Вишневский уже успел разлить по тарелкам парующий ароматный суп, достал поджаренные тосты и, положив рядом с маслом и свежим хлебом, пожелал всем приятного аппетита.

Обед проходил в непринужденной обстановке, все наконец-то были расслаблены и, можно даже сказать — довольны. Болтали то о погоде, то о работе, но за столом никто не касался темы прошлого, просто старались насладиться едой. Макс изредка поглядывал на Риту, переживая за ее настроение и самочувствие. После вчерашнего, конечно, не было повторных головокружений, но волновался он не меньше.

После плотного обеда девушка сварила кофе, и они удобно обосновались в гостиной — Вениаминыч в большом кресле, а Макс, приобняв Риту, на диване напротив. Девушка снова начала нервничать. Максим слышал, как дрожало ее тело, и принялся поглаживать по руке, ободряя и согревая.

— Даже не знаю, с чего лучше начать, — заговорил Константин, отпивая обжигающую жидкость и переводя взгляд на дочь.

— Лучше начать с самого начала. Почему мать отказалась от меня… и вы… — запнулась вдруг Рита, не зная, что еще произнести.

— Если бы я был в те годы гораздо умнее и смелее, ты бы всю жизнь была со мной, — отчаянно ответил Вениаминыч и с болью в глазах посмотрел на Риту.

— Что вы… ты имеешь в виду?

— Я так часто думал о той малышке, что умерла при родах…

— Ч-что? — не веря своим ушам, переспросила девушка.

— Наталья сказала, что ребенок родился мертвым. Я всю жизнь считал тебя мертвой, Господи, если бы я только знал.

Рита смотрела в одну точку, ее тело было словно каменное изваяние, руки холодные, глаза наполнены слезами. Боль снова сковала ее душу от непонимания — за что ее так ненавидит собственная мать, что даже лишила маленькую девочку отца.

— Законченная тварь! — не выдержал Макс и ругнулся, а потом крепче прижал к себе любимую. — Почему вы расстались? — решил поинтересоваться он, чтобы немного отвлечь Риту.

— Я не был интересен ее родителям, тогда у меня еще ничего не было. В общем, неподходящая партия. Но я попросил ее оставить ребенка, родить для меня и… хотел забрать малыша, чтобы дать ему все, что могу. Уже тогда я любил ту кроху. Господи, я должен был посмотреть, убедиться, что… уффф, убедиться, а я… ушел, расстроенный.

— При каждой встрече, — вдруг начала Рита, — она мне твердила, как я испортила ей жизнь, как она ненавидит меня за то, что я родилась, и лучше бы она сделала аборт, чем дарить мне жизнь, — сказала девушка ледяным голосом, смотря перед собой, а по щекам уже катились слезы. — Теперь мне не хочется ее объятий, теперь остался только интерес — откуда в этой женщине столько ненависти?

— К сожалению, такие люди есть, и их много, — сказал Максим и сделал глоток кофе.

— Зачем же Бог позволяет им рожать?

Мужчина резко развернулся к Рите и, серьезно глянув в голубые глаза, произнес стальным голосом:

— Никогда так не говори, ты рождена для нас, поняла? Рита, скажи, что ты поняла!

— Я… я… если бы… — заикаясь, хотела что-то сказать, а в ее глазах Макс видел пелену, застилающую ее взор.

— Никаких «если бы»! — он встряхнул девушку, пытаясь вразумить. — Тебя ноги привели к нам, понимаешь? Значит, кто-то свыше знал, что мой отец тебя не оставит! Теперь мы — твоя семья! — и так же порывисто обнял ее, крепко прижимая любимую к себе.

— Максим, позволишь нам поговорить наедине? — поинтересовался Вениаминыч, желая побыть вдвоем с дочерью.

Мужчина посмотрел на девушку, Рита согласно кивнула, и, поцеловав ее, он удалился в свой кабинет, давая им возможность пообщаться наедине.

Константин пересел к дочери и нежно притянул ее ладошку к себе, руками пряча в кокон, нежно поглаживая и сжимая. Маргарита внимательно следила за отцом, стараясь запомнить каждое его движение и опасаясь что-то упустить, ведь все казалось призрачным, ненастоящим. Словно она моргнет, и все исчезнет, а ей так этого не хотелось, ведь, кажется, она только сейчас стала обретать счастье.

— Прости меня, дочка, — тихо произнес мужчина и заглянул в грустные глаза белокурой девушки. — Прости меня за то, что лишил тебя детства, что не был рядом, когда так нужно было быть, когда ты росла и нуждалась во мне. Прости меня.

Спокойно заправил прядки волос за уши, и не переставал смотреть в глаза, а Рита, в свою очередь, видела в таких же глазах отчаяние и боль, и попыталась слегка улыбнуться. А ведь действительно, у них совершенно одинаковый разрез глаз, и их цвет, да даже ресницы, а раньше ведь она не замечала этого, да и смысл? Не заглядывать же каждому мужчине в глаза, выискивая в нем отца.

— Я совершенно тебя не виню, и уверена, знай правду — ты бы меня не бросил, — конечно, она это знала, ведь этот мужчина в свое время тоже так много для нее сделал — для человека, который был для него совершенно чужим.

— Никогда.

Маргарита сама потянулась к отцу, прижимаясь к его груди, и, прикрыв глаза, тихонько выдохнула, так, словно секунду назад ее сжимали тиски.

