Агата Озолс - Я досчитаю до пятидесяти…

- Ушёл, - шепчет Макс, - буквально пару секунд назад. Думаю, нам стоит забаррикадироваться.

- Зачем?

- Боюсь, он прибежит бить мне морду.

- Самойлов не такой, - возражаю.

- Душа моя, все мы не такие, пока речь не заходит об особенных женщинах. И все же надеюсь, что удастся обойтись без прилюдного мордобоя.

- Тогда зачем ты так рискуешь?

- Во-первых, мне бесконечно приятно тебя целовать. Во-вторых, хотелось увидеть реакцию твоего бывшего, и, в-третьих, убедиться в своей правоте.

- Относительно чего?

- Относительно тебя, красота моя. Все же неравнодушна ты к господину Самойлову.

Я открываю рот, чтобы возразить, но Макс меня опережает.

- Мне можешь сейчас соврать. Себе не ври никогда. Скажи себе правду и начинай уже действовать. Пока не поздно.

- Не поздно что?

- Станислава, такой мужчина как Самойловой долго не будет один. В его возрасте и с его положением быть одиноким не просто неприлично, а опасно для репутации. Так что давай уже, записывай номер его телефона.

- У тебя есть номер его мобильного?

- А также номер его рабочего телефона и домашний адрес. Станислава, не отвиливай от темы, пиши.

- Не буду. Давай как- нибудь потом.

- Хорошо, - соглашается Макс, - завтра я дам ему номер твоего телефона.

- Почему завтра?

- Судя по всему, он решил прилюдно не скандалить. Так что завтра он заявится ко мне и потребует оставить в покое его женщину. Хорошо бы, обошлось без драки, у меня через три дня съёмка.

- Ты все выдумываешь, - говорю ему.

- На счёт съемки истинная правда, - улыбается Макс, - на счёт всего остального, поверь мне, я редко ошибаюсь.

Нашу увлекательную беседу прерывает звонок. Антракт окончен.

Спектакль настолько увлёк меня, что на ложу Самойлову я больше не смотрела. Вспомнила о нем, когда все было окончено. Посмотрела. В ложе Самойлова не было.

- Он не вернулся, - Макс проследил за моим взглядом. Похоже, с поцелуем я переборщил. Как бы в больнице не оказаться.

- Не преувеличивай.

Я увидела, как в ложу вошёл плечистый мужчина в костюме.

- Вот это я понимаю, - развеселился Макс, - сам ушел мебель крушить, а за дамой отправил водителя. Он мне нравится. Жаль, что я ему теперь уже нет.

Мы вышли из ложи, продолжая разговор.

- Вы же нормально общались, - напомнила я.

- Душа моя, ты же взрослая женщина, должна понимать: два мужчины и одна дама. Классический сюжет. Ревность страшное чувство. Интересно, подлокотники уцелели?

В этом был весь Макс. Внимательный, заботливый, ироничный. Настоящий друг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Не грусти, - заметив, что я задумалась, сказал он. - Может твой Отелло меня не сильно покалечит.

- Он не мой, - возразила я.

- Стаська, прекрати! - похоже, Максу надоело валять дурака. - Распустила сопли: мой, не мой. Давай определяйся уже. Если не твой, так поехали со мной на натуру, говорю же, у меня съемки начинаются. Днём буду работать, а по ночам будем трахаться как кролики. А если твой, так давай уже начинай жопой вертеть. А то пока ты раскачаешься, уведут твоего Самойлова прямо у тебя из-под носа.

Вышел из ложи и аккуратно прикрыл за собой дверь. Сжал кулаки и решительно двинулся к другой стороне зала. Прошагав примерно половину пути, остановился, осознав куда несусь. Я действительно иду в чужую ложу, чтобы устроить прилюдную драку? Представил себе заголовки завтрашних газет: «Известный бизнесмен Глеб Самойлов сорвал премьеру, избив заслуженного артиста России». Остановился. Надо успокоиться, иначе я это народное достояние покалечу. И из-за чего? Из-за того, что он нагло лапает мою бывшую жену. Глубоко вздохнул. Какое мне до этого дело? Если моей бывшей нравится. А ей, судя по тому, что я наблюдал нравится. Сидела, как королева в этой проклятой ложе, глазищами зелёными сверкала. А он ей пальчики целовал. Да его за это не то, что гнилыми помидорами забросать, кастрировать мало. Подумал, вот ворвусь я к ним сейчас и что? «Ты мне чужой человек». Надо взять себя в руки. Решил назад не возвращаться, без меня обойдутся. Вышел из театра, сел в машину. Чертовски хотелось курить, но сигарет не было. Поехать что ли в зал, железо потягать?

На полпути к залу вспомнил, что оставил свою спутницу в театре. Позвонил водителю, велел извиниться за меня и отвезти домой. Нужно было позвонить самому, но желания объяснять что-либо не было. Свинство с моей стороны, конечно, но что я могу ей сказать? Что пришел в бешенство от того, что увидел как чужой мужик целует мою бывшую жену? Она решит, что я опасный псих. На мнение посторонней бабы, мне, в общем-то, наплевать. Но ведь она такую сенсацию в себе не удержит, растреплет, сплетни пойдут. Решено, пусть водитель за меня извинится. А я завтра пошлю ей букет.

