– А чем еще занималась сегодня?

– В лесу гуляла, – отрапортовала она.

– Комаров кормила?

– Ага. И этих… клещей! А ты?

Он ответил, что никого не кормил, но зато только что поел сам – в Макдаке!

Они еще поболтали – будто не расставались, не злились друг на друга, не запутались, – о солнце и воде, о правильном питании и занудстве, о юности и старости, о новом фильме на РТР, о том, что надо бы Лине все-таки приобрести компьютер.

Разговор оборвался только тогда, когда села батарейка.

Лина поняла, что ни слова не было сказано о теннисе, о турнире, о Егоре. И это даже не удивило ее.

Уже ночью, укладываясь спать, она мельком взглянула на кубок. Пробормотала вслух:

– За волю к победе!

И улыбнулась. Значит, я волевая. Так или иначе, я его получила! И еще получу!

Но как же это здорово, что за пределами корта существует большой, непознанный, такой простой и такой необыкновенный мир!

Глава 14

Летняя свобода спортсменам не светила. На юге вообще многие живут от сезона к сезону, теннисисты – тоже. Мало того, что тренировки каждый день, так и турниры без конца. А еще хочется в море поплескаться, позагорать, на роликах покататься, в кино сходить, как все нормальные люди. Иногда удавалось.

К июлю вода уже была такая теплая, что купаться стало опасно – как обычно, врачи пугали кишечной палочкой и прочей заразой. Егор с Линой так и не собрались на пляж. Макс обещал поездку в Дивноморское, обычно там сочетали и соревнования и отдых на турбазе, где людей немного, и море вполне чистое. Этим себя и подбадривали. Тренировались в два захода – утром, пока еще не пекло, и вечером, когда уже не пекло. Домой с кортов не уезжали, чтобы ни время, ни деньги не тратить. Обедали в недорогих столовых – их множество открылось для туристов. За шаткими пластмассовыми столиками, в разномастных тарелках почему-то была самая вкуснейшая окрошка. Брали иногда сразу по две порции. И потом осоловело откидывались.

А иной раз обходились мороженым. Егор называл это пикником в холодильнике – в парке возле кортов они находили тенек, и, устроившись прямо на траве, спешно поедали пломбир, пока не растаял.

Время от времени с ними увязывался Федор или кто-то еще из ребят. Лина изо всех сил старалась не показать, что чувствует себя лишней. Но из разговора выпадала. Наедине с Егором удавалось обходиться междометьями, да и в большинстве случаев она чаще слушала, чем говорила. В компании же беседа налаживалась активная, но у Лины не получалось держаться на равных. Во всем чудился подвох, как прежде. Если говорили о теннисе, еще ничего, но в основном ребята обсуждали новости вконтакте, или развлечения по типу водных лыж и скалолазания, ей недоступные. Сами собой всплывали старые комплексы по поводу бедности.

Егор все чаще заговаривал о том, что надо искать работу. Отношения с отцом он так и не наладил, и не стремился к этому. Ему претило тратить «папашкины миллионы».

– Станешь работать, на тренировках упадешь, – обычно возражала Лина.

Как-то Егор признался, что разговаривал с Палычем на тему заработка. Это была обычная практика – ребят постарше ставили к малышам, давая возможность и опыт получить, и денег.

– Но я рожей не вышел, – рассказывал Егор беззлобно, но отчаянно, – Палыч велел подождать годик-другой, терпения набраться.

– Разве у тебя терпения нет? – Удивилась Лина.

Он пожал плечами.

– Можно смотрящим устроиться, – помолчав, предложила она.

На соревнованиях низкой категории судьи присутствовали лишь на финалах, остальные игры проходили под наблюдением так называемых смотрящих. Работка не пыльная, но жутко скучная. Весь день ходишь, как привязанный. Не поиграть, не потренироваться, не отвлечься на телефон или разговор. Твое дело – следить за чужой игрой и разрешать конфликты. На жаре, с утра до вечера!

– Да ну, – Егор покачал головой, – я про это даже не думал, мало того, что сидеть все время…

Лина улыбнулась:

– Можно ходить.

– Как тигр в клетке! Нет, это точно не по мне. Старшаки рассказывали, самое поганое – родителей разнимать. Когда малолетки типа Джонни играют, самая нервотрепка! Ладно дети в правилах толком не разбираются, психуют то и дело… как Мик, ракетки бросают, бывает! Взрослые тоже жесть, что творят! До драки доходит, реально. Вон Солома недавно был свидетель, мамашки друг другу в волосы вцепились. И матом на весь город орали.

Лина кивала. Она сама наблюдала что-то подобное. Особенно у приезжих. Не то чтобы она была настроена против «пришлых». Но местные в основной массе спокойные пофигисты, так уж утроена их жизнь. Юг, солнце, вечный праздник, томная нега. Кортов полно, погода блеск – играй, сколько влезет. А в других городах аренда «поля» стоит раз в пять дороже, не расслабишься больно-то. Да пока до него доберешься по слякоти и в набитом транспорте. Это она по Воронежу помнит.

– У меня, знаешь, какая идея, – развивал тему работы Егор, – по санаториям двинуть, предложить свои услуги … ну как тренера.

– Кто ж тебя возьмет без документов?