— Мне будет нелегко, — прошептала, сидя все в том же положении. — Но я постараюсь, потому что в любом случае я счастлива, что моим отцом оказался именно ты.

— Значит, так было угодно судьбе — отправить тебя к нам.

— Да, за что я очень благодарна.

Еще немного они сидели в обнимку, просто молча, а потом болтали на разные темы, и Рита с удовольствием осознала, что ее подруга — теперь еще и племянница. Позже, собрав чашки со столика, они отправились вместе готовить ужин. Один раз Рита забегала к любимому с чашкой кофе и, быстро чмокнув, тут же исчезала, снова возвращаясь в кухню. Ей было настолько здорово готовить еду с папой, и она так увлеклась, что не заметила Макса, который уже стоял в дверях кухни, подпирая плечом косяк.

— Попрошу заметить, Константин Вениаминович, для меня Ваша дочь так не старается, — наигранно грозно произнес он и тут же двинулся в сторону своей девочки.

— Ритуль, правильно делаешь, пусть этот охламон тебя радует, нечего перед ним скакать, — ответил отец, а девушка звонко рассмеялась, уже находясь в руках Макса.

— Вот так вот, в моем же доме меня и не любят, — обиженно посетовал он и протянул руку к нарезке на столе.

— Неправда! Я люблю тебя, — последние слова произнесла очень тихо и, быстро чмокнув Максима, прошла к духовке, где запекалась фаршированная утка.

— Это меня очень радует. Послушай, Вениаминыч!

— Да-да! — серьезно отозвался мужчина.

— Хочешь, буду тебе зятем? — его голос был бодр и очень весел, потому что Цветочек уже не плакала.

Рита, которая еще не успела открыть духовку, мгновенно обернулась и застыла, глядя на Макса ошарашенным взглядом.

— И то верно — будешь, нечего жить в грехе.

— Отлично, завтра, значит, в ЗАГС с Цветочком махнем.

— Эй, а ничего, что я здесь? Никто не хочет спросить мое мнение? — пощелкав пальцами, отозвалась обсуждаемая.

— Любимая, Вениаминыч велел радовать, вот я и радую!

Девушка, склонив голову, прищурилась, отложила прихватки и, подойдя к мужчинам, которые уже держали в руках стаканы с виски, четко отчеканила:

— Замуж не хочу!

— Ритуль, тебя спрашивать не будем, раз ты здесь, значит, уже не против, — ответил отец и выпил за здоровье будущих молодоженов.

— Ой, жареным запахло, — нараспев произнесла она и, резко спохватившись, прикрикнула: — Уточка моя пригорает!

ГЛАВА 19

В понедельник Максим и Марго вышли на работу, посчитав, что четыре дня и так слишком большой срок для отдыха. Макс тут же организовал едва ли не семейное собрание, закрывшись у себя в кабинете в мужской компании. Вишневский старший, Женька и Константин Вениаминович собрались для того, чтобы обсудить план мести Ржевскому, которому оставалось шиковать от силы до завтрашнего вечера. А потом он поймет, как его легко и абсолютно без усилий обставили, лишив самого ценного в жизни — бизнеса.

— Как у нас обстоят дела? — голос Максима звучит негромко, ибо за стеной в своем кабинете работает Рита, которой нежелательно знать об их планах.

— Мужик оказался хуже, чем мы думали, он, практически не глядя, подписал контракт. Вообще удивляюсь, как такого лоха давно не облапошили, оставив с носом. Про адвоката я вообще молчу, открыл первую страницу, мельком глянул и, сказав Ржевскому — подписывай, свалил при первой же возможности, — отчитался брат о проделанной работе, и с удовольствием отпил терпкий кофе, приготовленный красавицей Катюшей.

— Да уж, идиот, он и в Африке идиот, все самое ценное в своей жизни профукал, — как-то двусмысленно проговорил Иван Сергеевич с легкой ухмылкой.

— Он профукал самое главное, чему я сейчас бесконечно рад, — уточнил Максим и закурил, переживая, чтобы задуманное прошло по плану.

— А что у нас с имуществом? — поинтересовался Константин Вениаминович, не меньше желающий наказать Ржевского за причиненную боль его дочери.

— У него в центре есть двухкомнатная квартира, недавно купил с*чоныш, как чувствовал своим собачьим носом. Что касается дома, дачи и двух машин — это все имущество фирмы, и, соответственно, мы изымаем это. Он гол, как сокол. Будет побираться, нищая шавка, — зло выплюнул Евгений.

— Не думал, что мой сын такой жестокий, но на данный момент мне это нравится, — благодарно кивнул отец и озвучил следующий интересовавший пункт: — Что с Алисой?

— Дамочка сейчас в Египте, и пробудет там еще неделю, но это уже не имеет значения, завтра она узнает о запрете въезда на территорию Украины.

— Отлично, еще бы в пустыню к пирамидам отправить ее, чтоб там и жила, — с отвращением выплюнул Вениаминыч.

— Ну, этого не понадобится, она долго не протянет, если на работу не устроится, потому что все карты я заблокировал, — ответил Макс, выпуская дым.

— Хорошо, теперь остается у нас еще одна личность, — начинает говорить Иван Сергеевич, но Максим его тут же перебивает.