Через время я прилегла и, попросив разбудить, как закончит, если усну, немного вздремнула. Проснулась внезапно, услышав громкий телефонный звонок, но не шевелилась, толком не проснувшись. Сергей взял трубку и, поднявшись из кресла, прошел к окну, что поняла по шагам.

— Да, Сань, — выдал довольно сухо Львов, а потом стал отвечать на вопросы, направляясь к окну: — Нет, а что? Мероприятие. Какое мероприятие? И что от меня требуется? Спутница жизни?! Нет, такой нет, и не будет. Что? Все может быть. Согласен, просто и без проблем.

Предложения про спутницу мужчина недовольно выдал, как будто ему уже надоело об этом говорить, а потом добавил:

— Не переживай. Что-нибудь придумаю. Ага… Давай. Что? Нет. А как семья? Ну это хорошо. Отлично. Давай, друг. Добро.

Продолжала безмолвно лежать, чувствуя себя невероятно ужасно. Дерьмово, если точнее. Черт, ну вот за что мне это? И пусть я заставляю себя считать, что такие отношения — норма в сложившейся связи, но все во мне поднималось на дыбы от возмущения. Уж слишком мне нравилось быть с ним рядом, чувствовать его, чтобы так спокойно реагировать на его возмущения. Я хотела другого, привыкала к лучшему, и это чувство сжирало меня сильнее и сильнее.

Но все сложно и если у него ко мне что-то есть, то это плод моего воображения.

Ко всему прочему я вчера стала свидетельницей разговора Шторма и Львова. Подошла к ним в тот момент, когда мужчины разговаривали, слыша обрывки слов Грызлова, категорично выдающего, что он сам решит, нужна ли ему Валерия или нет. Выразился, что в случае, если нет, то через неделю расстанутся, а если да — то плевал он на всех и сделает, как посчитает нужным. Не растерялась и, перебивая их общение, попросила уточнить этот момент в первом варианте, но получила грубость в ответ. Львов принялся исправлять ситуацию «мирного» общения, но мы с Андреем, продолжали пялиться друг на друга, обещая глазами, что наш разговор не закончен.

Пообщаюсь с мужиком… без свидетелей, чтобы мы поняли друг друга. Лучших подруг у меня две… и сожру с костями за любую. Не хрен обижать, особенно Леру. Девчонка уже получила лопатой судьбы по голове и хребту, поэтому инкогнито побеседую со Штормом… для понимания.

Так, и вновь о хорошем, чтобы настроиться на позитивную волну — еще немного, и я буду без гипса. И тогда, однозначно, схожу в гости к этому мужлану, побеседуем. Жду не дождусь. Опять начала, но как по-другому когда Аверина вдоволь нахлебалась со своим уродом, бывшем мужем, с которым я и Кристи познакомились после тренировки, куда явился болезный для возмездия над бывшей женой, демонстрируя ему повышенную скорость выпадение зубов за несколько приемов. Грызлов же поражает. Еще этот собственник, смотрящий на Валерию с безумными голодными глазами, а сам тут треплет непонятно что. Ладно, посмотрим…

Поднялась, и как только Львов заметил мои движения, сразу поднял голову и поинтересовался:

— Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. Спасибо, — произнесла и, поправив плед, пошла в ванную комнату, кивнув, что скоро буду, пусть дальше работает. Настроение держалось на отметке «невероятно поганое», поэтому я сполоснула лицо и просто стояла, не замечая ничего.

Когда вышла, направилась в душевую на втором этаже. Собрала все свои принадлежности, считая, что я перешла допустимую норму поведения любовников, и покидала все в сумку. Пошла за второй спортивной сумкой, находящейся в спальне, лихорадочно вспоминая, где что мое находится.

Завтра заберу, если сегодня не уеду.

Внезапно раздался телефонный звонок, и я немедленно взяла трубку, понимая, что в столь поздний час бабушка просто так не позвонит.

— Что лучилось? — задала вопрос, зная, что Валентина Егоровна не спокойной ночи мне хочет пожелать.

— Лида… плохо мне как-то… Перед глазами все расплывается, ничего не вижу.

— Скоро буду, — резко проговорила я, сразу же бросаясь к лестнице.

— Спасибо, — вымученно произнесла бабушка и положила трубку.

Выдохнула и, удобнее перехватив свои вещи, побежала на выход. Сергей как раз шел из кабинета и, увидев меня при полном наряде, нахмурился и уточнил:

— Ты куда?

— Бабушка плохо себя чувствует, поэтому к ней.

— Я тебя отвезу, — резко выдал он, не предусматривая отказа.

— Нет, я сама.

— Лида, я же сказал, что сам, так что едем вместе, — категорично заявил Сергей, на что кивнула, не желая терять время, и быстро побежала в гардеробную комнату.

Ехали мы довольно быстро, что радовало. Хорошо, что транспорта мало было. По пути совсем не разговаривали. Была в напряжении, всю трясло, да и не хотелось. У подъезда Львов остановился, и собрался идти за мной, но я довольно резко отчеканила:

— Спасибо. Я сама.

— Лид, я хочу помочь. Тебе нужна моя помощь, тем более… гипс.

