Она, закусив губу, переглянулась с дедом. Он покивал:

– Вот так-то…

На экране мальчик развернулся, чтобы передать ребенка дальше – мужику, подплывшему на лодке.

Из-под капюшона сверкнули черные глаза.

– Мик?!

Лина подскочила к телевизору. Но картинка уже сменилась, снова замелькали кадры стихии: сель в горах, перевернутый грузовик, деревья и булыжники на мостовой в центре города.

Она обхватила ладонями лицо.

– Во дурак, – бормотала, – во, дурак!

– Что ты говоришь, Линусь? – Не разобрал дедушка.

Ей стало так стыдно, что щеки вспыхнули.

Кто тут дурак, а? Она сидит дома, маясь от безделья и скучая по Егору. Егор таскается по магазинам.

А Мик спасает детей.

Лина бросилась к телефону.

– Егор! Я Мика нашла! То есть, не нашла, но я знаю, где он. В Хосте, где наводнение. Там жесть вообще! А он… Его сейчас показали…

– Не тарахти, Лин – попросил он, – мы в магазине уже, тут музыка, ничего не слышно! Я тебе сейчас напишу…

От досады она едва не выбросила сотовый в окно. Пришла смс-ка:

«Тут корт в подвале есть. Хочешь потренироваться? Мы за тобой приедем!».

Лина тупо смотрела в текст. Корт? Приедем? А может, приплывем?! Конечно, у отца Егора вездеходный джип, но разве он для того, чтобы на корты их возить?!

И вообще, кроме тенниса, его хоть что-то интересует?!

Она быстро набрала:

«Меня дед не отпускает!».

И стала дозваниваться на телевидение. Все линии были прочно заняты, как и следовало ожидать.

Тогда она, будто прыгая с моста в реку, решительно отбарабанила:

«Приезжай! Поедем в Хосту людей спасать!».

Егор в ответ прислал смайлик. Ну, конечно, разве он мог всерьез рассматривать такое предложение!

Следующая смс была от Мика, и пальцы у Лины задрожали будто на холоде. Абонент появился в сети!

Она нажала вызов. Полились гудки – как отзвук дождя.

– У тебя все в порядке? – Без лишних слов спросил Мик. Гулко, словно он был в туннеле.

Она закричала:

– У меня да! А у тебя?!

– Не вопи. Тут хорошая связь. Со мной все окей.

Она сказала, что видела его по телевизору. Что он – герой! И спросила, как там малыш, которого он спас. Помолчав, Мик заметил:

– Да это утром еще… Все отлично с ним, только перепугался. Их в гостиницу отправили. Жилье-то совсем непригодно.

– А ты? Где сейчас ты? Тоже в гостинице? Хочешь, приезжай к нам, у нас сухо, мы на горке, тут скала. Слышишь, Мик, приезжай!

Он хмыкнул и вежливо поблагодарил за приглашение.

– Мик! Я серьезно. Приезжайте вместе с мамой!

– Успокойся. Это не наш барак, наш выше, у него только подвал залило. Я дома сейчас. А ты, смотри, никуда не суйся!..

– Куда – никуда?!

Он сердито повторил, что вообще «никуда!».

– А то Егору взбредет в голову тебя потащить на какой-нибудь закрытый корт…

Вспыхнув, Лина моментально бросилась на защиту Егора. Мол, он же не дурак. Причем тут корт, если вокруг такое твориться!

– Ладно, – перебил Мик, – не хочу я про него, лучше, скажи, ты по мне скучала?

– Безумно! – Рявкнула она.

И отключилась.

Психопатка! Он людей спасает, в бараке живет, петарды принимает за настоящие взрывы, – а она рычит на него!!!

Лина снова набрала его номер.

– Мик, извини! Я, правда, скучала.

– И это так тебя бесит, что ты трубки швыряешь? – Насмешливо уточнил он.

Прежде чем ответить, она сосчитала до десяти. Осторожно, тихо, медленно – будто ступая по минному полю, – Лина спросила:

– Ты почему не приходишь?

– Работы много, – легкомысленным тоном откликнулся Мик.

– А …

Она не знала, что еще сказать.

Вернее, знала, но боялась говорить об этом.

Нет, не боялась, а – смущалась, наверное.

– Мик… ты приходи. Ты же обещал…

* * *

На кубке было написано «За волю к победе».

Если точнее, Лина заработала четвертое место. До финала не дотянула. Да и полуфинал играла кое-как, себе она это могла сказать, не таясь. Воли как раз не хватило, характера, выдержки, упорства, – всего того, за, что ценил тренер, за что саму себя уважала. Что принадлежало только ей, и никто не мог отнять.

– Ты какая-то изнемогающая прямо, – заметил Егор после вручения.

Лина прошептала, что, действительно, сил не осталось и хочется одного – завалиться спать. Но дома, бросившись ничком, не раздеваясь в кровать, она лежала без сна, в полузабытьи. Напугала деда, он захлопотал, предлагал то температуру померить, то чая принести.

– Я просто перегорела, – пояснила Лина самой себе больше, чем ему.

Он присел, поглаживая ее по волосам, как кошку, бормотал, что перегореть могут пробки, но не человек, что весна слишком тяжелая выдалась, и всякие контрольные в школе, и турнир, и первая любовь…

Так и сказал – первая любовь.

