…Все-таки правильно сделали, что меня привязали, — действительно очень сложный зуб. Оказалось, что у меня есть индивидуальная особенность организма — я закрываю рот при приближении ко мне щипцов и зеркала. Особенно бормашины.

Наркоз на меня не подействовал. Невозможно описать словами, что я испытала в этом кресле — жуткую боль и одновременно восхищение профессиональным мужеством этой милой женщины! Я пыталась отпихнуть ее ногой. Думаю, что всякий человек, защищая себя от бормашины, может рефлекторно напасть на врача.

Мой врач, удивительно отзывчивая и нежная, все время приговаривала: «Потерпите, миленькая, хорошая, не кусайтесь, совсем немного осталось».


Когда все закончилось, я посмотрела на себя в зеркало. Вылитая собака Баскервилей с окровавленной пастью…

Врач дала мне номер своего мобильного телефона, на всякий случай. Я удивилась. Неужели этот милый занятой человек хочет сказать, что будет волноваться о моем зубе в нерабочее время? Это было так трогательно, что я посчитала невежливым покинуть кабинет сразу же после окончания лечения и осталась немного поболтать.

Я рассказала врачу одну капиталистическую быль, уверена, что ей было интересно.

Эта быль произошла с моей безработной подругой в Нью-Йорке. Она приехала к стоматологу с острой болью и распухшей щекой. Ей сделали рентген и отправили домой, с острой болью и распухшей щекой. На следующий день она опять приехала со своей острой болью, распухшей щекой и с ребенком, — ей просто некуда было его девать. Ей опять сделали рентген и отправили домой. Да и ребенку тоже заодно сделали рентген. И уже совсем скоро, через неделю, собралась комиссия — решать, заслуживает ли она, чтобы ей вылечили зуб, или же достаточно ограничиться рентгеном.


Когда я закончила свою капиталистическую быль и собиралась рассказать кое-что еще, в кресле уже сидел следующий пациент с открытым ртом.

— Было очень интересно, до свидания, — сказала врач. — Зуб может поболеть, так что звоните, не стесняйтесь. Все-таки у вас очень сложный зуб, а я с ним уже знакома.

Вот тут-то и произошло невероятное, неописуемое событие…

Никогда не думала, что такое может случиться со мной прямо в стоматологической клинике в соседнем доме, да еще после всего, что я только что пережила, беспомощная и привязанная к креслу, как невинное жертвенное животное, например ягненок.

Дело в том, что я не особенно приглядывалась к врачу, — сначала мне было страшно, потом я кусалась, потом рассказывала капиталистическую быль… И только на прощание я впервые внимательно на нее посмотрела. И что же я увидела?..

Я увидела молодую женщину, вылитую Аленку с шоколадки «Аленка». На переднем зубе крошечный блестящий камешек, очень красиво, я тоже такой хочу, а на груди бейдж — Екатерина Андреевна.

Так вот, эта Екатерина Андреевна была не врач. То есть, конечно, она была врач, а не оборотень, но…

В общем, это была та самая блондинка, которую я когда-то сквозь слезы рассматривала из проходного двора. Это была она, подруга Андрея.

И тут я мгновенно поняла, что никогда не нужно никого осуждать! Я имею в виду создателей сериалов. Там у них в сериалах всё время все друг друга встречают. Как будто ошалевшие персонажи специально рыщут по городу, чтобы застать мужа с любовницей в самых неподходящих местах, например в собственной спальне, куда ни один нормальный человек ни за что не приведет любовницу, учитывая, что жена домохозяйка и всегда дома. Или, например, героиня провожает любовника на поезд, а ее муж там же встречает с поезда любовницу. Так они вчетвером и стоят на Московском вокзале, там, где раньше стоял памятник Ленину, и смотрят друг на друга с таким же хитрым прищуром, как памятник.

Я была к ним несправедлива, считала создателей сериалов примитивными глупышами за эту их манеру сводить персонажей в ситуациях, удобных для самих создателей сериалов. А вот теперь я поняла — в сериалах всё как в жизни.

Если бы мы с Екатериной Андреевной были персонажами сериала, я бы тут же бросила на нее испепеляющий взгляд, а она бы сказала: «Я не случайно вас привязала, ха-ха-ха». А я бы ей на это ответила: «А я не зря вас укусила». Вот такой у нас бы пошел конструктивный диалог…

Я бы разорвала мою соперницу на кусочки, я бы ущипнула ее, я бы поцарапала ее… но я не могла: во мне совсем не было злости, а только умиротворение от того, что боль ушла, и еще я немного отупела от наркоза, поэтому я только сказала:

— До свидания, Екатерина Андреевна, спасибо вам большое. Не беспокойтесь. У меня дочь врач. Если что, она меня вылечит.

Это было единственное, что я себе позволила, — выразила свое подсознательное желание никогда больше не приходить в этот кабинет.

И я покинула этот кабинет навсегда.