Была приятна такая забота, но вот слова, услышанные мной в библиотеке, напомнили, что я никто ему и поэтому не нужно напрягать человека. Воспоминания настолько грубо врезались в мое сознание, что не была настроена на дальнейшее общение. Благодарно улыбнулась и произнесла:

— Я попрошу родных… мне людей о помощи. Спасибо, что довез, — проговорила и, схватив свои вещи, быстрыми шагами пошла вперед, открывая ключом дверь и заходя внутрь. Хотелось обернуться, но не стала. Зачем себя травить, когда уже встряла по самое «не хочу», и когда ты не нужна?

Дверь квартиры была открыта, что стало не по себе. Значит, бабушке совсем плохо. Бросилась в спальню и замерла, замечая, что Валентина Егоровна сидит на кровати совсем белая. Мгновенно схватила телефон, и дрожащими руками набрала скорую, взволнованно спрашивая у нее:

— Что болит? Что?

Бабушка смотрела на меня стеклянными глазами, а руку держала в области грудины. Дальше все происходило очень быстро. Я объяснила диспетчеру по телефону все, что требовалось, а потом позвонила Кристине, бессвязно что-то сказав про бабушку. Подруга уже через несколько минут в тонкой футболке и джинсовых шортах стояла в дверях, а за ней вбежал удивленный Артур в пуховике с теплыми вещами в руках. Быковская посмотрела на меня, а потом на бабушку, и спросив, едет ли скорая, принялась бегать по дому, собирая вещи в больницу, а я держала за руку родную женщину и шептала, все будет хорошо.

Через сорок минут Кристи и Артур двигались на своем джипе за скорой машиной, в которой находилась я с бабушкой. Врач выдала предварительный диагноз — артериальная гипертония.

Находилась рядом с ней в больнице, пока Валентину Егоровну не перевели в палату. Меня же попросили уйти и, замечая, что никуда не собираюсь, обратились к Артуру и Кристине, попросив отвезти меня домой, ведь они уже делают все необходимое.

Через два часа сидела дома и с грустью смотрела в темноту, переживая, что самый родной человек не справится и уйдет от меня. Именно сейчас так стало страшно, что я останусь совсем одна без родной души, что захотелось завыть…

Долго не могла заснуть, а потом отрубилась.


***


26 января, пятница


Выходила из травмпункта, не веря, что мне сняли гипс. Невероятно! Да здравствуют тренировки и работа! Да, я люблю свою должность и все, что связано с деятельностью судебного пристава, несмотря на нытье некоторых коллег, у которых работа уже поперек горла стоит. Ничего подобного. У всех есть моменты в работе, когда ДОСТАЛО, но это временно. Лично для меня. Если не нравится, значит, изначально сунулся не туда, и если так, то все равно это не повод ныть.

Уже в двадцатый раз посмотрела на руку, удивляясь легкости движений, хотя меня захватывала мысль, что если резко дерну, то вновь что-нибудь сломаю. Не верила своему счастью.

Улыбнулась. Сегодня у меня наконец-то нормальный день. Бабушка пошла на поправку, но она еще прилично пробудет в больнице, чтобы прийти в норму после того состояния, в котором ее доставили в кардиологическое отделение. Правда, появилась еще одна проблема — ухудшение зрения. Результат того, что она тянула до последнего, не обращаясь за помощью к врачам, пока уже совсем плохо не стало. Есть вероятность, что зрение восстановится.

Телефон пискнул и, только сейчас осознала, что уже столько дней его совсем не трогаю. Разговаривала только по стационару, да и в больнице он не нужен, мысли не о том. Кристинка прибегает и спрашивает, поэтому совсем забыла об этой важной вещице коммуникации.

Посмотрела все вызовы и, заметив невероятное количество звонков от Львова, нахмурилась. Это же надо! Понадобилась… Посмотрев по сторонам, села на лавочку и перешла к чтению сообщений от 24 января:

«Лида, как бабушка?»

«Почему не отвечаешь?»

«Позвони, как сможешь».

Сообщения от 25 января:

«Доброе утро. Лида, позвони мне…»

«Я тебе раз сто звонил. Уверен, можно и ответить».

«Красавица, некрасиво не отвечать».

«Я беспокоюсь… Давай поговорим».

Сообщения от 26 января:

«Привет. Был вечером у тебя под дверью, но ты не ночевала дома. Где ты?»

«Как я понимаю, не хочешь общаться? Ладно, не буду надоедать».

«Милая, позвони».

«Лида, давай поговорим?»

«Надеюсь, что с бабушкой все хорошо. Соскучился. Можно к тебе приехать?»

Смотрела вперед и не знала, ответить Львову или не стоило. Наверное, нет. Задумалась, как вдруг услышала хамоватый тон:

— Слышь ты, дай полтинник на бухло?

«Это мне адресовано?! И кто такой борзый?»

Повернулась на голос и увидела худенького трясущегося парня в капюшоне без шапки в рваной куртке, нагло смотрящего на меня, шарящего глазами везде в поисках того, что можно украсть. Дожилась… задохлики денег требуют.

Может, у меня вид жалкий или слишком невинный, что наркоманы видят во мне идеальную жертву?! Нахмурилась и задумчиво сказала: