Дверь, наконец, открывают, из прихожей доносятся приглушённые голоса. И острое предчувствие, что у меня не слуховые галлюцинации и это именно тот незваный гость, которого я сейчас меньше всего хотел бы видеть, пробивает насквозь.

Оборачиваюсь на маму и смотрю в ее виноватые глаза.

— Ты серьезно?

— Владик, это вышло случайно. Я же сказала, она позвонила, поздравила, мы тепло пообщались и слово за слово… Я так, для формальности ее пригласила, не думала, что она действительно приедет!

— Мама, чем ты думала? Мы разводимся, — сжимаю пальцами переносицу, стараясь сдержать гнев. — И не сказать, чтобы мирно.

— Но она сказала… Хочешь, я попрошу ее уехать?

А у самой голос дрожит и в глазах слезы. Я вот никогда не мог понять где та тонкая грань между ее артистизмом и реальными чувствами. Но факт остаётся фактом — всегда теряюсь под воздействием этих женских штучек.

— Сам разберусь!

Мысленно выстраиваю стену в своей голове, сердце, душе. Шаг, шаг, ещё один. Пульс, несмотря на волнение, совсем не подскакивает к горлу, не берет меня в тиски. И это первый очевидный звоночек. Готовлюсь к болевому удару при виде бывшей жены. Жду, что с первого взгляда меня накроет так тщательно скрываемой мной обидой, потащит на дно гнев, разочарование, даже ярость. Все те эмоции, что я откладывал в своей голове долгие полгода, запирал в чулане на затворах сознания, игнорировал их стук по печени.

Но вот я останавливаюсь возле нее, смотрю в ее холодные серые глаза, на застывшую улыбку, которая так редко появлялась на ее лице, и ничего не чувствую.

Ничего.

Это же странно, да? Так быть не должно. Не может человек, который составлял весь твой мир долгие десять лет просто перестать в нем существовать. Казалось, должно отозваться, должно екнуть, забрезжить воспоминаниями, ностальгией, в конце концов. Но нет. Пусто.

Отмечаю про себя, что она сменила прическу — волосы стали светлее и ей идёт, смягчает. Замечаю, что на место неизменному строгому костюму пришло почти легкомысленное платье — из тех, что она никогда не носила. На губах — светлая помада — невиданно! В руках большая яркая сумка, словно с чужого плеча. Странная. Новая. Другая Оксана. Говорю сам себе: расставание пошло ей на пользу. И последний камень слетает с груди.

Я почти улыбаюсь, потому что, наконец, все отпускаю. И горечь от предательства и червоточину самобичевания. Даже чувство вины, что нашептывало: не понял, не сделал счастливой, бросил, не стал бороться.

Отпускаю. Пусто. Хорошо.

— Привет, — выдыхает она.

— Привет, Ксю.

Глаза жены расширяются, реагируя на ласковое обращение студенческих времён. Улыбка становится чуть теплее, поразительно меняя ее лицо.

— Хорошо, что приехала, — добавляю я. Я устал бегать, устал от ее беготни. Через неделю все закончится, пора закрыть все подвешенные вопросы, наконец, распрощаться.

Оглядываюсь по сторонам — моей яркой пчёлки нигде нет, мама ретировалась, отец, который открыл дверь, скрылся в гостиной. Нас оставили вдвоем, это тоже хорошо. Мне есть, что сказать, Оксане тоже, время настало. Где-то за стенами этого дома меня ждёт новое начало и мне не терпится начать его проживать.

— Поговорим? — киваю на кухню.

Лучше скрыться подальше, оттянуть их неизбежную встречу с Майей, скандал ни к чему.

Оксана кивает и проходит вперёд. Уверенные шаги, высоко поднятая голова, широко расправленные плечи — все выдает в ней ту собранную женщину, которой видит ее мир. Но я знаю ее слишком хорошо, чтобы забыть, что образ этот — лишь футляр успешной женщины. Она срослась с ним настолько, что носит теперь постоянно. Может, поэтому она такой хороший адвокат и такая прекрасная лгунья?

— Я привезла подарок твоим родителям, — начинает с нейтральной темы. Хороший ход.

— Они будут рады, — закрываю за собой дверь, прислоняюсь к дверному полотну, складываю руки на груди.

Взгляд Оксаны скользит по мне, изучая. Осматривает сначала лицо с бородой, которую она всегда терпеть не могла, спускается к татуировке, которая теперь расчерчивает полплеча, скользит по груди, оценивая изменения. Да, многое было сделано тебе назло, вопреки, в отместку или просто, чтобы заменить боль внутри на физическую.

— Ты хорошо выглядишь, — наконец, решается сказать она.

— Ты тоже. Тебе на пользу…

— Нет, я… — прерывает меня. — Мне совсем не на пользу, это для тебя.

Проходится ладонью по подолу платья, усмехается.

— Нравится?

— Ты хорошо выглядишь, Ксю. Но все же надеюсь, что это не для меня.

— Конечно же для тебя! Ты… выслушай меня, хорошо? Я скажу все, что накрутилось в моей голове за эти полгода, потом скажешь ты. И мы, наконец, закончим с этим безумием.

— Я здесь именно для этого, — согласно киваю и делаю глубокий вдох. Разговор предстоит не из простых.

