в узком пространстве, удары моего сердца отдавались у него в груди, спиной я упиралась в руль. Поза, может, и не самая удобная, однако вполне приемлемая.

В тот же момент Тайлер обхватил мое лицо руками и с ласковой силой припал к моим губам. Так же, как и вчера, только еще лучше. В его губах чувствовалась настойчивость. Тайлер уверенно доминировал в каждом движении, делая то, что мне даже не снилось. И чем дольше он меня целовал, тем больше я понимала, что не в силах противостоять этому безумию.

Тайлер оторвался от губ и скользнул ниже. Я погрузила руки ему в волосы. Их шелковистость приятно щекотала кончики пальцев, пока он мягко, но решительно целовал мою шею. Я слегка приподняла за подбородок его голову. Хотя сердце колотилось бешено, набравшись смелости, я притянула его ухо к губам и шепнула:

– Тебе незачем об этом спрашивать.

22

Когда вечером мы с Тайлером вернулись домой одновременно, беспечно позабыв о том, что для родителей мы находимся в разных местах, пришлось сочинять на ходу, что Тайлер снова подобрал меня, когда ехал обратно. Элла поверила. Только спросила Тайлера, приятно ли прошел вечер с Тиффани, а меня – хорошо ли мы посидели с Меган. Мы оба ответили утвердительно и обменялись коротким понимающим взглядом.

Великая тайна томилась в глубине наших глаз – тайна, о которой знали только двое.

Сегодня отец уходил на работу позже, поэтому, когда я вернулась с пробежки, он еще слонялся по дому. Я неимоверно устала. Вместо того чтобы, как обычно, проложить новый маршрут по городу, я пробежалась до набережной и спустилась по ней от Санта-Моники до Вениса. Для разнообразия вместо музыки я слушала бархатистый шелест волн Тихого океана.

– Во сколько ты идешь на работу? – спросила я отца, когда, приняв душ и надев чистую одежду, спустилась на кухню. Волосы были кое-как собраны на макушке в неряшливый пучок.

Отец едва поднял на меня глаза, суетливо запихивая в «дипломат» пачку документов. Он потер висок и схватил со столешницы ключи от машины.

– Прямо сейчас. У меня важная встреча с поставщиками, которую нельзя прое… провалить. – Покраснев, отец шмыгнул мимо меня с кухни, держа в одной руке «дипломат», в другой – ключи.

– А ты не подбросишь меня до бульвара? – Я соскучилась по обжигающе-горячему кофе – дома кофемашина такой не делала. После пробежки ноги почти не гнулись, и заставить себя идти пешком до Третьей улицы было нереально. Тайлер с Дином уехали в тренажерный зал, поэтому подвезти меня он не мог. Элла, взяв с собой мальчишек, отправилась ловить какую-то звезду. Кажется, Бена Аффлека.

Отец едва сдержал стон.

– Ну давай! Только быстро!

Я метнулась наверх, натянула конверсы, схватила деньги и помчалась обратно вниз, где отец в ожидании нетерпеливо стучал ногой по входной двери. Я проскользнула мимо, он запер дверь и быстро пошел вслед за мной к «лексусу», на лице красноречиво отражалось, что все в этой жизни его достало. Я побоялась, что если что-нибудь сейчас скажу, он, чего доброго, на меня разорется. Поэтому на всякий случай я закрыла рот на замок, тем более что ехать нам было недолго. Правда, молчание длилось не больше десяти минут.

– Ну, и как тебе лето? – спросил отец.

– Хорошо. – Вот тебе и крупнейшее преуменьшение года! Лето было не просто хорошим, оно было как сон наяву, и я ни за что не хотела очнуться от этого сна. Все случившееся за последние несколько недель было таким непривычным, таким неправильным, и одновременно таким захватывающим… – Здесь останови, – пробормотала я, указав на тротуар бульвара Санта-Моника.

Отец прижался к обочине, я вышла. Но прежде чем я успела захлопнуть за собой дверь, отец подался к центру салона и, мягко улыбнувшись, сказал:

– Будь все-таки поосторожнее. В Лос-Анджелесе не так безопасно, как в Портленде.

– На самом деле, – я наклонилась, чтобы получше его видеть, – число изнасилований в Портленде сейчас выше, чем в среднем по Америке. Удачи на переговорах.

Отец удивленно округлил глаза, я аккуратно закрыла дверь и, не оглядываясь, прошла прочь от машины. На плече висела желтовато-коричневая сумка, ремешок которой я мяла в руках. Я шла в Refinery – маленькую кофейню на углу, куда меня водили в начале лета Рейчел с Меган. Ради непринужденной обстановки и кофе с карамельными добавками не страшно и умереть. Когда я вошла, внутри было тихо. Человек пять склонились над дымящимися кружками: кто-то читал, кто-то пялился в экран ноутбука, кто-то болтал с друзьями.

Девушка за прилавком встретила меня дружелюбной улыбкой. Я подошла к ней и пробежалась глазами по меню у нее за спиной. Пункты меню были написаны прямо мелом, что только усилило мое уважение к этому заведению.

– Что вам приготовить?

– Стандартный обезжиренный ванильный латте, супергорячий и с карамелью.

Я потянулась к сумке, вытащила кошелек и положила на прилавок пять долларов. Мне было стыдно перед собой за то, что, не сдержавшись, я все-таки дополнительно заказала карамель, но Амелия месяцами убеждала меня в том, что ничего страшного не случится, если время от времени я буду баловать себя любимым напитком.

– Хорошо, – сказала девушка, отсчитывая из кассы сдачу. – Я принесу вам кофе за столик.

Взяв сдачу, я подошла к маленькому столику у стены и, сняв с плеча сумку, села и устроилась поудобнее. Здесь было приятно даже просто сидеть и благостно рассматривать окружающих. Я любила наблюдать за людьми. Всегда интересно, как складывается их житье-бытье. Откуда они? Есть ли у них братья и сестры? Какое мороженое им нравится?