Лина почему-то стеснялась этих слов. Они были наивные, пафосные, грустные. Избитое выражение таило в себе неудачу. Первая – не единственная, не последняя, не главная. Просто открыт, мол, отсчет. Как будто когда-то, через много лет, она будет вспоминать Егора этими словами:

моя первая любовь…

Глупо!

И сама она глупа! Вместо того, чтобы праздновать победу, валяется в постели.

– Знаешь что, – решительно сказал дед, – поехали на рыбалку!

Фыркнув, она отвернулась к стене.

– Я серьезно. Собирайся!

Он выскочил так прытко, что едва ширму не опрокинул. Зашуршал в коридоре. Лина разглядывала узор на обоях: ромбики, квадратики. Окна как будто. Окна в другой мир. Вот бы сделаться с горошину, вылезти туда, через ромбик – ну пусть квадратик! – и увидеть что-то совсем новое, незнакомое. Потом ее мысли переключились на другие окошки – интернетовские. Сто тысяч лет как будто прошло, когда в последний раз она лазила в Сети. И ничего, не скучает, не испытывает никакого дискомфорта. Разве что школьные задания приходится делать у соседки, на ее компе. Соседка славная, из тех, чье сочувствие не переходит границы и не унижает откровенным жалостливым, снисходительным взглядом.

Но причем тут соседка?

Лина отдавала себе отчет, что прячется за мыслями о постороннем, как за ширмой. Перегородки воздвигает. Заборы до бесконечности.

Чтобы не вспыхнуло в голове: Мик.

Чтобы не грызть опять подушку. Беспокойством теперь не оправдаться. Каждый день после того жуткого потопа Мик присылает смс: жив, здоров.

Иногда добавляет что-то по-испански. Противоречивые чувства овладевают Линой, когда она думает о Мике. Иногда читает его сообщения, и хочется ей, чтобы он сидел рядом и держал ее за руку, как уже было. А в другой раз, мысленно представляя его, она жутко злится. Что в нем такого, что заставляет вновь и вновь нервничать? Беззащитность? Одиночество? Сила духа?

Или все это из-за ее собственных парадоксальных порывов? Ведь она скучает, скучает по нему страшно! Но в глубине души Лина признавала, что не желает все вернуть: дружбу, ответственность, доверие. Она не хотела, чтобы все было, как прежде, легко и понятно. Ей мечталось о другом. Ей понравилось быть желанной. Взгляды, улыбки, слова Мика – все говорило о том, что она ему больше, чем друг, и побуждало к ответному кокетству.

Быть может, так просыпается женское начало? Лина не знала. Но точно не испытывала этого с Егором.

Возле кровати грохнуло что-то, отвлекая от мыслей. Лина повернулась и увидела деда и резиновые сапоги на полу.

– Примерь-ка! – Приказал он.

Легче было согласиться, чем спорить. И уже через полчаса, трясясь в автобусе, Лина осознала, что радуется жизни. Вокруг сиял любимый, – даром, что не родной! – город. Много зелени, солнца, людей. Чистый горизонт открывал очертания гор, а с другой стороны так же четко обрамлял море. Последствия стихии уже устранили, дороги очистили от палок и камней, восстановили разрушенный ливнем мост, увезли затопленные машины. По дну городской речки катался трактор, сгребая кучи грязи.

И вдруг подумалось, что вот так бы убрать лишнее с души. Из головы тоже. Угадать бы только что именно – лишнее.

Кавардак мыслей, однако, сам собой испарился в лесу. Дед, он хитрый, не поехал сразу к воде, решил потаскать ее сначала по болоту. Типа за червями, для наживки, и за ягодой, если повезет. И вот, в сапогах по колено, высоко переставляя ноги, как цапля, Лина брела за ним совершенно пустоголовая. Солнечные лучи пронзали гущу листвы неожиданно и остро, словно играли в прятки. Жмуря то один, то другой глаз, Лина слушала лесные шорохи, птичий гомон, дедово негромкое бормотание, хлюпанье сапог по грязи… ничего романтичного… ничего особенного…

Но почему-то звенела внутри пустота. Не черная дыра одиночества, а ожидание, предчувствие, готовность впитать новый мир, новые краски, звуки, ощущения.

И уже много позже, сидя на берегу озера с удочкой, Лина сказала деду:

– Ты молодец, что придумал эту рыбалку.

Он прыснул, как пацан, смущенно.

– Рыбалку придумали древние люди, Линуся. Давай, за поплавком следи!

В зеленоватой воде, казалось, плавали только облака. Ни ветерка, ни всполоха. Все вокруг замерло, и время тоже вроде остановилось. Лина с дедом изредка лишь переглядывались, одинаково глубоко вздыхали – без грусти, без улыбок, – спокойно.

– Не клюет сегодня, – под вечер сказал дед.

А Лина подумала, что улов у нее – ого-го! Душевное равновесие, оказывается, дорогого стоит. И поймать его не так-то легко.

И она загадала, – если его телефон не отключен, и ей удастся дозвониться прямо сейчас, то все будет хорошо.

Без конкретики. Просто хорошо, и все.

Затаив дыхание, она набрала номер Мика.

– Я как раз о тебе думал, – сказал он в трубку вместо приветствия.

– А я о тебе, – призналась она.

– Встретимся?

Она сделала вид, что не расслышала.

– Мик, ты представляешь, я рыбу ловила. Но не поймала. Ни одной! И дед не поймал, говорит, клева вообще сегодня нет!