Вдали перед нами на песке пришвартована небольшая надувная лодка. Когда мы доходим до нее, Леонардо кружит вокруг и рассматривает ее внимательно, будто хочет проверить, все ли в порядке.

– Давай прокатимся? – спрашивает. И я не могу устоять перед таким приглашением.

– Ну, она же, наверное, чья-то? – говорю, стараясь не сдаваться совсем уж сразу.

– Она принадлежит Сапоретти, хозяину вон того ресторана, – и указывает в сторону хижины на пляже в сотне метров от нас.

Через минуту на веранде появляется мужчина, и я вижу, как он машет руками в знак приветствия. Наверное, это и есть хозяин заведения и надувной лодки.

– Это мой знакомый, – объясняет Леонардо, – давай я тебя с ним познакомлю.

Сапоретти подходит к нам и сердечно приветствует, у него сильный акцент Лацио[44], а не римский. Ему около шестидесяти, полностью обожженная солнцем кожа и совершенно белые волосы, легкие, приятные манеры того, кто привык постоянно общаться. И ему явно нравится общаться с людьми даже после многих лет такой работы. Кажется, будто он и Леонардо знакомы всю жизнь. И по манере их разговора понимаешь, что они через многое прошли вместе.

– Езжайте, езжайте, – ободряет он нас, указывая на лодку. – Покатайтесь немного, но потом обязательно возвращайтесь к обеду, я приготовлю спагетти алло скольо[45], ну ты понимаешь, Леона[46].

– Хватит, больше ничего не говори, – сдается Леонардо, поднимая руки кверху.

Мы прощаемся с Сапоретти, договорившись увидеться позже, а Леонардо ослабляет канат лодки и сталкивает ее в воду. Меня впечатляет сила его рук, будто вижу впервые, как мышцы выступают из-под кожи.

Он помогает мне войти в лодку, затем решительным броском занимает место рядом со мной, включает мотор, и мы уплываем.

Уже почти полдень, но солнце не обжигает, ослабленное легким ветерком, который задувает из Чирчео. Волны разбиваются о лодку, заставляя нас подпрыгивать. Непрекращающиеся брызги попадают мне на лицо, и я позволяю им оглаживать меня, упиваясь воздухом свободы. Вспоминая, что в этот момент должна быть на работе, под суровым взглядом Паолы, лишь поеживаюсь. Это мой небольшой рискованный побег. И следует насладиться им до конца.

За несколько минут мы достигаем бухты под башней на вершине мыса. Здесь гора обрушивается в море – неповторимая встреча земли и воды. Эта первозданная стихия – источник энергии, который придает мне сил.

Леонардо заглушает мотор. Мы снова снимаем одежду и на какое-то время позволяем волнам укачивать себя. Я растягиваюсь, прислонив голову на край лодки, и – пусть солнце согреет меня. Через минуту Леонардо приподнимает мой подбородок и набрасывается со страстным поцелуем, проникая обжигающим языком мне в рот и притягивая меня к себе за еще мокрую прядь волос. Это страстный, нетерпеливый поцелуй: он призывает к себе. Мне не хватает дыхания. Потом Леонардо поднимается, окидывает меня своим обжигающим взглядом и ныряет.

Видимо, это приглашение. Похоже, этот взгляд и этот поцелуй говорят: «Следуй за мной, чего ты ждешь?» И тогда я тоже расстегиваю рубашку и ныряю, плыву к нему среди отблесков воды. Леонардо обхватывает меня своими сильными руками, и я чувствую, что хочу отдаться ему, стать одним целым с ним здесь – в море, в окружении только воды и солнца. Тело к телу, кожа превращается в горячую волну.

Между нами затевается игра, соблазнение, огонь. Леонардо окунает меня несколько раз с головой под воду и смеется, глядя, как я выныриваю, задыхаясь. Потом притягивает к себе. Я чувствую, как его руки приподнимают меня сзади и его член скользит по линии ягодиц. Страстный поцелуй в шею, затем укус, который отдается во мне электрическим разрядом. Его колено ласкает меня между ног, моя влажная промежность горит, все мое тело принизывает дрожь, поднимаясь от низа живота до головы.

И вдруг он отпускает меня и плывет по направлению к скалам под башней. Я следую за ним. С помощью веревки, закрепленной у одной из скал, он поднимается на берег, добираясь до площадки из гладкого камня. Затем подает руку, помогая и мне взобраться, обнимает и начинает с силой целовать меня. Расстегивает лифчик купальника и уверенным жестом снимает трусики.

Я остаюсь перед ним абсолютно нагой, мое тело разогрето его взглядами, которые обжигают сильнее солнца. Леонардо смотрит на меня так, будто не хочет ничего больше в своей жизни.

– Я могу смотреть на тебя целый день, Элена, – говорит.

Потом берет мою руку и прижимает к низу своего живота, позволяя чувствовать сквозь мокрый костюм, насколько сильно он хочет меня. Я срываю с него плавки, бросаю поверх своих и прижимаюсь к его обнаженному телу. Мне нужно оставить на нем свой знак, свое желание. Вид у него до умопомрачения сексуальный, молодой и бездумный. Его аромат на влажной коже еще более опьяняющий. Он улыбается мне темными глазами, смеются даже морщинки вокруг глаз, которые всегда сводят меня с ума.

