Амалия Март - Взрывная Шипучка

— У вас настолько все эм… обстоятельно? — она наклоняется ближе, доверительно понижая голос.

— Видимо да.

— Вот ты попала, Май. В смысле, я рада за тебя, но…

— Да знаю я, знаю. Я во всем ему признаюсь!

— А что ты оденешь? — неожиданно охает Гуся. А ведь я уже настроилась отбивать очередные нападки. — Нельзя же ехать в драных шортах знакомиться!

— Да, думаю, шока от моего цвета волос будет достаточно. Одолжишь платье?

— Нет.

— Нет?

— Нет. Собирайся, поедем в сэконд, купим тебе твое собственное парадно-выходное платье! Повод — что надо!

Майя

— Да!

— Нет.

— Да! — визжу я, прижимая к груди цветастое платье.

— Нет-нет-нет, — пытается отобрать его у меня Гуся.

— Не трожь! Оно идеальное!

— Оно на размер меньше! И с утятами!

— Я влезу! А утят обожаю!

— В таком нельзя знакомиться с родителями, — подруга тянет плотную ткань на себя так сильно, что ворот платья начинает трещать.

— Кто сказал? — бью ее по рукам, уворачиваюсь и несусь в сторону примерочной.

Мой злодейский смех, натренированный на американских фильмах, дополняет образ свихнувшейся психопатки. А я не такая, просто увидела платье — и пропала. Оно точь в точь такое, как было у меня в детстве!

В сэконд-хенде на Новорожской, носящем гордое название "Еurobutik", мы частые гости. В прошлом месяце я отхватила здесь оригинальные тимберленды и кожанку Calvin Klein за копейки. А до этого бесчисленное количество раз откапывала футболки Zara и Mango по смешным ценам, оригинальные джинсы Diesel и даже топы Hugo Boss. Но вот платья… на этой территории я впервые.

Сжимаю в руках белую ткань с огромными желтыми утятами с ярлыком made in Italia и задергиваю подобие примерочной. На самом деле это просто тряпка, которая ходит по железной дуге над головой, отделяя тебя от посетителей стока, словно душевая кабина, но этого вполне достаточно, чтобы не светить своими трусами с кроликом Playboy.

— Май, я тебя прошу, примерь то чёрное платье. Не зря ж Коко Шанель про него заливала, — снаружи скребётся Гуся.

— Сначала я примерю утят! — твердо говорю я, вылезая из футболки и стягивая шорты.

— Что ты в них так вцепилась?

— Ничего ты не понимаешь! — кричу, забираясь головой в горловину.

Так, руки просунулись, голова на месте, в груди, правда, жмёт и ниже не опускается. Черт. Ткань скрутилась. Скачу, как ненормальная, пытаясь расправить ткань по спине, выгибаюсь дугой, ломаю ноготь.

— Ай!

— Что? Размерчик не твой? — ехидно заявляет подруга по ту сторону ширмы.

— Слегка скрутилось, ща все будет, — уверенно выдаю я, а сама уже вспотела вся от этих акробатических фокусов.

"Надо просто снять его и заново одеть!" — приходит мне гениальная мысль. Берусь за края скатавшегося на груди валика и, подпрыгивая на месте, тяну вверх. Мать. Твою. Оно ни в ту, ни в другую сторону не идёт.

Глубоко выдыхаю и опускаю руки. Из зеркала на стене на меня смотрит взмыленное лохматое существо в одних розовых труселях и платьем, едва прикрывающим недо-грудь. О! А тут еще и рукава — фонарики! Жаль, в целом образ не оценить!

— Гу-у-усь, — жалобно тяну я.

— Что? Застряла? — ехидно замечает подруга.

— Па-ма-ги-те, — тоненько пищу я.

Шторка отъезжает и в импровизированную кабинку заходит Гуся. Осматривает меня с ног до головы и тяжко выдыхает.

— Поворачивайся спиной, — я послушно разворачиваюсь в тесном пространстве. — Упрись ладонями в стену, — продолжает командовать подруга.

Ее пальцы быстро проникают под ткань и вытягивают застрявшую подкладку, торчащую, почему-то аж у самых ушей. Но дальше дело снова не двигается.

— Тут молния, ты ее не расстегнула! — ругается Гуся. Пищит ее телефон, но она не реагирует, пытаясь пробраться к собачке.

— Я не увидела, — хриплю я, рассматривая серую штукатурку стены.

— Так, она застряла, не двигайся.

Подруга с ожесточением дёргает язычок молнии, отчего меня не хило кидает по кабинке.

— Сейчас, почти, ещё немного, о, да, — молния, наконец, начала поддаваться.

Но пройдя пятисантиметровый путь, опять застряла.

— Ну же, — дергаюсь я в руках моего спасателя. — Давай сильнее!

— Я стараюсь! Помогай мне, подвигайся немного, присядь, — она снова берется за край платья и пытается стянуть его с меня так, не расстегивая молнию до конца.

Я снова кручусь в ее руках. Ткань, наконец, начинает скользить вверх. Я задираю руки, чтоб безболезненно выскользнуть из него, но цепляюсь серёжкой за внутренний подол.

— А, а, — почти ору я.

