– Да нет, что ты! – я приподнимаюсь. – Ты должен пойти! – Я знаю, насколько важен для Филиппо этот вечер, и, если он откажется ради меня, я этого не вынесу.

– И оставлю тебя здесь одну? Ну уж нет.

– Прекрати и не делай из этого проблемы, со мной ничего ужасного не случилось, – убеждаю я.

– Я так хотел, чтобы ты пошла со мной.

– Я знаю, Фил, мне бы тоже этого хотелось, – вздыхаю. – Но не могу, я без сил. – Берусь руками за голову, изображая на лице выражение зомби: – Я похожа на монстра, вся белая?

– Мне так не кажется. – Он с нежностью целует меня в лоб. – Ну ладно, постарайся отдохнуть. Я пойду собираться.

– Ок, – говорю и опускаю маску, чтобы спрятать слезы на глазах.

* * *

Я чувствую, что приняла правильное решение и собираюсь провести вечер в одиночестве перед телевизором. Я уже переоделась в пижаму – шорты и майка в полосочку, на ногах – шлепанцы. Достала из морозилки упаковку мороженого. И вот я здесь, сижу на диване со скрещенными ногами и смотрю повтор «Отчаянных домохозяек», поедая ложкой кремово-шоколадное мороженое. Сегодня вечером я просто не в состоянии смотреть серьезный художественный фильм.

Сцены пробегают перед моим рассеянным взглядом, и я даже не пытаюсь уловить их смысл. Ева Лонгория симулирует у себя дома сексуальный танец, извиваясь вокруг стиптизерского шеста в немыслимых позах. И вдруг она падает на ковер с глухим стуком, а я не могу сдержать внезапный глупый смешок. Ну вот, я понятия не имею, что происходит в этой серии, но способна уловить комичность ситуации, – значит, все-таки еще не совсем сошла с ума…

* * *

Уже больше десяти вечера, я почти доела упаковку мороженого, и началась вторая серия «Отчаянных домохозяек». И тут раздается звонок в дверь. Я выключаю телевизор, чтобы убедиться, что мне не послышалось. Звонок раздается снова. И он не от двери подъезда, это именно звонок входной двери. Я никого не жду, поэтому действительно не представляю, кто бы это мог быть. Оставляю ложку в банке с мороженым «Haagen-Dazs», поднимаюсь с дивана и шлепаю к двери с дурным предчувствием. Приближаюсь к глазку и… отпрыгиваю назад. Не может быть! Это он. Первый порыв – затаиться за дверью и сделать вид, что меня нет дома, но мне сразу же становится стыдно за саму себя. Давай, Элена, веди себя как взрослая женщина, встреться с ним лицом к лицу.

Опускаю ручку и открываю дверь наполовину. И Леонардо, его харизматичная магнетическая личность, материализуется у меня перед глазами. Он очень элегантен. На нем белая рубашка с серебряными запонками, слегка расстегнутая на загорелой груди, темные брюки, лакированные черные ботинки, а на шее шарф из серого шелка. Волосы зачесаны назад, наверное, с гелем (никогда не видела его с такой прической), щетина более ухоженная, чем обычно. И эти дьявольские глаза, которые кажутся подкрашенными, настолько они черные.

Чувствую, как слабеют коленки, но с уверенным видом становлюсь на пороге, скрестив руки, с прямой спиной. Я охраняю свое пространство и не позволю Леонардо внедриться в него.

– Какого черта ты здесь делаешь?

Он смотрит мне прямо в глаза, с расширенными зрачками. Но этот взгляд не обезоружит меня.

– Позволь мне войти, и я тебе объясню.

– Нет, я не дам тебе войти. – Одна только мысль о том, что он может осквернить этот дом, заставляет меня вздрогнуть. – Если хочешь сказать мне что-то срочное, можешь сделать это сейчас. – Сглатываю. – В противном случае – убирайся.

У меня пересохло в горле. Я чувствую себя сильной, но не настолько, чтобы противостоять горе́, которая сейчас передо мной, и повелевать нахлынувшими на меня чувствами. Мои ноздри улавливают его запах, а я никогда не могла устоять перед этим призывом.

– Давай, Элена, открой уже, наконец, эту чертову дверь.

– Нет. Мы прекрасно можем поговорить и здесь.

Леонардо протягивает руку к наличнику, затем прислоняется к нему лбом, опасно приближаясь к моему лицу. Он кажется обессиленным, как боец, возвращающийся с войны. Прекрасный воин, уставший от борьбы.

– А ты молодец, ты знаешь? – шепчет он, смирившись.

– Почему?

– Ты не пришла.

Когда его слова доходят до меня, я не знаю, какой принять тон и в какую позицию встать: оставить руки скрещенными или опустить их, перенести вес на правую или левую ногу, опустить глаза или поднять, или смотреть неподвижно в другом направлении.

– Да, я не пришла, – повторяю, как эхо.

– Жаль… вечеринка удалась. Я даже развлекался, до определенного момента, – он обнажает белые зубы в горькой улыбке. – Потом вдруг огляделся вокруг и понял, что мне нет дела до всех этих людей. – Он говорит так, будто слова сами по себе срываются с его губ, не оставляя ему выбора. – Ты была единственной, кого я хотел бы видеть сегодня вечером.

Прекрасные слова, произнесенные слишком поздно. Сказанные сейчас, таким образом, они ранят меня больше, чем оскорбление.