– Подделаю!

– Ну, Егор! Брось!

Однако, он был настроен решительно. Сказал, что завтра пойдут на разведку. Заодно в аквапарке поплавают, осмотрятся.

– Если на кортах только играют, не тренируются, пойду к начальству. А что? Выгляжу я лет на 16, так? В этом возрасте уже КМС дают… да и вообще, им-то какая разница, какой у меня разряд, лишь бы денег приносил, себе немного попрошу, санаторию чистая выгода!

Лина с улыбкой заметила, что он все продумал, кроме того, что самому нужно тренироваться.

– Успею, – отмахнулся Егор, – будем поменьше отдыхать, побольше пахать. Ты же мне поможешь, да?

Она, конечно, согласилась.

И вот, с легкими летними сумками, в шортах и майках, в шлепанцах – что особенно непривычно! – они подошли утром к проходной. Санаторий был тот же, где Лина играла с Миком. Ближе всех просто оказался.

Егор заплатил, и, расцепив руки, они вошли через вертушку.

Воспоминания внезапно ударили поддых. Лина, задыхаясь, посмотрела на Егора.

– Ты что? – воскликнул он, такие беспомощные, отчаянные у нее сделались глаза.

– Да так… что-то голова закружилась.

Егор приобнял ее за плечи, усадил на скамейку в тени. Лина заставила себя улыбнуться.

– Пойдем, пойдем.

Она считала шаги и дни – сколько они с Миком не виделись. Созванивались, переписывались, но не встречались. Иногда их разговор напоминал бой, чаще – увлекательное путешествие. Ей стали забываться черные глаза, улыбка с ямочкой. Мик представлялся образом, безликим ухажером, которому важно улучшить ей настроение, услышать ее смех, знать, что с ней все в порядке.

Ненавязчивый такой поклонник.

Она никогда больше не говорила ему, что скучает, и не просила приезжать. В конце концов, не только у него есть гордость!

– Ага, слышишь! – Донесся голос Егора. – Вон там у них корты!

В той стороне, куда он указывал, доносился стук мячей и детские крики.

– Давай, я вперед пойду, разведаю, что и как, а ты не торопись.

Он буквально убежал. Вот как не терпелось! Лина встряхнулась, сбрасывая тяжесть мыслей. Невозможно думать о том, что было бы, если бы… Сослагательное наклонение вызывает оцепенелость, и только.

Вперед! Как в спорте: оглядываться на прошлые победы и поражения можно лишь для того, чтобы учесть ошибки и сделать выводы.

А что она может учесть в истории с Миком?

Не бери на себя слишком много, вот что!

Лина прибавила шаг, подходя к кортам. Егора нигде не было видно. Она подошла вплотную к решетке, увитой плющом, и невольно заулыбалась. Ребятишки лет пяти – не больше! – с ракетками наперевес выстроились рядком напротив сетки. Ожидая своей очереди, они делали имитацию ударов и подпрыгивали от нетерпения.

Когда-то такой же пузатой мелочью и Лину привели в теннис.

Она стояла и улыбалась: себе, маленькой, далекой. И вдруг услышала:

– Молодец, Денис!

Мальчишка, только что попавший по мячу, завопил от радости.

И Лина готова была завопить вместе с ним. Потому что голос по ту сторону сетки принадлежал Мику!

Она рванула через кусты, обдирая ноги. Приникла к решетке.

Так и есть.

Он стоял рядом с корзиной, чуть расставив ноги. Накидывал мячи малышам. Таким серьезным и сосредоточенным Лина никогда его не видела!


Кепка скрывала глаза. Губы, растянутые в полуулыбке, что-то бормотали. Себя ли он подбадривал или малышей?

Пританцовывая, возле корзины образовалась девочка с косичками. Голосок прозвенел колокольчиком:

– Михаил Иванович, а можно мне еще слева попробовать?

Лина чуть не свалилась в кусты! Михаил Иванович, надо же! Вот тебе и Мик! Вот тебе и Нахаленок!

Чехарда в голове сложилась в догадку. Наверное, в санаторий его пристроил Палыч. Отсюда и деньги, и занятость постоянная. И вот это – «Михаил Иванович! – явно прибавило стойкости, терпения, уверенности в себе.

Стройные рассуждения маршировали спокойно и размеренно. А сердце билось в другом режиме – галопом.

Прикованная взглядом к смуглому лицу, Лина прошептала в отчаянии, пытаясь объяснить необъяснимое:

– Я просто балдею от его ямочки!

Насмешка над собой не отрезвила. Хотелось повторить это еще и еще – вслух, глядя ему в глаза. Хотелось коснуться этой ямочки. Хотелось вернуться в тот вечер, когда под фонарем у подъезда он ждал ее. Все переиграть! Все-все!

Какая же ты дура, простонал кто-то внутри нее.

Совесть?

Душа?

Влюбленное сердце?

Но она же влюблена в Егора!

Вот потому и дура!

Закусив губу, Лина приказала себе отступить. Но продолжала стоять неподвижно. И дождалась – он заметил ее. Улыбка стала шире, но лишь на мгновение, а потом губы его упрямо сжались. И вслед за ними сжалось Линино сердце, будто стиснутое крепкой безжалостной ладонью.