Резко вырываюсь из рук подруги и падаю на пол. Слышится дикий грохот и мне сложно поверить, что я тому причина. Я лежу, распластанная на полу, с задранными вверх руками, и ткань мешает мне увидеть насколько все плохо. Из кабинки я явно вывалилась, а под головой чувствую чей-то ботинок. Это что ж, все мои трусы с известным зайцем видят? Позорище-то какое.

— Май, вставай, — шипит над головой Гуся.

А я и рада бы, но как? Не видно же ни черта! Переворачиваюсь на живот, сгибаюсь в три погибели и, как гусеничка, ползу в сторону, как мне кажется, раздевалки. Но тут упираюсь в стену. Или нет. Судя по тому, как стена от меня отскакивает.

— Простите, — на всякий случай говорю я и продолжаю ползти.

— Да стой ты! — догоняет меня голос подруги.

Она наклоняется и одним рывком стягивает с меня удушающую ткань.

— А! — снова ору я. Потому что, во-первых, бедное мое ухо, а, во-вторых, прямо перед глазами чужие ноги.

Поднимаюсь с колен, прижимая к голой груди горе-платье, и осматриваю помещение. Я явно стала звездой дня. По меньшей мере, человек шесть наблюдали мой позор. И как я кряхтела в примерочной, и как из нее выпала, и как ползла полуголая, сверкая задницей с кроликом. Насмешливые взгляды покупателей пополам с ошеломленными продавцов, не сводят с меня глаз.

Провалиться бы под землю, но феи-крестной у меня нет, так что приходится гордо задрать голову и шагнуть обратно за ширму. Как только тяжёлая ткань скрывает меня от людей, по тесному подвальчику разносится дружный гогот.

Мать. Твою.

Я быстро натягиваю свою одежду, комкаю платье-моей-детской-мечты и вылетаю к кассе, где стоит Гуся.

— Пошли отсюда, — шиплю я, закидывая утят обратно в корзину у выхода.

— Подожди, — останавливает она меня ладонью. И только тут я замечаю, что она вся красная от злости и кидает гневные взгляды на девушку за прилавком. — Нам тут запрещают здесь впредь появляться!

— С чего это?

— За аморальное поведение! — сквозь зубы говорит девушка на кассе. Ну, как девушка, молодящаяся курочка-гриль за сорок. — То, что вы там творили… Мы этого не приемлем! Как не стыдно вообще, приходить в магазин для… для…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Для чего? — не врубаюсь я. — Примерить одежду?

— Я охрану здесь поставлю и камеры повешу! — задыхаясь от негодования, продолжает она.

— Пошли, короче, — берет меня под руку Гуся.

Мы поднимаемся по лестнице и толкаем тяжёлую дверь, чтобы оказаться на улице.

— Что это было вообще?

— Она думает, что мы того, — лыбится подруга.

— Чего — того? — я снова туплю.

— Ну, тискались там с тобой.

— ЧЕГО?

— Ага, прикинь. Говорит, идите со своей "партнершей", — Гуся изображает кавычки в воздухе. — В психушку лечиться. Кино западное, видимо, пересмотрела.

— С чего она вообще это взяла! — возмущаюсь я. — Что за бред вообще!

— Очевидно звуки, которые мы издавали, мало походили на примерку! — Гуся уже откровенно ржет.

И невольно я сама прыскаю от смеха.

— Офигеть, сходили за платьем. Опозорилась, еще и унизили…

— Ладно, одолжу тебе мое парадно-выходное. Оно на все случаи жизни подходит. Идеальное вложение.

Подруга берет меня под руку и тащит в сторону дома. В очередной раз у нее пиликает телефон.

— Кто тебе там написывает?

— Оксана.

— Что? И почему ты мне раньше не сказала?

— Ты была слишком увлечена Владом. Я не хотела спускать тебя на землю. Но его жена заметно активизировалась и шлёт мне смс-ки по пять раз на дню, контролируя каждый шаг. И пришлось немного сымпровизировать, чтоб она отстала.

— Как? — чувствую, как колени начинают подгибаться. Я ведь почти забыла о ней, играя в настоящие отношения.

— Я сказала, что мы с Владом встречаемся. А завтра я его, по идее, должна бросить.

— Черт, черт, черт! Значит, у меня совсем не осталось времени?

— Прости, Май, я оттягивала, как могла. Ты, кстати, деньги ей вернула?

— Ага, перечислила в тот же день обратно, — мы притормаживаем возле спуска в метро, и я зябко ежусь, несмотря на жару. — Что ж, видимо поездка выйдет насыщеннее, чем я предполагала. Как же быть, Гусь?

— Напиться?!

— Тоже мне выход!

— Тебе нужна перезагрузка. Отвлечься, выпить, повеселиться. Может, все расставится по местам само собой?

— Ага, как же, — скептично замечаю я.

— Сегодня Пашка на днюху свою приглашал. Пойдем?

— У меня заказ вечером.

— Так у него тоже. А после можно состыковаться.

— Ага. Наверное.

Я, конечно, соглашаюсь, но огромное грызущее чувство внутри четко говорит: ни фига ты сегодня не повеселишься, Май. Будешь весь вечер втыкать в одну точку, думая, как рассказать все Владу. И чтоб этим разговором все и не кончилось.

И какая же я трусиха, что не сделала этого раньше!