– И ты пришел сюда, чтобы сказать мне это? – я изображаю саркастическую улыбку, мне стоит нечеловеческих усилий оставаться спокойной.

– Да, и это тоже, – отвечает он.

– Ну, а еще что? – Сжимаю зубы и сглатываю оставшуюся слюну. – Ну же?!

И вдруг понимаю: что бы он ни собирался мне сказать, я не хочу стоять здесь и слушать его. Собираюсь захлопнуть дверь у него перед носом, но Леонардо удается опередить меня и заблокировать ее. Он распахивает дверь одной рукой и врывается. Дверь закрывается за его спиной с глухим зловещим звуком.

Пол дрожит у меня под ногами. Я не в силах ничего ему сказать, не могу даже смотреть на него, уши и глаза болят. С ним всегда так – все мое тело реагирует на его присутствие.

Отхожу к стене, но Леонардо уже надо мной. Опирается руками о стену за моей спиной, образуя вокруг меня неприступную клетку.

– Я пришел сказать, что ты нужна мне, Элена, что я не могу без тебя. – Его голос ядом проникает в каждую клетку моего тела. Его глаза горят так сильно, что почти обжигают кожу.

– Убирайся! – рычу, собрав все силы и весь свой инстинкт выживания, чтобы не поддаться.

– Может быть, я все испортил, я был идиотом, но…

– Но что, а? Убирайся! – повторяю ему и самой себе, словно мантру.

– Ты только так говоришь, но сама знаешь, что это не то, чего ты хочешь.

Силы покидают меня, я чувствую злость, тоску по нему, неуверенность – чувства, которые долго боролись внутри меня, а затем успокоились, внезапно снова проснулись и создают полную сумятицу.

Сжимаю кулаки, ударяя по стене за моей спиной.

– А вот и нет, я хочу, чтобы ты ушел! – Перевожу дух. – Ты причиняешь мне боль, Леонардо. А я не хочу больше страдать.

Изображение змеи с картины Караваджо материализуется у меня перед глазами. Стараюсь оттолкнуть Леонардо от себя, но у меня не получается даже сдвинуть его. В отчаянии начинаю бить его кулаками и давать пощечины, но он не реагирует.

– Возможно, несмотря ни на что, в нашей истории был смысл.

– История? – я широко распахиваю глаза. – И с каких это пор она стала историей? Разве это не должно было быть просто приключением?

Впервые вижу, как Леонардо опускает глаза перед моим взглядом.

– Скажи, что ничего не чувствуешь ко мне, и я уйду, – говорит он на одном дыхании.

– Даже если и чувствую, что это изменит? – выкрикиваю ему в лицо. – Я хочу нормальной жизни и нормальной любви.

– Ты счастлива с ним? – Леонардо снова провоцирует меня.

– Да перестань…

На сей раз я опускаю глаза. Возможно, у нас с Филиппо не пылающая страсть, возможно, но я счастлива, я повторяю это себе каждый день.

– Не отвечаешь? – поддевает меня он.

– Он понимает меня. И он хороший, – отвечаю уверенно.

– Ты понимаешь, что говоришь? Ты останешься с ним, потому что он хороший?

– Хватит, Леонардо, теперь уходи отсюда, немедленно. Я больше не хочу играть в твои извращенные игры.

– Черт, ты что, не поняла, что для меня это уже не игра?! – Его хриплый голос перекрывает мой. – Я больше не могу без тебя, Элена.

Удар прямо в сердце.

Наши лица совсем близко, и взгляды сливаются воедино. Пространство между нами замирает на мгновение, потом начинает сокращаться с потрясающей быстротой. Я даже не осознаю, в какой момент его губы опускаются на мои.

Я сжимаю губы и зубы. Не хочу дать ему это удовлетворение, я не сдамся. Но Леонардо не останавливается, забирает обе мои руки в свою и удерживает их у меня над головой, бедрами пригвоздив меня к стене. Я ощущаю его желание на себе. Другая рука уже в волосах, с силой оттягивает их, заставляя меня приподнять лицо. Его губы уже на моей шее, зубы с жадностью пробегают по коже. В его напоре есть что-то дикое, первозданное, возбуждающее.

– Прекрати… – я почти умоляю его.

– Не могу, – шепчет он, мягко обнимая меня за шею рукой.

Ну тогда прекрати ты, Элена, говорю себе. Ты теперь знаешь, как распознать, что принесет тебе пользу, а что причинит боль. И он сделает тебе больно.

Но его губы снова на моих, его дыхание внутри меня, его сердце бьется рядом с моим. И я больше ни о чем не думаю.

Потом он медленно спускается на мои ключицы и затем на левую грудь. Сжимает настолько сильно, что причиняет мне боль, будто собирается вырвать у меня сердце и уничтожить его.

Испускаю крик от боли, он обнимает меня и поднимает на руки. Стараюсь освободиться, но его желание слишком сильно, а мое сопротивление чересчур слабо.

Леонардо швыряет меня на диван, яростно сдирает с меня майку, обнажая грудь. Потом срывает с меня шорты – почти жестокими движениями. Он укладывается поверх меня, блокируя своим весом, я снова пытаюсь избежать этого, но он уже промеж моих ног, его член напирает внизу.

В одно мгновение он внутри меня, и все останавливается. Мы так и лежим, соединенные. И это мгновение длится вечно – два тела, объединенные в одно.