Ксю тоже кивает, кидает свою сумку на стол и принимается вышагивать по кухне. Ещё одно привычное моему глазу действие: двигательная активность во время высокой скорости работы мозга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Для начала я должна извиниться. Ты не дал мне этого сделать, да и я тогда не была готова. Но сейчас, понимая, как далеко я зашла, я хочу это сказать: прости меня.

Оксана останавливается посреди кухни и заглядывает мне в глаза. Я коротко киваю, давая ей сигнал продолжать.

— Помнишь, мы на Новый год приезжали сюда, — она оглядывает кухню. — Я хотела в Тай, а ты посмотреть на племянника. Я уступила. Я была хорошей женой. Ты знаешь, как мне тяжело находиться среди этих людей, но ради тебя… — она слегка морщит нос, и в голове неожиданно вспыхивают образы ее бесконечного непринятия моей семьи, год за годом. — Ты два дня возился с мальчишками, оставив меня на растерзание своей семейки. А потом всю дорогу домой капал мне на мозги "хочу себе такого же", "ты обещала, что время настанет". И с тех пор мы бесконечно возвращались к этому разговору. На работе был завал, дома — постоянный прессинг с твоей стороны и тут один из клиентов пригласил меня на ужин. Ни к чему не обязывающий, просто ужин. Просто хорошо провести вечер без миллиардного обсуждения детей. За ужином последовали цветы. Потом снова ужин. Потом мотель. Один раз. Один чертов раз я позволила себе вообще ни о чем не думать…

— Вы с ним… — я хочу узнать, это понятное любопытство.

— Нет. Я сразу поняла, что это ошибка. Он тоже. Мы разошлись в надежде больше никогда об этом не вспоминать. А потом ты нашел идиотский чек за номер. Мой чертов педантизм в расходах должен был когда-то сыграть против меня. Скажи, лучше было бы, если бы я тогда соврала? Обманула? Придумала невероятную историю, в которую ты бы поверил? Потому что сейчас я думаю, что да. Сейчас я бы повернула все в спять и не стала бы говорить. А тогда мне эгоистично захотелось твоей ревности, твоих эмоций, хоть каких отличных от твоей зацикленности на детях. Я думала, это встряхнет наш брак. Думала, в страхе потерять меня, ты пойдешь на уступки. Самонадеянно, да?

— Не думал, что все было настолько плохо.

— Не было! — горячо заявляет она. — Не было! Просто мы застыли с тобой в какой-то точке и все крутились на месте. И эти разговоры о детях…

— Почему ты просто не сказала, что не хочешь детей? Почему придумывала все новые и новые отговорки, давала ложную надежду?

— Я не хотела тебя потерять. Это же очевидно. Я тянула время до последнего, в тайне надеясь, что ты передумаешь, или будет упущено время, здоровье… Я никогда не мечтала о детях, ты же знаешь, я всегда хотела построить карьеру, и мне казалось, что ты тоже такой. А потом…

— А мне кажется, что мы оба недостаточно хорошо знали друг друга, — отталкиваюсь от двери, подхожу к столу, беру в руки стакан.

В горле сушит. Все эти признания больше не травмируют, но высасывают слишком много энергии. Хочется пить.

— Возможно. Но мы всегда были отличной командой, согласись. Без тебя я бы не стала партнёром в крупнейшей юридической фирме города, без меня ты не открыл бы свою контору. Мы оба целеустремленные, знающие себе цену люди, у нас общее прошлое, много лет воспоминаний. Нельзя вот так взять и разрушить все это из-за недоговорок. Я готова меняться. Слышишь?

Оксана подходит ближе, забирает из моей руки стакан и заглядывает в глаза.

— Давай заведем детей. Я не могу тебя потерять, ты единственный мне подходишь. И ради тебя…

Ее слова бьют поддых. В них есть здравое зерно. В них много логики. И если бы не одно шипучее обстоятельство, в корне изменившее мою жизнь, я бы сказал другие слова. Но теперь есть только эти:

— Я тоже должен извиниться перед тобой.

[1]Цитата из сказки "Новые похождения кота в сапогах".

Влад.

— Я тоже должен извиниться перед тобой.

Оксана коротко кивает, словно соглашается: да, должен.

— Я игнорировал твои желания. Игнорировал свои желания. И в итоге все пришло к тому, что имеем.

Она кладет ладонь мне на плечо и привычным жестом начинает поглаживать.

— Этот маленький кризис помог нам обоим все переосмыслить, — вкрадчиво говорит она. — Теперь ты точно знаешь, что никто другой не подходит тебе так же, как я. А я готова к следующему шагу в наших взаимоотношениях.

Оксана смягчает согласные, словно убеждает своевольного подростка, что несмотря на то, что он сбежал из дома, его все равно любят и ждут. Оказывается, меня раздражает этот ее покровительственный тон.

— Нет никаких взаимоотношений, Ксю, — так же мягко говорю я, снимая с себя ее ладонь. — Все закончилось так, как и должно было.

— Ничего не закончилось, — по-прежнему снисходительно говорит она.

— Закончилось в тот момент, когда ты согласилась на ужин с другим мужчиной, вошла с ним в номер и… и даже раньше, когда поставила свои интересы превыше наших совместных. Так что не важно в итоге было у вас с тем человеком что-то или нет, не важны причины твоего поступка и чего хочешь сейчас. Все так, как должно быть. Следующий шаг — развод.