С нежностью Леонардо укладывает меня на землю, на гладкие горячие камни: они разогрелись под стать моему телу. Потом ложится на меня, фиксируя мои руки над головой и сжимая мои бедра коленями.

– Ты хоть представляешь себе, что ты со мной делаешь? – выдает он на одном дыхании.

– Нет, – отвечаю едва слышно, вытягиваясь струной под ним.

Леонардо улыбается:

– Еще как представляешь, – и скользит двумя пальцами мне между ног.

Я начинаю стонать под умелыми движениями его пальцев. Кажется, он хочет, чтобы я кончила так, не проникая в меня. Начинаю терять контроль, хоть и не согласна с таким сценарием: хочу его, жажду почувствовать его эрекцию внутри себя.

Я почти обессилена, когда Леонардо растягивается на мне и входит, заполняя мое лоно своим влажным, обжигающим желанием. Он кладет мне одну руку на талию, другой обхватывает у основания спины и, крепко прижимая к себе, двигается нарастающими толчками, в мучительном ритме. Его дыхание сливается с моим, все более прерывистое и мощное. Чувствую знакомую теплую волну, поднимающуюся из живота, заставляющую меня сжиматься в судорогах и терять контроль, отдаляя все происходящее вне моего тела.

Вот что творит со мной Леонардо. Не спрашивая разрешения, не позволяя узнать и понять себя, он овладевает мной: делает меня своей, не встречая сопротивления, и я не могу думать ни о чем другом. Существуем только я и он в этом затерянном уголке мира, на этих горячих камнях, перед этим морем, которое стало свидетелем спектакля нашей страсти и, похоже, даже подбадривает нас своими волнами.

Я двигаюсь под ним, следуя ритму. Все более возбужденная, призываю к оргазму, который он обещает мне.

– Продолжай, пожалуйста, не останавливайся, трахай меня, – шепчу ему на ухо.

Потом Леонардо внезапно разворачивает меня, и я поддаюсь: он почти раздавливает меня своим весом и силой. Он берет меня сзади, и я не могу сбежать, плененная его вожделением. Он жесток и сейчас хочет меня именно так.

Я полностью теряю контроль, до того момента, когда мы кончаем вместе, опьяненные совместным действом.

– Боже, Элена, – шепчет мой демон, медленно покрывая мои плечи поцелуями. – Ты словно наркотик, с тобой я теряю контроль, такого со мной никогда не случалось, и мне в голову приходят такие мысли… я не могу устоять.

Я смотрю на него, считаю до трех в тишине, а затем говорю то, что не должна произносить:

– И не стоит противиться этому.

* * *

Мы снова бросаемся в воду, на сей раз голышом. С этого момента уже ничто не кажется мне запретным. Я могу делать что угодно, ради него и с ним. Вынырнув из волн, растягиваемся и замираем среди скал, чтобы обсохнуть на солнце. Потом возвращаемся на лодке и, как обещали, идем на обед к Сапоретти.

Леонардо рассказывает мне, что эта хижина посреди песка на самом деле историческое место, сюда приходили Пазолини[47] и Моравиа[48], Феллини[49] и Бертолуччи[50]. На входе – при виде скатертей в сине-белую клетку, плетеных абажуров на лампах и крашеных деревянных стульев – у меня возникает ощущение, что я вернулась назад во времени, в Италию шестидесятых.

Сапоретти встречает нас теплой улыбкой и, не дожидаясь заказа, сообщает, что наши спагетти уже готовят. Похоже, это его фирменное блюдо. И если уж это выбор Леонардо, ему можно довериться… Хотя Леонардо, насколько я могу понять, – намного более утонченный шеф, к тому же экспериментатор. В общем, Сапоретти – хранитель традиций, а Леонардо – новатор.

В ожидании трапезы мы попиваем прекрасное белое вино из Чирчео.

– Странно, – говорит Леонардо, будто думая вслух, – я уже не понимаю, та ли ты Элена, которую я знал, ты кажешься… другой. Я даже не могу объяснить почему, но это очень сильное ощущение.

– Что ты хочешь сказать?

– Что ты выглядишь повзрослевшей, словно за несколько месяцев стала более женственной, более зрелой… и я знаю, что это заставит тебя улыбнуться.

Я наблюдаю, как он отпивает глоток из бокала, и внезапно вижу себя его глазами. Какой я была, когда мы познакомились, и какая я сейчас: Элена семь месяцев назад – это одинокая и застенчивая девушка. Нынешняя Элена – счастливо обрученная и явно более уверенная в себе. Эти разные персоны все же едины в одном: их объединяет непреодолимое болезненное влечение к этому мужчине.

– Да, пожалуй, я изменилась, но в этом есть и твое влияние, – признаю в конце концов, пробегая в мыслях отдельные картины наших отношений, детали, которые я постаралась забыть или действительно позабыла.

На минуту повисает тишина. Потом Леонардо прерывает ее:

– Ты все еще ненавидишь меня?

– Конечно, ненавижу, но, если бы можно было вернуться назад, я бы все повторила. Я ни о чем не сожалею, – отвечаю, глядя ему в глаза, уверенная в себе, как никогда в последнее время.

Ярость по отношению к нему уступила место чувству завороженности, осознанной потерянности, от которого у меня слегка дрожат ноги. Но я уже не боюсь этого.