На улице я опять порадовалась названию клиники — «Тара». Тогда чур я Скарлетт, а Екатерина Андреевна пусть будет моя Мамушка — не зря же я доверила ей свой сложный зуб… это я шучу, на самом деле Екатерина Андреевна — старый Джеральд.


Вечером позвонила Ольга.

— У меня болит зуб, наркоз отходит… — с трудом сказала я, — я не могу говорить…

— Очень хорошо, и не надо. Я сама буду говорить, — сказала Ольга и вздохнула. — У меня раскрылись глаза на мир, конкретно на одного человека… Знаешь что?! Олег хочет, чтобы мы вместе ездили за продуктами в супермаркет и на рынок тоже. Иначе он отказывается готовить. Но я же не могу, просто не в силах, понимаешь?! В супермаркетах на меня нападает страшнейшая экзистенциальная тоска… Знаешь, все эти мысли о смысле бытия, о свободе, об идентичности… Я уже не говорю про рынок.

— Это все?

— Нет, не все. Ездили в «Метро». У прилавка с красной рыбой я думала о своей биологической и социальной судьбе, а около креветок — о своем жутком экзистенциальном одиночестве. Представь, каково мне. Представила? Пока.

— Пока.


4 декабря, пятница

Зуб заболел ровно в одиннадцать ночи. Я не понимаю одного — как он может болеть, если его только что вылечили, и что теперь делать?

11.10. Боль просто ужасная, невыносимая такая боль.

Ни за что не буду звонить этой блондинке — я рассталась с ними обоими навсегда. Что, если я позвоню, а они с Андреем в это время… Нет, я не буду об этом думать! Две такие боли я просто не выдержу!

11.15. В конце концов, Екатерина Андреевна давала мне клятву Гиппократа. Екатерина Андреевна — мой лечащий врач, она лично знакома с моим зубом. Она разрешила звонить. Зуб очень сложный, и я могу позвонить в любое время дня.

11.21. И ночи.

11.35. Я где-то читала, что разведчиков, шпионов и всяких таких профессионалов, чья судьба может сложиться не вполне удачно, специально обучают умению терпеть боль. Им преподают такую технику: сначала послушать свою боль, а затем стать со своей болью одним целым.

Теперь я понимаю, что имеется в виду, и тоже умею слушать свою боль.

11.36. Вообще очень действенный метод.

11.38. Вытряхнула в себя пачку обезболивающих, но это не важно! Для обучения этому методу главное — понять саму идею.

  

Но пачка обезболивающих меня не спасла. Больно. И это была та самая боль, когда человек, рыдая, мчится в ночи сам не зная куда…

…Неловко звонить врачам ночью, но я все же позвоню — просто заплачу и сразу же повешу трубку, чтобы не слишком обеспокоить.

Дальше все происходило как в старом советском кино (очень хорошем), когда директор завода мчится на свое государственное предприятие, потому что там что-нибудь прорвало и горит план. Или (тоже очень хорошее кино) когда два человека сквозь ночную метель мчатся друг навстречу другу и своей сложной любви…

Вот так и мы с Екатериной Андреевной мчались друг навстречу другу в ночи.

  

Заспанный охранник открыл нам дверь «Стоматологии», и пока Екатерина Андреевна расстегивала пальто, я пронеслась мимо нее, уселась в кресло и открыла рот.

Уже при одном виде бормашины мне стало гораздо легче — приятно, когда тобой занимаются, жужжат бором, колют шприцем и щиплют плоскогубцами.

Я плаксиво поинтересовалась, а почему, собственно, ко мне такое неформальное отношение в виде ночного обслуживания? Я думала, что в это время уже все расслабляются и отключают мобильные телефоны.

— Я же врач, — рассеянно, как о самом простом и очевидном, сказала Екатерина Андреевна, и это прозвучало как будто «есть такая профессия — Родину защищать».

Она погладила меня по плечу, и я снова оказалась в детском саду, когда мама опаздывает, а воспитательница утешает: «Потерпи, мама скоро придет».

— Доктор, а можно я буду называть вас просто Екатерина Андреевна? — спросила я, все еще всхлипывая в салфетку.

— Можно. Нам с вашим зубом предстоит еще очень долгий путь.


Екатерина Андреевна назначила нас с зубом на двенадцатое декабря, скорей бы…


6 декабря, воскресенье

Я очень жду звонка от кинокомпании «21 век». Или хотя бы из какого-нибудь издания с просьбой об интервью.

Никто не звонит. Интересно, существует ли такая практика, чтобы человек сам обращался в разные издания с просьбой об интервью?


7 декабря, понедельник

Кинокомпания «21 век» не звонит.


8 декабря, вторник

Мне звонила кинокомпания «21 век» в лице исполнительного директора Марины.

Кинокомпания сообщила, что ей некогда вести со мной переговоры, так что она безо всяких переговоров предлагает энную сумму.

Рядом со мной сидела Ольга, которой я показала сумму на пальцах.

Пересчитав пальцы, обычно медлительная и прохладная Ольга зашипела, как будто утюг, на который брызнули водой: «Я советовалась со знающими людьми… ни в коем случае не соглашайся сразу».