Амалия Март - Взрывная Шипучка

— Конечно! Траляля и Труляля![1]

— Кроличья нора, говорю же, — закатывает он глаза.

— Не уходи от темы, — тычет она в него вилкой. — Я поставила на то, что ты сбил ее на машине, а потом сам же спас и — БАМ! Синдром спасителя и жертвы. Иначе, как объяснить этот феномен? — обводит нас воздушным сердечком.

— Вы что ставки делаете?

— Ой, братец, радовался бы. В кои-то веки всю семью на уши поставил.

Я смущённо обвожу взглядом присутствующих и понимаю, что каждый член семьи — даже подслеповатая бабушка — за нами наблюдает. И от них не укрылись и наши полуулыбки, и рука Влада на моем колене под столом, и то, как мы смотрим друг на друга. И каждый, каждый здесь жаждет узнать, как же это произошло.

Ну да, помним про жену и развод в процессе. Наверное, все выглядит не очень красиво.

— Ну же, не томи! — расходится сестра.

— Я влезла к нему на балкон, а он вышвырнул меня полуголой за дверь. Это была любовь с первого взгляда, — влезаю я.

Над столом снова грохочет смех.

— О, настоящая пчёлка! — смеётся мама Влада. — Влетела и ужалила!

— А если серьезно? — не унимается Соня.

— Все так и было, — пожимает плечами Медведь. — Любовь с первого взгляда.

Он говорит это так просто и так легко, что до меня не сразу доходит смысл сказанных слов. Я ещё пару секунд жую салат, анализируя его фразу, пока меня не бросает в пот. Он же не… не признался мне в чувствах при всей своей семье? Черт, кажется у меня шок. Сердцебиение зашкаливает, по спине холодные потоки, в глаза словно песка насыпали.

Надо освежиться, срочно!

Я резко вскакиваю с места, отталкивая стул от стола. Платье цепляется за металлическую спинку, слышится тихий треск, и все взгляды обращаются ко мне.

Ещё бы, вряд ли бывшая жена Влада светила перед ними своей грудью!

А я — да.

[1] Траляля и Труляля — персонажи книги «Алиса в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла

Майя.

— Перфоманс удался! — громко выдаю я, театрально кланяюсь, подтягивая в это время ускользнувшую ткань обратно на грудь.

Уверена, сейчас мое лицо напоминает свежесваренную свеклу, но главное же держать мину!

За столом слышатся неуверенные хлопки, сначала со стороны бабушки Влада, — спасибо, прекрасная женщина, — затем от его сестры, явно легкой на подъем, а затем и остальных участников моего незапланированного шоу. Серьезно? Никаких косых взглядов, поджатых губ и презрительных реплик? Вот что значит творческая среда!

— И приз за лучшее первое впечатление получае-ет, — затяжно начинает Соня. — Майя! Блистательная и раскованная!

— Благодарю, благодарю, — поклон, ещё поклон. — А теперь блистательной и бестолковой, — делаю я акцент на последнем слове и получаю пару смешков в ответ. — Нужен антракт.

Я гордо выхожу из-за стола, придерживая неугомонное платье, и неспешно удаляюсь вдоль коридора к уборной. За спиной слышен гомон оживленных голосов и звонкий смех.

Позор успешно пережит. Можно расходиться.

Смотрю на себя в зеркало и громко вздыхаю. И на что надеялась? Обойтись без приключений — все равно, что верить в Деда Мороза — разочарование болезненно и неизбежно.

Нда, Май, ничего не меняется: бьешь рекорды, берешь новые высоты. Жаль, что вовсе не карьерные. И когда я перестану разочаровывать хотя бы саму себя?

Очередной жалостливый стон заглушает поток холодной воды из-под крана. Брызгаю себе в лицо ледяными каплями, пытаясь охладить пылающие щеки, провожу влажной ладонью по шее и груди. Чертова лямка теперь держится не на булавке, а на соплях. Гуся меня прибьет. Ее единственное платье! Любимое!

И что теперь делать? Дурацкое декольте, болтающееся чуть не до пупка, никак не подтянуть. Тут либо искать нитку с иголкой и снова позориться, либо сидеть весь вечер, обхватив себя руками — и тоже позориться, ага.

Мои самоуничижающие мысли прерывает стук в дверь. Черт, это наверняка Влад, а его ироничный взгляд я сейчас точно не выдержу!

— Можно? — тихо шуршит Соня.

Фух, час от часу не легче.

— Ага, — разрешаю ей войти, зажимаю ткань подмышками и замираю, как оловянный солдатик — руки вдоль тела. Судя по ее улыбочке — пришла меня добить.

— У меня наверху есть запасные платья, одолжить? — миролюбиво спрашивает она.

Что, никаких тебе подколов и язвительных шуточек, которыми она бомбардировала брата за столом? Таращу на нее глаза, ища подвох.

— Да расслабься, никаких подстав, честно. Просто хочу помочь выйти из неловкой ситуации. Хотя должна признать, ты не кажешься одной из этих, — она морщит нос. — Ханжей с тонкой душевной организацией, типа…

Она кивает на дверь, словно намекает на кого-то за ней. Я ни фига не понимаю намека, но делаю вид, что полностью ее поддерживаю. Я ж и правда не из тех! О ком бы она там не говорила.