Зал оправдал мои надежды только наполовину. Я, конечно, успокоился, но перестать думать о Стасе не смог. Точнее, пока тягал железо, я о ней не думал. А вот потом, по дороге домой, ни о чем, кроме как о ней думать уже не мог.

Как-то странно все получается. Ведь уверен был, что отболело все, засохло, отвалилось. А вот встретил снова и вроде как ничего не изменилось. И как будто не было этих семи лет. И снова хочется просыпаться и чувствовать ее рядом, тёплую, сонную, родную.

На своем Борнео она просидела почти два месяца. Спустя неделю после ее бегства, позвонила Зина, и, обозвав меня козлом, рассказала, что Стася ей звонила. Я согласен был на козла, лишь бы знать, что со Стаськой. Попросил Зину держать меня в курсе. О возвращении Стаси мне тоже сообщила Зина. Я поехал в аэропорт встречать жену. Увидел ее издали, и поразился тому, как она изменилась. Худая, бледная, она шла, осторожно ступая и держась за живот. Я сделал шаг на встречу, но меня опередили. Какой-то мужчина подошёл к ней, забрал чемодан и, подхватив за руку, повёл к выходу. Я двинулся за ними, не понимая, что происходит. Мужчину я узнал, как только он повернулся ко мне лицом. Пашка, мой друг и Зинкин брат. Я видел, как он усадил Стасю в машину, сел за руль и плавно двинулся на выезд. Бросился к своей машине, благо она была припаркована неподалёку. Как заправский сыщик поехал за ними. Чувствовал, что происходит что-то нехорошее, очень не понравилась мне землистая бледность на лице жены.

Когда-то в детстве, с замиранием сердца наблюдая за путешествиями Генриха Сенкевича, я мечтала, как вырасту и полечу на остров Борнео. Тогда казалось, что Борнео находится не просто на другом конце света, а на другой планете. Потом я выросла, но все так-то не получалось исполнить свою мечту. Сидя на осколках счастливой семейной жизни, я решила, что детские мечты должны сбываться. И купила билет в Куала-Лумпур со стыковкой в Стамбуле. В самом знаменитом городе Турции я провела восемь часов. Села на трамвай, доехала до района Султанахмет. Прогулялась по парку Гюльхане, полюбовалась Босфором, обошла по кругу Святую Софию, посидела на лавочке в сквере около Голубой мечети и вернулась в аэропорт. Через одиннадцать часов выходила из самолета уже в Куала-Лумпуре. Огромный аэропорт разделён надвое, между зданиями курсирует поезд. Пока переезжала из одного здания в другое, забронировала номер в небольшом отеле. Зачем-то решила поехать в город на автобусе и долго искала остановку. Целый час добралась до города в ужасно холодном автобусе. Местные включают кондиционеры на шестнадцать градусов, что по сравнению с тридцатью градусами на улице составляет разительный контраст. От автобусной станции до отеля доехала на метро. В отеле приветливый менеджер-индус, радостно улыбаясь, долго искал мне свободный номер, а потом тщательно переписывал мои паспортные данные. Наконец мне удалось заселиться. От усталости шевелиться не хотелось, поэтому приняла душ и легла в кровать. Странно, но уснула я сразу и спала без сновидений.

Три дня провела в Куала-Лумпуре. Этот город был совершенно не приспособлен для прогулок, но это обстоятельство меня не останавливало. Я гуляла. Поднялась на башни Петронос. Странно, но там почти не было очереди в кассы, а может это мне повезло? Ведь должно же мне хоть в чём-то повезти? Много времени проводила в торговых центрах, они покорили меня своими магазинами. В один из дней узнала от адвоката, что Глеб подписал все бумаги для развода и переоформил счета на мое имя. Там было гораздо большее, чем я рассчитывала. Вспомнилось, как Глеб говорил, что девочкам нужно больше денег, так как они больше тратят. Исключительно из чувства противоречия попросила адвоката вернуть часть денег Глебу. Свою российскую сим-карту я спрятала в кармашек сумки, приобретя местную. Теперь мне могли позвонить только те, у кого был мой малайский номер. Я очень боялась звонка от Глеба. Мне совершенно не хотелось с ним разговаривать и что-либо объяснять. Но ещё больше мне не хотелось слушать его оправдания. Представляя как Глеб, такой большой, сильный и уверенный в себе, пытается оправдываться, чувствовала, как меня переполняет стыд. Будто это он застал меня с любовником.

А вот Зине позвонить пришлось. Потому что не найдя меня, она вполне могла бы поднять тревогу и позвонить родителям. Отец с матерью уже долгое время жили в Нью-Йорке. Мы созванивались, конечно, но о нашей ситуации с Глебом я им не рассказывала. Поэтому звонок Зины с сообщением о том, что я пропала, мог вызвать настоящую бурю.

-Это я, - сказала сразу, - только не кричи.

- Я и не кричу, - сообщила подруга. - Мне на днях твой муж звонил, тебя искал. У тебя телефон выключен, на работе сказали, что ты отпуск взяла. Я решила, что сама объявишься.

- Спасибо, что родителей по тревоге не подняла.