Активно киваю, словно китайский болванчик, и обхватываю себя руками, снова подтягивая ткань на груди. Хотя чего уж там, вряд ли она не успела оценить мою бодрую, но весьма скудную единичку.

— Пошли, — сестра Влада открывает дверь позади себя и шагает в коридор. Я за ней.

Мы молча поднимаемся по темной лестнице на второй этаж и заходим в одну из комнат. Обои в яркие психоделические маки сразу выдают владелицу этого помещения. Как и постеры с "Улицей Сезам" на стене, розовое покрывало на кровати и стопка книг актерской тематики. Интересно, что ее комната явно не тронута со времён школы, тогда как Влада, по его словам, отдана под племянников, которые здесь более частые гости, нежели он сам.

— Вот, выбирай, — передо мной открывается шкаф с пестрыми тряпками. Я оглядываю высокую гибкую фигуру Сони и в очередной раз задаюсь вопросом: а сколько ей лет? Понятно, что она младше Влада, но все же? — Это все старые, добеременные, — морщит она нос. — Сейчас я в них не влезаю, надеюсь, это только пока я кормлю младшего. Кстати, они подозрительно долго спят сегодня, наверняка устроят нам жаркий вечерок после такого! А я ужасная мать, совершенно не слежу за их режимом в угоду своего комфорта.

На ее губах расцветает лёгкая улыбка. Такая, самоироничная, словно требующая, чтоб я начала ее переубеждать в собственных словах. А я что? Я мало что смыслю во всех этих мамских штуках, режимах и воспитании. Знаю только, что главное — оставаться адекватной и не забывать детей в торговых центрах. Из горького опыта, да.

— У тебя детей нет? — слышится неожиданный вопрос, пока я осматриваю гардероб на предмет подходящего наряда.

— Нет. Детей нет, бывших мужей, ипотек и тяжелых психотравм тоже, — рапортую, как на собеседовании.

Легкая улыбка ложится на мои губы. Я понимаю, что этот жест с платьями не только благородный порыв, но и отличный способ "прощупать" девушку брата.

— Без обид, просто нынче и не скажешь, что скрывается за фасадом. Особенно, если девушка творческая и красивая.

— Я понимаю, правда. Но тебе не о чем беспокоиться, у меня по отношению к Владу самые серьезные намерения, — насмешливо произношу я.

— А у него к тебе? — наклоняет она голову на бок.

Я пожимаю плечами.

— Раз он привёз меня к вам, наверное, тоже. По крайней мере, хочется так думать.

Я снова вздыхаю, вытягивая из шкафа платье один в один, как то, что сейчас на матери Влада — яркой китайской расцветки.

— Знаешь, у Влада сейчас тяжелый период…

— Думаешь, я лишь способ пережить развод? — чего ходить вокруг да около.

Захожу за импровизированную ширму в виде открытой дверцы шкафа и стягиваю платье Гуси.

— Я просто не хочу, чтобы он снова влип по самые уши в отношения, которые не принесут ему счастья, — тихо говорит Соня, я молчу. — Он же как чертов принц Экзюпери. Считает, что должен нести ответственность за каждого, кого приручил, забывая о собственных потребностях. Так было и с Оксаной. Первая же влюбленность обернулась браком на десять лет. Не счастливым, тянущим на дно, и беспросветным. Но он тянул эту ношу до тех пор, пока она сама не поставила точку. Самым жестоким из способов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Думаешь, их брак не был счастливым? — выдергиваю из контекста самое важное для себя.

— Пф, само собой. Там только дурак мог этого не заметить. Или упрямый остолоп, зацикленный на преданности своим ценностям, как мой брат. Знаешь, каждый раз, когда они приезжали сюда был похож на театр абсурда. Оксана сидела с натянутой улыбочкой, насквозь пропитанной фальшью. Влад был напряжен, разрываемый между своей семьей и вбитыми в его голову установками, что они нормальные, а мы — нет. А потом, не дождавшись ужина, они вскакивали в машину и валили в закат.

— Серьезно? — я выхожу из-за шкафа, облаченная в яркий синий шёлк, и останавливаюсь возле зеркала. Ловлю заинтересованный взгляд Сони в отражении. — Они не оставались на ужин?

— Видимо, ее высочество ледяная королева не могла долго выдерживать наше разнузданное общество. Тебе очень идёт, — кивает на платье.

— У меня тоже появится прозвище? — улыбаюсь ей в отражении.

— Продержишься до следующего визита — появится, Пчёлка! — хохочет она.

Я закатываю глаза и поворачиваюсь.

— Думаешь, он… ее больше не любит? — задаю самый важный для меня вопрос.

— Думаю, никогда не любил. Никаких горящих глаз, цветущей улыбки, обжиманий под столом…

Я улыбаюсь, не в силах скрыть свои эмоции. Соня улыбается в ответ.

— Я люблю брата. Он для меня всегда был образцом настоящего мужчины, знаешь, из тех, кто терпит любые твои закидоны, просто потому, что ты девочка, всегда защищает, даже если от собственной глупости и всегда остается надежным, как скала. И поэтому я так топлю за его счастье. Ты сможешь сделать его счастливым, Майя?